– Так по болезни, Витьк, спрашиваешь, или по старости? – сказал дед. – Ну и вопросики у тебя, теники-веники! Так вот. Во-первых, я, Витьк, не демобилизовался, а вышел в отставку. Во-вторых, я здоров, как бык. Потому что радикулит – это не болезнь, а нечто вроде насморка, от которого ещё никто не помер.

– Выходит, по старости? – радостно уточнил Витя. – Выходит, ты вовсе и не болен? Да? И когда у тебя пройдёт спина, мы с тобой поедем на рыбалку? Да?

– Давай, Витьк, договоримся с тобой так: я вышел в отставку по возрасту. Не по старости, а по возрасту, – подмигнул дед. – Это звучит несколько приятнее. Понимаешь? Ну, а на рыбалку мы с тобой непременно съездим. Времени у меня теперь будет навалом, так что рыба в Волге пусть трепещет и заранее удирает подальше от наших берегов.

Мужчины – Витя с дедом – сели в старенький папин «москвич», женщины – бабушка с мамой- в новенькие дядины Сенины «жигули». Витя думал, дед сядет в «москвиче» впереди, рядом с папой. Но дед сел сзади, вместе с внуком. И Витя благодарно прижался к деду, обнял его руку, ткнулся щекой в шершавый китель. При всех было неудобно прижиматься к деду, а тут никто и не видел.

Отныне Вите были не страшны никакие беды. Подумаешь, навсегда разругался с Федей и Любой! Теперь Витя вполне мог обойтись и без Феди, и без Любы. У Вити теперь навсегда был дед, который по возрасту вышел в отставку и с которым в сто тысяч раз интереснее, чем с нахальными врунами Любой и Федей.

Глава двадцать первая

ЛИЧНЫЕ КОНТАКТЫ

Дома гостей поджидал празднично накрытый стол. Мама расставила всё на столе заранее, перед отъездом на вокзал.

Посредине стола, на подкрахмаленной кремовой скатерти, сохранившей на сгибах складки, стояла хрустальная ваза с цветами. У каждой тарелки лежало по старинному серебряному ножу с вилкой, которые мама доставала лишь по великим праздникам. И на каждого человека приходилось по целой бутылке шипучего «Апельсинового» лимонада.

Дядю Сеню тоже пригласили к столу. Как своего человека. Они с папой притащили с улицы чемоданы, и его пригласили.

Рассаживались за столом шумно, со смехом и шутками. Папа разлил по рюмкам красное вино. Мама разложила по тарелочкам салат. В фужере у Вити всплывали и выстреливали на поверхности малюсенькие пузырьки.

– Вот и славно, – взялась за рюмку бабушка. – Первый тост, как водится, за встречу.

– Нет, нет! – запротестовала мама. – Первый тост не за встречу. За встречу мы ещё выпьем. Я предлагаю первый тост за вас, мои родные! За ваш приезд! За ваше здоровье!

– Давай за приезд, отец, – поддержал маму и Витин папа. – Правда.

– Давай, – согласился дед, – что ж. Тем более, что здоровье в нашем возрасте, – он едва заметно подмигнул маме, – фактор не такой и маловажный.

Дед поднял рюмку, обвёл взглядом сидящих за столом и чокнулся с мамой и бабушкой. Больше он ни с кем чокаться не стал, лишь показал, что чокается издали. Но это, как понял Витя, лишь потому, что у деда болела спина и ему было тяжело тянуть руку. Вернее, у него болела не спина, а радикулит в пояснице. Попробовал бы кто-нибудь несколько часов проплавать в ледяном Баренцевом море, у него бы не только спина заболела. Да и вообще, как говорит папа, после такого купания мало кто смог бы выжить. Один дед смог.

– Будь, Маняш, – проговорил дед, чокаясь с бабушкой. – Много мы с тобой поколесили по свету. Да вот и причалили к родному дому. Я хочу, чтобы тебе было тут хорошо, Маняш. За это.

– Мне с тобой, Коля, всюду хорошо, – тихо отозвалась бабушка. – Всюду. Вот дадут нам с тобой квартиру – и заживём мы тихо и мирно, как и положено пенсионерам.

– Да, да, дадут, – сказал дед. – Тоже опять проблема.

А мама сказала:

– Никакой проблемы, папа. Вы зря волнуетесь, всё будет хорошо. – И спросила, обращаясь сразу ко всем: – Может, уже и горячее подавать?

Пышущий жаром запечённый свиной окорок сразу наполнил комнату вкусным ароматом.

– Вы, папа, даже не представляете, как вам повезло, – оживлённо говорила мама, нарезая ломтиками золотистое мясо. – Все жилищные вопросы в городе решает Агафонов. А он живёт как раз в нашем доме. И у нас с ним превосходные отношения, особенно с его женой Нинель Платоновной. Кроме того, Витёк учится в одном классе с Любушкой, с дочкой Агафонова. Так что, в случае чего, всегда можно будет поговорить с Агафоновым, так сказать, неофициально. Это очень помогает. В наше время необыкновенно важны личные контакты. Необыкновенно!

От маминых слов про то, что Витёк учится в одном классе с Любушкой и про превосходные отношения, Витя испуганно замер. Он даже весь сжался, пытаясь стать не таким заметным. Превосходные отношения! Личные контакты! Вот это теники-веники!

Не поднимая головы, Витя исподлобья глянул на деда. Глянул – и испугался ещё больше. Дед недовольно хмурился и уже было совсем собрался что-то сказать. Да только не успел. Ему помешала бабушка. Дед с бабушкой без единого словечка обменялись мнением, и дед, отмахнувшись, налёг на свинину.

– Вот и славно, – тихо похвалила его бабушка. И подняла рюмку: – Давайте теперь – за хозяев дома. Особенно – за нашу дорогую хозяюшку, которая так вкусно всё приготовила. Спасибо вам за добрую встречу, славные мои! Ну, Коля!

Дед засопел, потыркал большой и неудобной серебряной вилкой мясо и взялся за рюмку.

А Витя вдруг отчётливо понял, что теперь всё пропало, что теперь никакой квартиры деду с бабушкой не видать. И всё из-за него, из-за Вити. Ведь после той стычки на углу Дегтярного переулка Люба вот уже три дня как вообще не замечает Витю. Она гордая. Но Витя тоже гордый. Витя на другой день после ссоры принципиально пересел от Феди. А они, Люба с Федей, после уроков, назло Вите, отправились домой вместе. И с тех пор так и ходят. И наверняка вдвоём, без Вити, играют в Фединой каморке в солдатиков. Люба стреляет из Витиной пушки. Красным карандашом. Они крутят у телефона ручку и командуют войсками. А ругаться они, разумеется, не ругаются. Потому что Федя всегда и во всём Любе уступает. И сам не понимает, что ей нельзя уступать, что от этого она становится ещё хуже. Ведь она наверняка уже давным-давно нажаловалась своему папе на Витю. И теперь вместо личных контактов получатся одни теники-веники.

– Мам, – сказал Витя, – а верно, что эту квартиру нам дал Агафонов?

– Какую? – холодно спросила мама, зачем-то посмотрев на дядю Сеню.

– Да эту, – сказал Витя.

– Разумеется, Агафонов, – сказала мама. – Без его подписи не действителен ни один ордер на квартиру.

– Погоди, погоди! – встрепенулся дед. – Подпись на ордере – это одно. А то, о чём спрашивает Витька, совсем другое. Тебе не кажется, что он кое-что учуял абсолютно точно?

– Коля! – сказала бабушка.

Она сказала только «Коля». Остальное было передано без слов. И передано, по всей видимости, довольно настойчиво. Потому что дед закричал:

– Да брось ты, мать! – И обратился к Витиной маме: – Галка, ты уж меня прости, но Витькин вопрос, по-моему, мало-мальски со взрывчаткой. А? Как ты вообще относишься к чуть-чуть?

– К чему? – не поняла мама.

– Да Витька вон мне всё по дороге втолковывал. Они ведь, шкеты, ещё подчас под стол пешком ходят, а уже кое в чём мудрее нас. Мне кажется, Галина, ты с Агафоновым чуть-чуть перебрала. Не надо мне помогать с квартирой, прошу тебя. Честное слово, не надо. Не обижай ты меня, пожалуйста. Мне ведь квартиру не Агафоновы должны дать, а государство.

В комнате сделалось тихо и как-то неуютно.

Тишину нарушила мама. Она сказала:

– Вы меня, папа, не совсем правильно поняли. Все знают, что вам положена квартира вне очереди. И вам её, разумеется, дадут. И разумеется, даст не Агафонов, а государство. Но ордер-то на квартиру подписывает всё-таки Агафонов, а не государство. Поэтому личные контакты с нужным человеком, уверяю вас, никогда никому не помешают.

Дед хотел что-то возразить маме, но бабушка ему не позволила. Хотя дед, судя по его виду, очень даже хотел возразить.