— Ну что ж, Поттер, не буду тебя… — холодно начал цедить Драко, поднимаясь, но тут этот неадекватный идиот неожиданно перегнулся через стол, быстро накрывая его правую руку своей ладонью.

Малфой так опешил, что сел обратно. И еще больше растерялся, когда Поттер мягко погладил сжавшийся в его ладони кулак большим пальцем, благодарно улыбнулся и вновь обернулся к официантке.

— Шоколадно-банановое для меня и сливочное для моего друга.

— Какого, к боггарту, друга?! — опомнившись, зло прошипел Малфой, вырывая свою руку и бросая в сторону зардевшейся девицы злющий взгляд. — Что замерли? Слышали заказ? Выполняйте!

Драко решил не думать ни о том, с какого чёрта Поттер называет его другом, ни откуда он знает про его любимое мороженное, ни почему сам подгоняет официантку, вместо того, чтобы оскорбленно убраться восвояси.

Хотя ладно, ответ на последний вопрос он знал. У Малфоя слишком сильно дрожали ноги, чтобы была хоть какая-то надежда куда-то уйти в ближайшие пять… десять… пятнадцать минут. На своей руке он всё ещё чувствовал тёплую ладонь Героя, кожу, казалось, всё ещё покалывало от мягких поглаживаний, а кровь всё больше разливалась в двух направлениях — щеках и паху.

Поттер выглядел до отвращения довольным. Он в расслабленной позе развалился на стуле, крутя между большим и указательным пальцев, ножку оставленной Пенси креманки и не сводил с Малфоя изучающего и какого-то непонятного взгляда.

— Я рад, что на этот раз ты…

— Что ты передал Пенси? — перебил Драко.

На самом деле он сам точно не был уверен, что тогда, в дверях, ему не показался этот быстрый блеск. Но стоило только этой сцене снова проскользнуть в памяти, как слишком многое казалось подозрительным и неуместным. По крайней мере, не в случае Гарри Поттера и Пенси Паркинсон.

Возможно, в другой ситуации он бы предпочёл требовать ответ у самой подруги, но сейчас ему нужно была любая тема, что угодно, лишь бы Поттер снова не попробовал с ним о чём-то там заговорить. Драко не знал точно, что именно от него хочет очкарик и, если честно, не мог даже предположить, но почему-то был уверен, что это будет опасная тема, которую просто необходимо избегать.

— Что? — почти ровно переспросил Поттер, но маленькой задержки для Драко оказалось достаточно.

Он прищурился и, подавшись вперёд, впился в лицо Героя внимательным, пытливым взглядом.

— Здороваешься с Паркинсон за руку, Поттер? — Драко поджал губы, скептически изогнув бровь. — Не смеши меня.

— Хорошо, — очкарик помрачнел и Малфой неожиданно понял, что вовсе не рад этим изменениям. — Я передал ей пятнадцать галлеонов.

— За… — подтолкнул Драко, уже догадываясь, что не хочет слышать ответ.

— За возможность ещё раз попробовать нормально поговорить с тобой.

— Чёрт возьми, Поттер! — дрожь в коленях прекратилась в один момент, так же, как и отступило всё более и более болезненное возбуждение. Малфой подскочил на ноги, уже не заботясь о том, сколько взглядов привлек к себе и с негодованием уставился на этого бесчестного, лживого, лицемерного застранца. — Поверить не могу! Сначала Забини спорит на меня! Теперь Паркинсон продает меня за… ещё раз, сколько?

— Пятнадцать галлеонов, — негромко повторил Поттер, всё так же не поднимаясь с места, но теперь от прежней радости не осталось и следа. Герой смотрел на него с огорчением и, кажется, даже виновато.

Но, разумеется, сейчас Драко не было до этого дела. Собственная злость никуда не делась, но теперь её перекрыла горькая, почти детская обида.

— Пятнадцать галлеонов? Серьёзно? Так мало?

— Не о том печёшься, Малфой, — нахмурившись, сухо заметил Поттер и сделал попытку подняться, чем тут же вернул Драко в реальный мир.

— И то верно, — нахмурившись, зло уставился он на гриффиндурка, — найди себе другую забаву, идиот, прекрати преследовать меня и подкупать моих друзей!

И, забыв о всех правилах приличия, не вспоминая ни о своем титуле, ни о фамилии, ни о привитом с детства воспитании аппарировал прямо из кофейни.

И только оказавшись в своей комнате с тенью мстительного удовольствия подумал о том, что теперь Поттеру придётся оплачивать не только заказанное им мороженое, но и то, что оставила на столе продажная предательница Паркинсон.

*

*

— Я… тебя… ненавижу… — горячо шептал Малфой, вытянувшись на своей кровати поверх «пухового Поттера» и, точно течная кошка, выгибаясь на нем, стараясь как можно ощутимее потереться о такое желанное тело. Это когда-то Драко было достаточно елозить возбужденным членом о его бедро, теперь же он хотел прижиматься грудью к его груди, чувствовать напряжённым животом чужой живот и зарываться лицом если не в волосы, то хотя бы в плечо.

Потный и влажный он задыхался от возбуждения, снова и снова потираясь о всё тело своей любимой и ненавистной подделки, раз за разом толкаясь пахом в его бедро.

Если бы только «пуховой Поттер» ещё мог бы трахнуть его, то было бы совсем идеально. Но сколько заклинаний он не принимал, сколько предметов не прикладывал к его паху, всё было либо слишком мягкое, либо слишком твердое для его крепко сжатой, девственной задницы. Конечно, можно было бы взять в руки что-нибудь наиболее подходящее, развести ноги пошире и воткнуть это что-то в себя, но… черт побери, не то, чтобы он специально хранил девственность для чёртового Поттера, но отдавать ее ручке от щётки, узкому и длинному фиалу с мыльным зельем или рукоятке собственной палочки Драко был не готов. Если уж с кем-то и лишаться её, то хотя бы с псевдо-Героем, но, как оказалось, полный образ очкарика был слишком тяжёл в употреблении, чтобы Малфой мог без всякой посторонней помощи трахнуть себя слишком твёрдым и холодным членом, трансфигурированным из того же фиала.

В общем, когда Драко в очередной раз не сумел сбросить напряжение и растворить свою злость в почти настоящем сексе с «пуховым Поттером» он не выдержал и… подрался с ним.

Наверное, честнее было бы сказать, что он просто избил этого придурка-из-одеяла. А когда Малфой неожиданно опомнился и сообразил, что вот уже битых пятнадцать минут пинает совершенно равнодушного к этому псевдо-Героя, перетащил бесстрастное тело на кровать и начал извиняться. Он выцеловал и вылизал каждое место, куда он либо помнил, что пришелся очередной удар, либо предполагал, что мог попасть. Драко ласкал его, мешая тихие упреки и обвинения с извинениями и обещаниями никогда больше не делать ему больно. А когда от собственных манипуляций член стало просто невозможно оставлять в жёстоком плене штанов, Малфой скинул одежду и стал делать то, что делал сейчас.

А именно — тереться о своего героя.

— Слишком хороший, — в очередной раз выдохнул Драко, прижавшись своим членом к его бедру и блаженно поведя задом из стороны в сторону. — Несносный урод, который думает о себе слишком много! Ненавижу! Чёртов Поттер! Как же я тебя обожаю…

И снова тихие стоны смешались с шуршанием сбитых простыней и влажными шлепками потной кожи самого Малфоя о почти кожу «пухового Поттера».

— Ненавижу! Так люблю… Ненавижу за это! — в последнем экстазе выкрикнул Драко и, выплеснув семя на живот своего поддельного Героя, без сил повалился на него, благодарно выцеловывая какие-то узоры на чужом плече.

— Урод… любимый… — удовлетворённо и недовольно пробормотал он, наслаждаясь посторгазменной истомой и близостью какого-никакого, но всё-таки Поттера.

Малфою уже стало казаться, что он начинает проваливаться в сон, когда до его слуха долетело тихое бормотание.

— Мерзкий хозяин Драко обижает прекрасного Гарри Поттера… Великий Гарри Поттер в руках отвратительного хозяина Драко… Фирки не может смотреть, как подлый хозяин Драко издевается над другом домовых эльфов, великим Гарри Пот…

— Не нравится — закрой глаза… — вяло проворчал Малфой. И только услышав собственный голос сообразил, что не спит и мерзкий писклявый голосок ему вовсе не приснился.

Резко распахнув глаза он порывисто сел и уставился в угол комнаты, где из тени комода на него пялились огромные, испуганные глаза домового эльфа.