На задворках памяти остались красочные яркие картинки: белокурые, белокрылые юноши и девушки, хрупкие, высокие, парят в небесах и льётся светлый смех. И она - Чернокрылая - нескладная, высокая, черноволосая. И с чёрным оперением. Совсем другая.
И непонятное Чернокрылой сейчас, но почему-то ужасно обидное, словосочетание: "метка Предателя". А за ним чья-то фраза "не его воля".
Знала бы она, что это значит.
Чернокрылая была Историком. Обычно, крылатым Историкам в качестве объекта для наблюдения давали таких же крылатых. Но не ей.
Довольно часто Чернокрылая завидовала Ладире - изгнанной из Историков. Пусть та не выдержала испытание и ныне вынуждена скрываться, но она по-настоящему, должно быть, свободна. Не как Историки: вынуждены ходить за всеми обитателями Вселенной и записывать их жизни, не имея возможности уйти. Им пообещали избавление от мук и смерти, взамен попросив их время. Кто же знал, что это невыносимо.
В древнем огромном архиве, где содержались жизнеописания каждого обитателя вселенной, Чернокрылая поставила на полку толстую книгу.
"Всё что останется от каждого - книга. Бессмысленная, никому не нужная книга, которую никто никогда не прочтёт".
- Эй, - окликнул её один из Историков, - Чернокрылая? Тебя хотел видеть Милениль.
Девушка печально кивнула и отправилась к помощнице первого Историка. Та сидела в своём кабинете и вдумчиво смотрела в бумаги. Наверное, смотрела. Наверняка сказать было нельзя: глаза Милениль были закрыты повязкой, никто точно не знал, зачем она её носит. Плащ, положенный практически всем Историкам, лежал на столе, рядом с бумагами.
- Садись, - велела Милениль.
Когда Чернокрылая осторожно опустилась на стул, леди светским тоном осведомилась:
- Как твои крылья, Дея?
Это имя - её имя - разрушило стену и выпустило воспоминания в её разум. Вернуло старую боль
Страх деревни. Оброненное матерью - прекрасной белокрылой матерью - неосторожное словосочетание "метка Предателя". Холодная женщина с отвратительной раной в животе, словно бы не замечающая её. Та самая, которую Крылатые называли "лик тьмы", старший тёмный Летописец. И её слова: "не его воля". А после - хруст крыла и её собственный птичий крик.
- Ты мне обещала, - выбравшись из вороха воспоминаний, напомнила Чернокрылая, - или забыла уже?
- Прости, - развела руками женщина, - у меня нет выхода.
- Выхода?!
Милениль кивнула, абсолютно равнодушно, словно и дела её не было до чувств Деи. Или действительно не было. Чернокрылая бросила взгляд на своё правое крыло, то самое. Странно искривлённое, более не сгибающееся, оно напоминало ей всю её жизнь. Сколько же раз Дея доставала свой меч, желая отрезать эти проклятые крылья? Не счесть. И каждый раз вкладывала его обратно, не способная решиться на это.
- Что ты от меня хочешь? - обречённо спросила Чернокрылая, откинувшись на спинку стул и закрыв глаза.
Перо из её крыла, того самого, кружась опустилось на пол.
- Услугу, - улыбнулась доброжелательно Милениль. - Всего лишь не значительную услугу. Но тебе придётся отправиться домой.
Чернокрылая вздохнула.
- Подожди, - остановила она леди, - я хочу попросить кое-что.
- Попросить? - губы помощницы первого Историка скривились. - Я твой командир и повелитель, ты должна мне подчиняться.
Доброжелательный тон сохранился, но, Дея могла поклясться, под повязкой сверкнули два зелёных огонька.
- Должна. Но я хочу взамен, чтобы ты исполнила одну мою просьбу.
- Ладно, - неожиданно согласилась Милениль, - но пообещай, что сделаешь сейчас всё, что я потребую. - Женщина подалась вперёд, - ну?
Чернокрылая замялась. Не так мала, видимо, та услуга. И стоит ли оно того?..
- Я обещаю, - выдохнула она. - Обещаю, что исполню твоё задание
Милениль улыбнулась и протянула руку, проговорив:
- Обещаю, что после выполню твою просьбу, чего бы это мне не стоило.
Дея осторожно пожала руку, глядя леди прямо туда, где под повязкой находились глаза. Ощутила он при этом себя как птица, прельстившаяся крошками и залетевшая в клетку.
- Что ж, - Милениль разорвала рукопожатие и взяла из стопки бумаг какой-то лист, - я полагаю, ты помнишь Ладиру Мири.
Чернокрылая настороженно кивнула, осознавая, что она не птица, а те крошки. Леди протянула Дее лист. Та его пробежала глазами.
- Казнить? - удивилась она, - но...
- Казнить, - абсолютно спокойно, даже равнодушно, подтвердила Милениль. - Приговор вынесен и подтверждён высшим Летописцем.
- Но почему тёмным? - слабо возразила Чернокрылая. - Разве этим не должен заниматься Летописец равновесия?
Милениль вздохнула.
- У Кетрира здесь личный интерес.
И, заметив заинтересованность Деи, добавила:
- Тебе об этом знать не следует. Мне жаль, что тебя назначили исполнителем...
Она печально развела руками, и любой бы поверил, что леди Милениль печалит участь Деи. Что ей жаль Ладиру Мири. Но Чернокрылая слишком хорошо её знала, чтобы поверить. Немногие бы уловили лёгкую фальшь в тоне, в движениях леди. Дея, к счастью для себя, относилась к этим немногим.
"Не жаль, - подумала она горько, - никого ей не жаль".
Дея не была такой хорошей актрисой как леди и, видимо, выдала как-то свои мысли.
- Ступай. - Сухо приказала Милениль, вставая. - Приведи приговор в исполнение.
Чернокрылая тоже встала и, объятая противоречащими друг другу чувствами, отправилась к двери. Когда перед самым выходом он обернулась чтобы что-то спросить у леди, той уже не было в кабинете. Ни её, ни плаща, ни пера Деи.
Леди Милениль, бывшей княгине, действительно было всё равно. Ей было бы не важно, жива Ладира или мертва, если бы та случайно ей не помешала. Наверное, где-нибудь в глубине души, Милениль было жалко Ладиру. Если душа та всё ещё при ней.
Оказавшись в своём любимом мире, леди скинула с головы капюшон плаща и стянула опостылевшую повязку.
Надоело. Как же всё надоело...
Когда-то давно, когда только её княжество погибло, испуганная, смертельно раненая Милениль оказалась здесь, в этом заснеженном пустом мире. Абсолютно пустом. Тогда она решила, что это и есть межмирье. Ошиблась.
