– Итак, дамы и господа, – продолжил судья. Теперь, когда непредвиденная угроза обвинения в дискриминации миновала, голос его стал вдруг резче, в нем послышалось требование без задержки двигаться вперед. – Мы приступаем к формированию жюри присяжных, на это потребуется время. Участие в процессе в качестве присяжного связано с определенными физическими нагрузками, которые кому-то могут оказаться не под силу. Мы не хотим пугать вас, но если вы не уверены, что можете выдержать, следует об этом заявить. Начнем с первого ряда.

Когда Глория Лейн встала в проходе перед первым рядом, человек лет шестидесяти поднял руку, потом встал и прошел через вертящуюся дверцу барьера. Пристав провел его на свидетельское место и отодвинул в сторону микрофон. Судья сдвинулся поближе к этому человеку и склонился к нему так, чтобы тот мог шептать ему на ухо. Два адвоката – по одному от каждой стороны – встали вплотную к свидетельскому месту и закрыли их от взоров зрителей. Судебный пристав примкнул к ним, после чего судья деликатно спросил вышедшего мужчину, что у него за проблема.

У того оказалась грыжа позвоночника, о чем свидетельствовала справка от врача. Мужчине было позволено покинуть зал, что он и сделал весьма поспешно.

К полудню, когда Харкин уходил на обеденный перерыв, уже тринадцать человек получили освобождение по медицинским показаниям. Все устали. В половине второго предстояло возобновить процедуру и еще долго заниматься тем же самым.

Николас Истер вышел из суда один и, миновав шесть кварталов, зашел в «Бургер Кинг», где заказал сандвич-гигант и колу. Он уселся в уголке возле окна, понаблюдал за носившимися на площадке для игр детьми, просмотрел «Ю-эс-эй тудей» и начал медленно есть – у него было впереди полтора часа.

Блондинка, с которой он познакомился в торговом центре, на сей раз была не в обтягивающих джинсах, а в мешковатых спортивных шортах, свободной майке и новеньких кроссовках «Найк». Через плечо у нее висела небольшая спортивная сумка. Проходя мимо его столика с подносом в руках, она узнала его.

– Николас? – с деланым сомнением произнесла она.

Истер взглянул на девушку – кажется, они где-то встречались. Но имени он не помнил.

– Вы меня не помните, – сказала она, мило улыбнувшись. – Две недели назад я выбирала в вашем отделе…

– Да, помню, – подхватил он, мельком бросив взгляд на ее красиво загорелые ноги. – Вы выбирали клавишный радиоприемник.

– Правильно. Зовут меня Аманда. Если не ошибаюсь, я оставила вам свой телефон. Вы его потеряли?

– Не хотите ли присесть?

– Спасибо. – Она без колебаний уселась за столик и принялась за жареную картошку.

– Я не потерял ваш телефон, – сказал Николас, – просто…

– Не важно. Уверена, что вы не раз звонили. У меня сломан автоответчик.

– Нет. Я не звонил. Но собирался.

– Ну конечно, – сказала она, хихикая. У нее были великолепные зубы, которые она с удовольствием ему продемонстрировала. Волосы, собранные в «конский хвостик». Почти не растрепана и не расслаблена, что странно для человека, только что бегавшего трусцой. И на лице – ни капельки пота.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

– Иду на аэробику.

– И перед аэробикой едите жареную картошку?

– Почему бы нет?

– Не знаю. По-моему, это неразумно.

– У меня недостаток углеводов в организме.

– А, понимаю. А вы курите перед аэробикой?

– Иногда. Вы поэтому мне не позвонили? Потому что я курю?

– Не совсем.

– Ну же, Николас! Я выдержу. – Она по-прежнему улыбалась и старалась быть игривой.

– Ну хорошо, меня это действительно смущает.

– Понятно. Вы никогда не встречались с курильщицами?

– Насколько помню, нет.

– А почему?

– Может, потому, что не хочу дышать чужим дымом. Не знаю. Я об этом не задумывался.

– Вы сами никогда не курили? – Она отправила в рот еще одну картофелинку, внимательно наблюдая за ним.

– Курил, конечно. Кто же из мальчишек не пробовал? Когда мне было десять, я свистнул пачку «Кэмела» у водопроводчика, что-то починявшего у нас в доме. Выкурил всю пачку за два дня, мне стало плохо, и я решил, что умираю от рака. – Он откусил кусочек сандвича.

– И на этом все закончилось?

Некоторое время он, усердно жуя, думал, а потом произнес:

– Кажется, да. Во всяком случае, не припоминаю, чтобы когда-либо еще взял в руки сигарету. А почему вы начали курить?

– По глупости. Пытаюсь бросить.

– Это хорошо. Вы еще слишком молоды.

– Благодарю. Постойте-постойте, вы хотите сказать, что, если я брошу курить, вы мне позвоните?

– Возможно, я позвоню вам в любом случае.

– Это я уже слышала, – заметила она, поддразнивая его видом ослепительно сверкающих зубов. Потом долго пила и наконец спросила: – А могу ли я поинтересоваться, что вы здесь делаете?

– Ем сандвич. А вы?

– Я же вам сказала: иду в гимнастический зал.

– Ах да. А я шел мимо – у меня дела в городе – и почувствовал, что проголодался.

– Почему вы работаете в компьютерном отделе?

– Вы хотите спросить, почему я трачу жизнь на то, чтобы за ничтожную плату работать в торговом центре?

– Не совсем так, но приблизительно.

– Я учусь.

– Где?

– Нигде. Я сейчас перехожу из одного учебного заведения в другое.

– А какое было последним?

– Северотехасский университет.

– А где будет следующее?

– Возможно, южномиссисипский.

– А что вы изучаете?

– Компьютеры. Вы задаете много вопросов.

– Но это ведь невинные вопросы, не так ли?

– В общем, да. А где вы работаете?

– Я не работаю. Я только что развелась с богатым мужем. Детей нет. Мне двадцать восемь лет, я одинока и хочу оставаться одинокой, но не прочь встречаться с кем-нибудь время от времени. Почему вы мне не позвонили?

– Насколько богатым?

На это она лишь рассмеялась и посмотрела на часы.

– Мне нужно идти. Занятия начинаются через десять минут. – Она встала и взяла сумку, не потрудившись убрать поднос. – Увидимся.

И уехала в маленьком «БМВ».

Оставшиеся больные быстренько получили освобождение, и к трем часам количество присяжных сократилось до 159. Судья Харкин объявил перерыв на пятнадцать минут, а вернувшись на судейскую скамью, приступил к следующему этапу формирования жюри. Он прочел впечатляющую лекцию о гражданской ответственности и пригласил всех имеющих немедицинские противопоказания заявить о них. Первым оказался затюканный служащий некоей корпорации, который, сев на свидетельское место, жалобно объяснил судье, двум адвокатам и судебному приставу, что он работает на крупную компанию по восемьдесят часов в неделю и, если придется заседать в суде, потеряет кучу денег, любое его отсутствие на работе оборачивается для него огромными потерями. Судья велел ему вернуться на место и ждать решения.

Второй была женщина средних лет, сославшаяся на то, что неофициально содержит домашний детский сад. «Я присматриваю за детьми, – сдерживая слезы, прошептала женщина, – это все, что я могу делать. Я зарабатываю двести долларов в неделю и бываю занята с утра до вечера. Если я буду заседать в жюри, придется нанимать себе смену. Родителям это не понравится, кроме того, я не могу себе позволить платить кому-то. Я разорюсь».

Предполагаемые присяжные с большим интересом проводили взглядами женщину, проследовавшую по проходу мимо своего ряда и покинувшую зал. Видимо, ей удалось убедить судью. Затюканный служащий заволновался.

К половине шестого освобождение получили одиннадцать человек, шестнадцать других не сумели разжалобить судью и вернулись на свои места. Судья велел Глории Лейн раздать еще одну, более длинную анкету, а оставшимся кандидатам – заполнить ее к девяти часам утра следующего дня. После этого он отпустил их, строго предупредив, что обсуждать обстоятельства дела с кем бы то ни было запрещено.

После дневного перерыва Рэнкин Фитч не вернулся в зал суда. Он пошел в свой офис, располагавшийся на той же улице. В списках студентов Северотехасского университета никакого Николаса Истера не значилось. Блондинка записала их разговор в «Бургер Кинге», и Фитч прослушал его дважды. Это была его идея подстроить «случайную» встречу. Идея рискованная, но она сработала. Блондинка летела сейчас обратно в Вашингтон. Ее автоответчик в Билокси оставался включенным и должен был оставаться, пока не будет сформировано жюри. Если Истер позвонит, в чем Фитч сомневался, он блондинки дома не застанет.