Сапёром, к зависти, Димы, я, всё же, стал, хотя "пластит" не изготовил. Гексоген тут есть, он в начинку авиационных бомб входил, а это самый распространённый компонент ПВВ. Только тут внутренний голосок проскрежетал на ухо - погоди! Погляди, сначала, что это за контора, куда ты попал. Может они политическими убийствами не брезгуют, или конкурентов в полёты отправляют, а киллером на зарплате я становиться не хотел. В общем, решил проявить осторожность, жизнь научила, что где большие деньги, там всегда грязь и кровь. А тут ещё и политикой пованивает.
Дни проходили в тренировках, на которых я просто помирал - и возраст сказывался, и праздный образ жизни, и пренебрежение физкультурой. Спустя неделю понял, что так не пойдёт и заменил вечернее пиво пробежкой, к вящему неудовольствию Димы, у которого с физподготовкой было получше. А господин Ромодановский действительно обладает серьёзными ресурсами. Взять, хотя бы, моё увольнение. Мало того, что в течение года я не имею права сменить работу, только по состоянию здоровья, так ещё и за месяц до увольнения нужно писать заявление, совсем как у нас, в слое, в смысле.
Однако когда я пришёл на уже бывший родной завод, оказалось, что все документы готовы, осталось только сдать почти новую спецодежду и каску на склад (толстая кладовщица побухтела, что не постирал, но "бегунок" подписала), затем я получил расчётный лист, из которого с удивлением узнал, что мне даже не вычли дни, проведённые в ментовке, и в общении с Александром Александровичем. А так же то, что я задолжал заводу пятьдесят рублей. Помните, "подъёмные"? По существующему тут порядку у меня эти деньги вычли бы из зарплаты в течении первого года работы, но, поскольку я совершил некий скачок на "социальном лифте", то они не могли придумать ничего лучшего, чем затребовать эти деньги с меня. Пришлось писать заявление о зачёте моих копеек, заработанных за первую неделю сентября, а разницу я просто внёс налом.
Денег у меня было много, нет, не настолько, конечно, чтобы спокойно смотреть в послезавтра, но штука из рейда, более чем скромная зарплата за полмесяца ученичества, да премия, давали в сумме неплохой капиталец. Который я тут же начал тратить, обрастая имуществом - одежда, в том числе и некий аналог спортивно под названием "лыжный костюм", обувь, впереди осень, как-никак. Поскольку есть квартира, нужна посуда, чуть больше, чем стакан с ложкой. Готовит у нас каждый сам для себя, но иногда договариваемся, скидываемся баблом, и кто-то один варганит на всех, например яичницу или даже варит борщ. Но здесь нет холодильников, только "еврейский", под окном, работающий лишь в холодное время года, так что впрок ничего не приготовить, даже колбасу покупаешь на один день.
Многие не заморачиваются, а столуются в системе общепита - завтрак в чайной или пирожковой, но там именно чай с пирожками, обед - в столовой, например, есть сеть (две штуки) "Столовая N 1". Не сложно догадаться, владелец тот же, что и у "однономерной" пельменной. Цены такие же, ассортимент чуть шире, но... без спиртного. Тут интересная система, например "чайная" или "пирожковая", это кафе, у них есть лицензия на торговлю спиртным, а столовыми такая лицензия не положена, как мне объяснили, чтобы народ не бухал в обеденный перерыв. Ну что ж, логично.
Ужинать тоже можно в пельменной, правда, она далековато, город, расположенный на левом берегу реки Урмань, вытянулся вдоль неё километров на пятнадцать, как не больше. К слову, противоположный берег довольно низкий и представляет собой болота и озёра, любимое место охоты и рыбалки горожан. А вся жизнь сосредоточена здесь, на левом.
До Момента Разделения здесь проживало порядка 140 тысяч человек, такой старинный и довольно крупный город. Был. Сейчас тут дай то бог тысяч двадцать пять наберётся, есть целый район, так называемая Сортировка, выжженный и разрушенный, там постоянно работают бригады пятнадцатисуточников - разгребают завалы. Прошлая власть не придумала ничего лучшего, чем спалить целый сектор деревянной застройки, предназначавшийся ранее для проживания тех, кто обслуживал железную дорогу. В новое время жить там никто не хотел, даже по непритязательным меркам этого места там было слишком убого, зато в многочисленных подвалах и чуланах заводилась всякая нечисть. Вот мэр с губернатором и решили радикально избавиться от проблемы и подпалили домишки, подгадав день, когда ветер дул в сторону окраины. Сгорело не всё, потом пришлось поджигать оставшееся, говорят, бензина спалили больше, чем если бы использовали технику для разбора зданий. А ещё говорят, что спалили очень много концов, которые могли бы прояснить исчезновение весьма крупных сумм из бюджета. Ну а проблема Тварей, разумеется, решена не была, более того, их стало ещё больше, так что между пожарищем и населённой частью города существует полоса отчуждения метров в триста шириной. А сам город с этой стороны обнесён забором с бесконечной колючей проволокой и целой цепью бетонных ДОТов, что твоя линия Мажино. А это и есть фактически линия фронта, так как Твари оттуда лезут постоянно, и город вынужден обороняться - там сортировочный железнодорожный узел, так называемый Грузовой двор, весь ж/д транспорт приходит под разгрузку туда. Так что приходится держать значительные силы военных на этом участке и редкий день обходится без стрельбы.
А вся жизнь сосредоточена южнее и ближе к воде, захватив лишь часть исторического центра города, никто не селится и не работает в районах, примыкающих к вокзалу и железной дороге. Такая своего рода вторая полоса отчуждения, только не в виде голой земли, а состоящая из пустых и заброшенных зданий, взирающих на мир чёрными провалами окон без стёкол. Самым престижным является район речного порта, но не грузового, который гораздо севернее, а пассажирского, тут же неподалёку и городской пляж.
Мы же, находясь на ступеньку выше по социальной лестнице, чем работяги, живём на юго-западе города, а единственная приемлемая, по мнению Димы, пельменная, расположена ближе к Рабочему Посёлку, примерно в получасе ходьбы в быстром темпе, хотя, для приведения себя в форму это, может, и к лучшему.
За окном было настоящее бабье лето - тепло, деревья только начали менять летний наряд на осенний, разбавляя привычную глазу зелень красными и жёлтыми красками. Сегодня я сдал экзамен и получил паспорт гражданина ВНР. Событие, которое стоило отметить, и тут уже пельменной не отделаешься. Друзей, нет, приятелей стало больше, и все они - люди солидные.
Формально мы входили в состав отделения Валеры Суходола, после достопамятной поездки к Тьме здесь сделали определённые выводы и больше на личном составе решили не экономить - никаких людей со стороны. Отделение - это экипаж бронетранспортёра "Скаут", командир, он же пулемётчик, стрелок-водитель, он же второй пулемётчик, и три бойца, один из которых вооружался ручным пулемётом, а остальные - винтовкой СВТ и карабином СКС. Автоматы шли как второе оружие, а пистолеты, получается, как оружие последнего шанса.
Водителя нам нашли из числа ЧОПовцев же, перевели из другого подразделения, у них тут отдельно ещё охрана городских объектов есть, но там другая подготовка и другие деньги. Мужику было тридцать два года, из которых почти четыре он провёл здесь, звали его Витя Черемных, и провалился он из очень похожего на мой слоя, только не из Питера, а из Новгорода. Нормальный парень, ничего плохого сказать не могу.
Пятым бойцом был некий Мансур Рашидов, высокий, худой то ли татарин, то ли удмурт, из странного слоя, где Россия в девяностых годах развалилась на целую кучу квазигосударств. И он попал сюда из Казани, так что формально считал себя татарином, но как-то обмолвился, что вообще он удмурт. Не знаю, может у них притесняли этих удмуртов и он скрывал своё происхождение по привычке? Его к нам тоже перевели в результате какой-то внутренней ротации, по сути, лишь мы с Димой сразу прыгнули если не в дамки, то очень близко к ним, обычно человек проходит достаточно долгий путь, прежде чем попадёт в престижный "батальон" рейнджеров. Да, мы тут вроде элиты, спецназ, не менее крутые, чем мародёры, даже круче, потому что мы им помогаем, а они нам нет. Есть повод возгордиться.
