Ввиду введения в армии нового бездымного пороха, Виеллю приходилось очень много работать в различных военных высших комиссиях и потому он часто отлучался из лаборатории. Он любезно предложил мне ознакомиться со всеми методами и аппаратами для изучения свойств порохов и их горения и отдал меня под руководство опытного работника в лаборатории г. Шенель, у которого был выбит один глаз при взрыве, кажется, азида свинца, во время приготовления последнего. В то время в лаборатории работали еще 3 пороховых инженера, окончивших Политехническую школу и с одним из них, г. Рибалье, я близко сдружился. Я скоро убедился, что познания по химии моих коллег были не особенно велики, но за то они обладали хорошей физико-математической подготовкой и в некоторых случаях помогали мне в моих очень сложных и запутанных вычислениях.

Я усердно посещал лабораторию и с перерывом на завтрак (от 12 до 1 часа) я оставался в ней до 6-ти часов. Мой руководитель был очень расположен ко мне и научил меня многим полезным вещам; быть может, он чувствовал ко мне особую симпатию, потому что я приехал из сугубо монархической страны, которой он особенно сочувствовал, так как он сам был настоящим монархистом и не стеснялся мне выска* зывать свои политические убеждения; он полагал, что для Франции также необходим монархический режим. Я мало интересовался политикой, и был очень удивлен, услышавши от первого француза, что он очень недоволен порядками, существующими в третьей республике. Мне республиканский образ правления представлялся значительным шагом вперед в проведении наилучших социальных условий жизни народных масс. Но я по своему военному положению и во избежании неприятных споров, вежливо выслушивал критику современной политической жизни Франции и не указывал на недостатки в методах управления нашей страной, имеющей монархический образ правления. Раз в неделю в лаборатории происходили заседания особой комиссии по взрывчатым веществам под председательством г. Вертело, которому один раз я был представлен, но не удостоился какого-либо примечательного разговора. Я слышал тогда, что Вертело не очень ценил периодический закон Менделеева, и действительно, я ни в одной химической аудитории и лаборатории не видал периодической таблицы, которая, напротив, была очень распространена в германских лабораториях.

В скором времени по прибытии в Париж, я отправился в университет (Сорбонна), чтобы сделать визит проф. Фриделю и передать ему письмо Байера. Фридель прочитав письмо, приветствовал меня с большой симпатией и сам стал показывать свою лабораторию-. Между прочим, он обратил мое внимание на синтетическое получение полевых шпатов и некоторых других минералов. Фридель был тогда семидесятилетним стариком, высокого роста, с седой бородой и волосами и по своей наружности напоминал нашего Тургенева; он был родом из Эльзаса и несмотря на свой возраст выглядел еще бодрым человеком, интересующимся наукой.

Я быстро освоился со всеми проблемами, которые изучались в центральной лаборатории порохов и взрывчатых веществ. После ознакомления с калориметрической бомбой Вертело и с бомбой Сарро и Виелля для изучения горения

порохов и взрвчатых веществ, единственный экземпляр которой был только в Военно-Технической лаборатории морского ведомства, я обратился к Виеллю с просьбой дать мне какуюнибудь небольшую проблему по исследованию порохов. Он предложил мне изучить горение нитроглицеринового пороха, — баллистита, — при разных плотностях заряжения в бомбе Сарро и Виелля и проверить на этом примере правильность предложенной им вместе с Сарро теории горения порохов параллельными слоями. Я с большим энтузиазмом приступил к этой работе и параллельно ознакомился со всеми работами этих ученых по этому предмету. Только во время моей работы, в этой лаборатории я увидал, как существенна разница в организации научных исследований в немецких и французских лабораториях. В Германии я никогда не потерял ни одного дня для того, чтобы доставать все необходимое для своей работы; во Франции поиски нужных веществ сопровождались иногда с очень большими затруднениями. Я помню, что во время моих опытов мне надо было получить новую бомбу с кислородом. В то время такие бомбы были в большом ходу, и в Германии их можно было получить немедленно после затребования. В Париже я потерял более недели, прежде чем такая бомба была, наконец, доставлена в лабораторию. Но тем не менее, мне удалось в течении 4 месяцев сделать очень интересную работу по горению баллистита, причем мною были сделаны два опыта при плотности заряжения 0,3, когда максимальное давление в бомбе достигало до 4500 атмосфер. Когда я об этом рассказал Виеллю, то он замахал руками и упрекнул Шенеля, почему он позволил делать такие опасные опыты. Тем не менее интересные данные были получены, и я приступил к очень сложным вычислениям для проверки закона горения бездымного нитроглицеринового пороха параллельными слоями. Когда моя работа была закончена и написана, я показал ее проф. Виеллю; он остался ею доволен и разрешил ее напечатать, когда я приеду домой в русском журнале.

Генерал Федоров посоветовал мне попросить у французского правительства разрешения посетить также казенный

завод изготовления бездымного пороха, который находился около Бреста в Мулен Блан (Бретань). Кроме того, он мне передал список вопросов, который был прислан ему нашим Артиллерийским Управлением по поводу изготовления пикриновой кислоты (тринитрофенола). Для того, чтобы ответить на эти вопросы, мне надо было съездить на казенный завод взрывчатых веществ, находящийся в Нормандии около местечка называемого Эскерд. Н. П. Федоров сказал мне, что в случае моего согласия, он достанет необходимое разрешение на посещение заводов. Понятно, что я не мог не согласиться исполнить эти поручения, и в скором времени я отправился сначала в Мулен Блан, а потом в Эскерд.

Нельзя сказать, чтобы мое путешествие в Брест было бы очень удобным. Пришлось ехать целую ночь в обыкновенном вагоне 2-го класса (на французских дорогах очень грязноватых), без сна, так как в купэ, кроме меня, ехало еще 9 моряков, возвращавшихся в Брест на свои корабли; военный флот имел стоянку в этом порту. Администрация завода, узнав о моем прибытии, прислала за мной к станции прекрасный экипаж. Она показала мне во всех подробностях заводы пироксилина и бездымного пороха и в заключение угостила чудным обедом, на котором присутствовали все инженеры завода во главе с директором г. Биллиярдоном. Последний был рад со мною познакомиться, потому что он прожил около года в Петербурге, когда на Охте строился первый русский пироксилиновый завод и устанавливалась фабрикация бездымного пороха.

Вторая моя поездка в Эскерд заняла несколько более времени, потому что накануне моего приезда на заводе черного пороха вблизи Эскерд произошел сильный взрыв, сопровождавшийся человеческими жертвами. Все инженеры были заняты на расследовании, и мне пришлось провести в маленьком французском городке не менее трех дней, прежде чем я смог приступить к осмотру производств пикриновой кислоты.

Завод взрывчатых веществ в Эскерд представлял из себя в то время очень непрезентабельный вид, — на особенно грустные размышления навело меня состояние химической лаборатории. Производство пикриновой кислоты мне показывал инженер Патар, тогда совсем еще молодой человек лет 27-28, мой ровесник, получивший впоследствии, после Великой войны, громкое имя за его открытие способа получения метилового спирта из водяного газа под большим давлением и в присутствии катализаторов. Изобретение этого важного промышленного способа получения метилового спирта (древесного) он мог сделать, как он сам пишет в своей статье, в журнале «Химия и Промышленность» (франц.) только благодаря фундаментальным работам проф. Сабатье и Ипатьева, открывшим новое поле катализа в органической химии. При ознакомлении с деталями изготовления пикриновой кислоты, я увидал, что буду в состоянии ответить на все заданные мне вопросы, и после осмотра завода записал все мною виденное и отметил, на что надо обратить особое внимание при фабрикации этого взрывчатого вещества.