Готские всадники могли атаковать и пехоту врага. Перед битвой при Тагине (552 г.) конница готов, производя периодические атаки, пыталась разбить пешую черепаху византийцев, стоящую на возвышенности, и тем самым выбить врага оттуда. Однако многочисленные атаки всадников не приводили к успеху. После того как конники первого отряда устали и понесли значительные потери, был послан второй, затем третий и последующие отряды, но все безуспешно, поскольку пехотинцы стояли сплоченно и отбивали противника выставленными копьями (Procop. Bel. Goth., IV, 29,15—21). Отметим, что для действия против данного отряда Нарзеса следовало бы послать пехоту или спешить всадников, но Тотила не сделал этого, видимо, полагая, что всадники и так справятся.

Хотя вообще готские всадники могли спешиваться, как это они сделали в последней битве с византийцами при Везувии (Procop. Bel. Goth., IV, 35,19). Спешивание всадников было древней германской традицией и применялось в тех случаях, когда их конница не могла противостоять вражеской (Caes. B.G., IV,2; 12). В 54 г. до н. э., например, таким образом 800 всадников тенктеров и узипетов обратили в бегство 5000 конников Цезаря (Caes. B.G., IV,12)[165]. Вероятно, этим и объясняется спешивание готов при Везувии, которые решили сражаться насмерть с более многочисленной армией Нарзеса. Впрочем, данный случай скорее исключение, чем правило для остроготов.

Мы можем найти даже упоминание о колеснице у готов. В триумфе императора Аврелиана в 274 г. проехала и «колесница, запряженная четырьмя оленями, которая, как говорят, принадлежала царю готов» (SHA, XXVI, 33, 3). Нет особых оснований полагать, что данная колесница была боевой, вероятнее, если эта колесница существовала, она была культовой (cр.: SHA, XVII, 28, 2)[166]. А если согласиться с мнением о том, что вождь выполнял еще и жреческие функции[167], то тогда данная колесница могла действительно использоваться королем.

Как сообщает арабский историк IX в. ибн Абд аль-Хакам, последний король визиготов Родерик в полном царском облачении в бою восседал на передвижном троне-повозке из слоновой кости, возимой двумя мулами[168]. Хотя слово serír, которым аль-Маккари, в частности, именует средство передвижения короля, можно перевести и как «трон», и как «колесница», и даже как «паланкин» или «диван»[169], видимо, речь идет о специальной четырехколесной повозке-троне, которой правитель пользовался в походе, напоминавшей позднеримско-византийскую (Theophan., p. 9, ll. 5, 7), откуда и могла прийти подобная традиция, введенная, как считается, во время реформ Леовигильда[170]. В отличие же от римской конной квадриги визиготская повозка была более скромной: ее везли всего лишь два мула, хотя она была украшена пластинами, вероятно, с рельефами из слоновой кости. Наличие же паланкина можно подозревать только в случае болезни короля, как это сообщается в другом арабском источнике[171], и то в ходе похода, а не боя. Аль-Маккари далее утверждает, что готский король в окружении гвардии восседал на троне во время боя, когда Тарик собственноручно убил его (al-Makkarí, p. 273). Да, конечно, можно представить, что Родерик, как Дарий III при Гавгамелах, находился на повозке-троне в центре войска, что предоставило бы ему лучший обзор за ходом битвы и позволяло бы руководить войсками, но согласно другим источникам, он сражался «в первой линии» (Hist. Silense, 16; Luca Tud. Chron., III,62), да и после разгрома готов нашли его оседланного боевого коня (Ajbar Machmuâ, p. 22; al-Makkarí, p. 274), что, очевидно, говорит против данного предположения. Родерик был известен своей храбростью, за что ему, согласно ряду источников, готы и вручили власть (Hist. Silense, 15; Roder. Hist. Hisp., III,18; Naweiri, p. 345), да и не в традициях готских предводителей было управление битвой с повозки.

Итак, в середине III в. в готском войске доминировала тяжеловооруженная пехота, однако в войсках имелись лучники и всадники. К последней четверти IV в. пехота со щитами остается главной силой готских войск, однако лучники получают большее, чем ранее, распространение. Конница в этот период была сильной, особенно у остроготов, которые, вероятно, научились конному военному делу у аланов, вместе с которыми они воевали. У остроготов в отличие от древних германцев не было всадников, с которыми сражались прикрепленные к ним пехотинцы (Tac. Germ., 6). После начала такого сражения у древних германцев в бой вступала основная масса пехоты. Подобной тактики мы уже не наблюдаем у готов.

В 505 г. остроготский король Теодорих послал своего комита Питцама на помощь герулам против византийцев с отрядом в 2000 пехотинцев и 500 всадников (Jord. Get., 300)[172]. Следовательно, на одного конника приходилось четыре пехотинца – пропорция довольно значительная для древности. Однако у некоторых германских племен она могла быть и большей. К примеру, у наиболее сильных конницей ютунгов соотношение пехоты и конницы было 2 : 1 уже в 270-х гг. (Dexipp. frg., 22). А в 322 г. 500 всадников-тайфалов одни, без поддержки пеших, совершили набег на империю (Zosim., II, 31, 3). Таким образом, конница уже могла действовать без поддержки пехоты, проводя конные набеги на манер кочевников, рассчитывая, очевидно, на внезапность нападения. Ко второй трети VI в. у готов в Италии конница вышла на первую роль, а пехота оказалась вспомогательным родом войск. Видимо, эволюция в сторону увеличения роли всадников была вызвана не только общеисторическим процессом, когда под влиянием соседей и социального развития приходилось наращивать силы конницы, но и ускорена созданием государства, которое обеспечивало своих воинов конями. Также на этот процесс влияло и то, что готы захватили богатые лошадьми области. Конница готов обычно не спешивается, за исключением чрезвычайных случаев, каким можно посчитать битву при Везувии.

Для многих народов древности комплекс вооружения – наиболее изученный военный сюжет, обычно хорошо известный по репрезентативным и археологическим памятникам, а также по письменным источникам, однако этого нельзя сказать о готах: письменные свидетельства об их оружии немногочисленны – в основном термины и названия, археологические находки – скудны, изображений практически нет.

Сначала обратимся к внешнему облику готов, ведь позднеантичные авторы в первую очередь обращали внимание на те черты внешнего вида, которые отличали готов от римлян, отделяли от общей массы жителей империи. Основная особенность гота в греко-римской историографии – это образ северного варвара с характерными для него признаками во внешнем виде, одежде, манере поведения. Готы, как и германцы вообще, превосходили своим ростом жителей империи, и это прежде всего бросалось в глаза имперским воинам, ведь более рослые люди обычно пугают менее высоких[173].

Как у и прочих германцев, волосы у готов были белокурые, что было признаком северных варваров[174]. Готы в отличие от жителей империи носили сзади длинные волосы, закрывающие уши[175]. Синезий (De Reg., 20) сравнивал прическу «скифов» (то есть готов) с эвбейской, описанной у Гомера (Il., II,542). Последняя, очевидно, была короткой спереди, оставляя длинные волосы сзади (Plut. Thes., 5). Действительно, на изображениях воинов, которых можно посчитать готами, последние имеют простую прическу: спереди волосы ровно обрезаны на лбу, тогда как сзади они спускаются до плеч, закрывая уши[176]. В Италии знатные готы носили стрижку «под горшок», как мы видим на золотом медальоне Теодориха, отчеканенном, видимо, в 509 г.[177], что отличалось от стандартной римской стрижки, которая была короткая, оставляя уши незакрытыми. Длинные же волосы рассматривались римлянами как абсолютно варварский обычай, и император Гонорий своим указом в декабре 416 г. даже запретил носить их в черте священного города Рима (CTh, XIV,10, 4).