Моему отцу, Альдо, исполнилось четырнадцать лет в тот год, когда открылся семейный бизнес: он был не намного моложе собственного отца в те времена, когда тот бросал в топку уголь, чтобы оплатить свой проезд в Англию. Хотя позднее папа изучал ботанику в колледже (что разожгло в нем пожизненную страсть к садоводству), мысли о высшем образовании были в основном забыты, поскольку его и младшего брата (моего дядю Васко) подключили к работе в качестве велосипедистов-курьеров, доставлявших заказы; они выполняли эту работу после занятий в школе и по выходным. Их младший брат Родольфо, которому было в то время девять лет, был слишком мал, чтобы развозить заказы, и, кроме того, мечтал совсем о другом.

Моя тетка Гримальда, их 18-летняя сестра, стояла за кассовым аппаратом на пару с бабушкой Аидой – настоящим двигателем бизнеса. Одетая в накрахмаленный белый фартук, она точно так же руководила безупречно одетым персоналом в соответствии со взыскательным стандартом, как и управляла домашним хозяйством. Папа обожал ее, хотя и признавал, что Аида могла быть «сущим дьяволом», и называл ее бесстрашной женщиной. Она, что называется, пленных не брала и была уверена, что способна на все – точь-в-точь как он сам.

Ее муж, обладавший многими хорошими качествами, был человеком честным, но нередко бескомпромиссным, а временами становился тираном. Он, отличавшийся слишком пылким темпераментом и нетерпеливостью, был перфекционистом – черта, которая передалась по наследству моему отцу, а от него досталась и мне. Во всем – от домашних обязанностей до ухода за своей внешностью – он требовал совершенства. Попыхивающий толстой тосканской сигарой, Гуччо Гуччи был хозяином «торгового зала» в старомодном смысле слова; следил, чтобы все было в безукоризненном состоянии до того, как открывались двери – точно с последним ударом его жилетных часов. Едва магазин открывался, он был тут как тут в своем щегольском костюме-тройке, готовый источать очарование.

Его переполняла решимость сделать свою компанию как минимум такой же успешной, как «Франци», и – как и собственники его бывшей компании-работодателя – без тени сомнения рассчитывал, что его сыновья будут преданы этому делу, как и он сам. «Семья и преданность бизнесу стоят на первом месте», – всегда утверждал он. Кроме того, часто стравливая сыновей друг с другом, Гуччо рано воспитал в своих мальчиках чувство конкуренции. Моя тетка Гримальда тоже должна была энергично участвовать в семейном деле, но, поскольку она была женщиной, Гуччо никогда не включал ее в свой бизнес-план.

Мой дед настаивал, чтобы все его дети, независимо от пола, сохраняли безупречность манер, внешнего вида и поведения, свойственную людям, работающим в высококлассной, амбициозной фирме. Он впитал вековую итальянскую традицию, известную как bella figura:[12] это выражение подразумевает манеру подавать себя миру с помощью красивой одежды, грации и элегантности, чтобы произвести наилучшее возможное впечатление.

Мой папа его не разочаровал. Старший сын в семье, с точеными чертами лица и – единственный из его детей – с пронзительными голубыми глазами, он, несомненно, был numero uno[13]. Прирожденный делец, унаследовавший хитрость матери и предпринимательский дух отца, он был энергичным подмастерьем и смело взвалил на себя все трудности построения семейного бизнеса. «Ранняя пташка», он обычно первым вылетал за двери, чтобы доставить на своем велосипеде красиво упакованные товары из кожи покупателям в самых разных уголках Флоренции, часто бросая вызов стихиям на узеньких улочках, запруженных конными экипажами.

К тому времени, когда ему исполнилось двадцать лет и он начал работать в полную силу, мой отец научился копировать разборчивость деда, тщательно осматривая магазинные витрины и проверяя каждый шов всякого изделия, которое производила их компания. Оба они настаивали на постоянном присутствии персонала в торговом зале, чтобы не терять контакта со своими покупателями и гарантировать, что магазин, носящий их имя, будет блистательным свидетельством качества и превосходства. Однако за пределами торгового зала дело выглядело не так респектабельно. Начать с того, что продажи не отличались стабильностью, и в какой-то момент деду едва не пришлось закрыть магазин. От краха его спасла лишь ссуда, предложенная женихом моей тетки Гримальды. Этот аванс помог компании продержаться, пока продажи вновь не выросли, что позволило деду не только выплатить долг, но и открыть второй магазин – недалеко от первого, на виа дель Парьоне.

Такая работа импонировала его жажде странствий и блудливому взору. Таская с собой чемоданы, полные товаров на продажу, он без зазрения совести занимал все багажные полки, оставляя мало места для других пассажиров. Характеру Альдо, которого кое-кто называл faccia tosta [нахал. – Пер.], было присуще врожденное высокомерие, но это удивительным образом сходило ему с рук. Красивый молодой холостяк при средствах, он быстро обнаружил неожиданные преимущества ежедневного контакта с владельцами магазинов, иностранными гостями, богатыми покупателями и их служащими, особенно если они оказывались особами женского пола.

Он много путешествовал, но именно во Флоренции ему было суждено познакомиться с первой женщиной, оказавшей серьезнейшее влияние на его жизнь.

Рассматривая фотографию отца и его жены, сделанную в день их свадьбы, я с удивлением вижу на ней встревоженного молодого человека. Его сжатые кулаки и неуверенность, написанная на лице, говорят о бремени ответственности, которое он, должно быть, ощущал в свои двадцать два года. Что интересно, я узнаю в нем себя – в форме носа, в опущенных уголках глаз и удлиненном овале лица.

Его невеста, напротив, держится гораздо непринужденнее, чуть наклонив голову к мужу и приоткрыв рот, будто собирается что-то сказать. Вокруг нее витает атмосфера предвкушения, не только потому, что она была в этот момент беременна, но и в ожидании заманчивого будущего.

Олвен Прайс была миловидной блондинкой родом из графства Шропшир, что находится в английском Мидлендсе, неподалеку от границы с Уэльсом. Ее протестантская семья занималась деревообработкой и изготавливала мебель, колеса и гробы. Старшая из шести детей, Олвен выучилась на женскую портниху, но каким-то образом избежала провинциальной скучной жизни и обязанности тянуть лямку, еще подростком поступив на службу и сделавшись личной горничной принцессы.

Одной из обязанностей Олвен, когда она работала на румынскую принцессу Елизавету, вышедшую замуж за Георгия II, короля Греции, было забирать покупки, сделанные ее госпожой, из эксклюзивных магазинов, до посещения которых та была большой охотницей. Скромный по размерам магазин G. Gucci & Co. на виа делла Винья Нуова во Флоренции был одним из ее любимых – и тем самым местом, где Олвен пала жертвой обаяния моего отца.

Весной 1927 года принцесса Елизавета нанесла неожиданный визит в этот магазин – без сопровождения свиты. Прибытие особы королевских кровей из Европы всегда было поводом для радости (в «Савое» по таким случаям звонили в специальный колокол), но на этот раз радостная суета быстро затихла. Принцесса пришла не за покупками: она явилась, чтобы подать жалобу. Мисс Прайс, ее незамужняя служащая, за которую принцесса несла в некотором роде ответственность, завела тайный роман с моим отцом – так холодным тоном заявила Элизабет моему деду. Мало того, Олвен забеременела от него.