Только ведь дед всю жизнь прослужил в армии и, конечно, лучше разбирался там в порядках, чем здесь. А здесь наверняка лучше разбиралась мама. Потому что ордер на квартиру, ясное дело, подписывает не государство, а Любин папа. Тот самый папа, дочку которого Витя стукнул по голове портфелем. Стукнул и, естественно, сразу утратил с ней личные контакты.

Вот о чём сидел и думал Витя. И ещё он тоскливо думал о том, что теперь, хочешь не хочешь, а нужно срочно мириться с Любой.

И Витя принял такое решение: завтра же утром совершенно случайно выскочить вместе с Любой из парадной. Выскочить и сказать: «Извини меня, пожалуйста, Люба. Я больше не буду стукать тебя по голове портфелем. Честное слово, не буду».

Часть вторая

ПОЭТОМ МОЖЕШЬ ТЫ НЕ БЫТЬ

Глава первая

ПРО ТОРТЫ И ЛИМОНАДЫ

Проснувшись на другой день утром, Витя сразу вспомнил о своём решении помириться с Любой.

Завтраком Витю накормила на кухне бабушка. Мама ещё спала. Остатки вчерашнего салата и торта показались Вите вкуснее, чем вчера. Бабушка повязала Вите отглаженный пионерский галстук и причесала волосы.

– Вот и славно, – сказала она.

– Я побежал, ба! – крикнул Витя. – Мне сегодня прямо совершенно некогда! Мне сегодня нужно пораньше в школу!

Притянутая тугой пружиной дверь на нижней площадке открывалась с трудом. Витя подналёг на дверь плечом и вылетел на улицу. Концы пионерского галстука развевались у Вити на груди, как язычки весёлого пламени.

Над Вознесеньем голубело по-утреннему свежее небо. Клумба между домами полыхала красным цветом. Это распускались ранние тюльпаны. Политая из дворничьего шланга земля была чёрной. Чистый асфальт дорожек отблескивал мокрым глянцем. А с края клумбы торчала дощечка с надписью: «По газонам не ходить!»

Поискав глазами, где лучше спрятаться, Витя побежал к соседнему дому и притаился там за углом.

Ждать Вите пришлось недолго. Вскоре из парадного появилась и Люба с портфелем.

– А, это ты, Агафончик, – небрежно и в точном соответствии с задуманным планом сказал Витя, выходя из-за угла. – Ты что, Люба, в школу идёшь? И я вот тоже – в школу.

Неожиданное появление Вити и его слова не вызвали у Любы ни возмущения, ни протеста. Люба лишь пхикнула и спокойно, будто несколько дней назад ничего и не произошло, позволила Вите идти рядом с собой. По крайней мере, не прогнала.

Обстановка складывалась удачно. И поэтому дальше Витя должен был сказать: «Извини меня, пожалуйста, Люба. Я больше не буду стукать тебя портфелем по голове». Но вместо этого Витя совершенно неожиданно для самого себя сказал:

– А я сейчас, Люба, торт ел. У нас ещё с вечера остался торт. Большущий прямо кусок! Во!

– Пхи-и! – засмеялась, будто чихнула Люба. – Подумаешь, торт!

– Как это – подумаешь? – сказал Витя. – Вовсе и не «подумаешь»! К нам дедушка вчера приехал, полковник военно-морской минно-торпедной авиации. У тебя небось нету такого дедушки, а у меня есть. И мама купила вчера большущий торт. Вернее, даже позавчера. Он в холодильнике лежал. И ещё у нас «Апельсиновый» лимонад был. Каждому по бутылке.

– И ты поэтому подкарауливал меня за углом? – поинтересовалась ехидина Люба. – Только поэтому? Специально, чтобы похвастать?

Что Любе на такое ответишь? Она словно почувствовала, что Витя поджидал её не просто так. И ей, наверное, было интересно узнать, зачем он её поджидал. Но Витя ей ничего не стал объяснять. Он вслед за Любой спускался по ступенчатому тротуару с Вознесенья и задрав голову, смотрел в небо.

Насмотревшись в умытое небо, Витя сказал:

– Сегодня, Люба, наверное, опять жарко будет.

– Пхи-и! – фыркнула Люба. – Чего это с тобой сегодня, Корнев? Какой-то ты странный сегодня. Может, тебя, Корнев, совесть заела?

– Ага! – обрадовался Витя. – Точно, совесть! Это потому, Люба, что я тогда треснул тебя по голове портфелем. Но вообще-то я тебя совсем легонько треснул. Знаешь, как можно было треснуть! Если изо всей силы! Можно так треснуть, что даже голова продавится.

– А ты, значит, меня легонько?

– Легонько, – подтвердил Витя. – Совсем чуть-чуть. А ты сама доказывала, что у нас чуть-чуть не считается.

– У кого это – у нас? – поинтересовалась Люба.

– Ну, у нас, – буркнул Витя.

– Так ты всё-таки как считаешь, – спросила Люба, – считается чуть-чуть или не считается?

Вопрос неожиданно оказался для Вити слишком сложным. Если, конечно, по совести, то чуть-чуть ещё как считается! Дед Коля вон сразу подтвердил. А он-то уж разбирается. Но если для того, чтобы помириться с Любой, то не станешь же с ней спорить снова?

Взрослым людям значительно легче, чем детям. Взрослые люди, бывает, думают одно, а говорят другое. Но у всех ли взрослых так? У мамы так. А у дяди Андрюши совсем наоборот. Дядя Андрюша считает, что хуже вранья вообще нету ничего на свете.

– Так считается, Корнев, чуть-чуть или не считается? – ехидно повторила Люба.

– Я с тобой, Агафонова, помириться хотел, – буркнул Витя. – Чего ты опять за своё-то? Я вон у тебя даже извинения попросил.

– Подумаешь – извинение! – пхикнула Люба. – Зачем мне твои извинения? Я с тобой вовсе и не собираюсь мириться.

– Это почему? – надулся Витя.

– Не хочу, и всё! – сказала Люба. – Потому что ты совсем ненормальный, Корнев! И хулиган! Я тебе никогда не прощу. У тебя даже мозгов не хватает понять, что ты сделал. Мы тебе тогда достали подшипник, а ты сразу начал намекать про те три рубля. Будто я их сама взяла, те три рубля. Чуть-чуть! Сам так рубль зацапал, и ничего. Про себя ты небось не намекал. Даже противно! И не подходи ко мне никогда больше! Мы с Федей всё равно никогда в жизни с тобой не помиримся. Врун несчастный! «К нам дедушка приехал! – передразнила она. – К нам бабушка приехала! У нас торты! У нас лимонады! Убирайся!

Глава вторая

Я ВАС ПРЕДУПРЕЖДАЛ

Наверное, Витя Корнев всё же родился счастливым человеком. Потому что ему в тот же день повезло – и он благополучно помирился и с Любой, и с Федей.

Получилось это, как ни странно, с помощью Васи Пчёлкина. И вот каким образом.

У Васи Пчёлкина как раз в тот день на «броде» произошла с Федей и Любой небольшая стычка. Стычку, в общем-то, выиграл Федя. Если, разумеется, можно считать выигрышем то, после чего победителю приходится срочно удирать от побеждённого на первой скорости. И разгневанный Вася Пчёлкин крикнул вслед удирающим Феде с Любой:

– Ну, погодите, мелочь пузатая! Я вас теперь всех поодиночке переловлю! Ноги каждому повыдёргиваю, спички вставлю и скажу, что так и было!

Кому охота вместо нормальных человеческих ног иметь деревянные спички? Ясно, никому не охота. Тем более, что от Васи Пчёлкина можно было ожидать чего угодно. Он вполне мог привести в исполнение свою угрозу. Вот почему Люба с Федей прямо с набережной побежали скорее искать Витю. И нашли его. Нашли, и Федя сказал:

– Ладно уж, Корнев, такое дело. Нам теперь всё время нужно держаться вместе. Иначе нам будет худо. И не подумай, что я из-за себя. Я из-за Любы. Но ты её тоже больше, пожалуйста, не обижай. И не обзывай её по всякому.

– Так я разве её обзывал? – обрадовался такому повороту Витя. – Я, наоборот, сам сегодня хотел с ней помириться. А она… Ты чего сегодня, Люба, на меня кричала? Помнишь, чего ты кричала?

– Ничего я вовсе и не кричала, – сказала Люба. – Ты сам начал.

– Я? – удивился Витя. – Врёшь ты, Люба! Ты…

Но тут Витя вовремя спохватился, что собственными руками отталкивает то, что идёт к нему, и сказал:

– Мы сегодня с дедом Колей на кладбище едем. Он на могилу к своим родителям. Хотите с нами?

И всё это Витя сказал очень спокойным и очень доброжелательным тоном. И Федя ответил: