— Нет… Нет… — теперь рыцарь отступал назад, яростно мотая головой, не желая верить тому, что слышал. — Это ложь! Терон не малефикар!
— Сожалею, но я слышал обратное, — сухо сообщил рыцарь-капитан. — Вы стали жертвой похоти, Гардиан, и только поэтому не будете изгнаны из Ордена. Сразу после того, как Первый Чародей лично осмотрит вас и убедится, что вы не одержимы, вы можете вернуться к своим обязанностям, однако о повышении в звании и прибавке к жалованию вам придется забыть на ближайший год. И советую держаться подальше от Усмиренных. Рыцарь-командор согласилась не лишать вас нынешнего звания только потому, что прежде у вас не было ни одного взыскания и нарушения, но она всегда может передумать, и тогда я не смогу сделать для вас ничего. Вы свободны, Гардиан.
— Этого не может быть, — прошептал рыцарь, продолжая стоять на месте, — он не мог так…
— Поверьте мне, маги крови способны на все! Вы знаете, что я никогда не бросаю слов на ветер и не говорю о том, в чем не уверен. Вам повезло, что братья были бдительны и вовремя заметили ваши…
— Хватит… — умоляюще прошептал Гардиан, сжав голову руками, — пожалуйста…
— Идите к Орсино, — уже чуть теплее произнес Каллен, глядя на сломленного услышанным юношу, и надеясь, что тот сумеет справиться с собой. Гардиан нравился рыцарю-капитану своей честностью, исполнительностью, добросовестностью и… чистотой.
Впрочем, последнее теперь уже не было столь неоспоримым. Каллен вспомнил, как удивлялся в свое время тому, что Гардиан ни разу не посещал «Цветущую розу», в отличие от братьев. Тогда он восхитился чистотой и силой веры юноши, теперь — понял, как все было на самом деле. Восхищение сменилось легкой брезгливостью — отношений между мужчинами Каллен не понимал никогда. Но разве применимо слово «отношения» в данном случае? Гардиана просто использовали, навязали свою волю — отвратительно.
***
Невозможно… Неправда… Что бы они не говорили — это неправда. Они не видели его глаз, не слышали стонов, не касались кожи. Никто не может так лгать! Никто. Разве что демон? Но Терон не был демоном… и малефикаром тоже не был. Но зачем тогда? Почему?.. Неужели все же… Нет. Невозможно! Найти и спросить, но…
— Ты не знаешь, где сейчас Терон? — спросил Гардиан как можно небрежнее у своего соседа по казарме и по совместительству друга — Симона.
— Это тот маг, кого недавно усмирили? — осведомился тот, продолжая полировать и без того сверкающий меч.
— Да. Он был… должен мне два золотых, — нашелся Гардиан, так же вытаскивая из ножен меч и осматривая его.
— Не повезло, — хмыкнул Симон, — его отправили куда-то в мастерские, а куда — понятия не имею. Может, как вернется сюда после обучения, ты и получишь своё золото. А если и нет — разве он не стоил каких-то паршивых двух золотых?
— Ты о чем это? — откладывая меч в сторону, холодно поинтересовался Гардиан, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость.
— Ну как о чем? Все же знают, за что его усмирили! — хохотнул Симон, пошловато подмигивая Гардиану. — Выходит, капитально он на тебя запал, раз с демонами снюхался, чтоб совратить! Жаль только, что он не девка, или тебе без разницы?
— Мне без разницы, — процедил Гардиан, — дать тебе в морду сейчас или потом, если ты немедленно не заткнешься!
— Ты чего? — изумленно уставился на него Симон. — Или ты сам в него…
— Заткнись! — удар был вроде бы не сильным, но Симон все же отлетел к стене, выронив меч, за которым тут же наклонился, но скрестить клинки им не дали. По двое рыцарей повисли на мужчинах, не позволяя совершить то, о чем потом будут жалеть.
— А ну тихо оба! — рявкнула Анета, старшая над этим отрядом. — Чтобы я больше такого не видела! Ты, — ткнула пальцем в Симона, — захлопни пасть и ни слова об усмиренных, а ты, — теперь палец указывал на Гардиана, — возьми себя в руки, если не хочешь вылететь из Ордена. Врубились?
Симон кивнул первым, стирая кровь с разбитой губы, и обронил, глядя на Гардиана:
— Извини, не повторится.
Тот кивнул молча, высвободился из рук державших его рыцарей и ничком лег на свою кровать. Говорить не хотелось, видеть кого-либо — тоже. Жизнь в одночасье превратилась в мучение, а внутри, там, где сердце, было горячо и больно, словно разлилось что-то едкое, грозящее вот-вот потечь по щекам. Невыносимо. Невыносимо даже представить, что все, сказанное Калленом, правда и любовь, которой Гардиан жил все это время, была на самом деле всего лишь…
========== Глава 2 ==========
Обратно в Казематы Терон не вернулся. Гардиан, нарушив запрет Каллена, все же заглянул к усмиренным — не мог не попытаться узнать хоть что-то о том, из-за кого не спал ночами, не хотел есть, не видел синевы неба, потому что весь мир стал серым. В малефикарство Терона не верилось, всё существо протестовало и отказывалось признавать, что это была всего лишь жестокая игра мага. Нет.
В это могли поверить Каллен, Орсино и Мередит, которые не знали эльфа так, как Гардиан. Они никогда не смотрели в громадные изумрудные глаза, которые Терон не закрывал даже в самые жаркие моменты. Они не чувствовали, как магия окутывает сплетенные тела и проникает, кажется, в самое сердце. Так откуда могут знать, что сказанное Тероном — правда?
Гардиан отдал бы все на свете за то, чтобы снова увидеть эльфа и спросить у него об этом, зная, что усмиренные не могут лгать. Однако и тут ему не повезло. Прошедшего курс обучения в ремесленных мастерских Терона оставили в Ферелденском круге, а это значило, что шансы увидеться — ничтожны. Между ними было море, обязанности Гардиана перед семьей и… становящаяся всё более подозрительной Мередит.
Свои обязанности храмовника юноша выполнял, не испытывая больше от этого радости. Да и то, что творилось в Казематах, всё сильнее пугало. Казалось, магу достаточно невовремя чихнуть, чтобы стать Усмиренным — настолько участились случаи применения ритуала. Выходя ненадолго из печальной задумчивости, в которой пребывал последнее время, Гардиан замечал, что Каллен стал еще суровее к подчиненным и к магам, а пару раз юноша ловил внимательный взгляд рыцаря-капитана, обращенный на Мередит.
Сама атмосфера в Казематах стала невыносимо-тяжелой и напоминала теперь черные грозовые тучи, из которых вот-вот засверкают молнии, и обрушится стена ледяной воды. И он почти не удивился, когда небо над Киркволлом действительно раскололось, а чудовищный взрыв уничтожил не только Церковь, но и прилегающие дома.
Сколько людей при этом погибло Гардиан не знал, да и не того ему было — в Казематах начался сущий ад, потому что взорвал Церковь ни кто иной, как маг-отступник, и рыцарь-командор объявила Право Уничтожения.
Защитник Киркволла, которого Гардиан тогда увидел впервые, пытался остановить это безумие, но у него ничего не вышло, и город превратился в огромный костер, а по улицам полилась кровь магов, храмовников и обычных горожан, которым «повезло» оказаться на пути тех или других. В тот момент Гардиану, сопровождавшему Каллена, показалось, что с ума сошла не только Мередит, а и весь Киркволл.
А потом думать было некогда, действовало тело, тренированное, обученное убивать и защищаться. И если бы он сам не участвовал в последнем бою с Мередит, никогда бы не поверил в ожившие статуи и в то, что человек тоже может превратиться в статую, но только из лириума — красного, как кровь. Странного. Такого Гардиан не видел никогда, разве что… меч Мередит! Так вот из чего он был сделан!
Но раздумывать над тем, откуда взялся странный лириум, было тоже некогда — бои в городе продолжались и нужно было срочно всё это остановить, чтобы спасти как можно больше людей. И они спасали до тех пор, пока просто не начали валиться с ног от усталости, а поддерживающие заклинания дружественных магов уже не действовали.
Этот день был самым длинным в жизни Гардиана, но не самым жутким, потому что совсем скоро в небе появилась Брешь и на землю хлынули демоны, и никто не знал — откуда она взялась и как это остановить.
