Отогнав усилием воли несвоевременно возникшие желания, Эредин растянул губы в улыбке и встал, делая шаг навстречу юноше:
— Нет, ты пунктуален. Идем, — эльф взял лежащий на столе меч и, не говоря больше ни слова, пошел к двери, ведущей вглубь дома. Как и предполагал Карантир, они оказались в тренировочном зале. — Здесь я провожу большую часть времени, — усмехнулся Эредин, обводя рукой большое и светлое помещение. — Оружие ревниво и не прощает прохладного отношения к себе. И кроме того, это одна из немногих вещей, дарящих мне настоящее наслаждение. Со свистом стали, рассекающей воздух и плоть, я могу сравнить разве что… — Эредин на мгновение замолчал, делая вид, что подыскивает слова, — стон, вырывающийся из груди того, с кем делишь ложе. Оспоришь? — предложил, видя недоверие на лице Карантира.
— Первое слаще, — ответил тот, глядя прямо в глаза Эредина, — особенно если сопровождается предсмертным хрипом врага и запахом его крови.
— Хм… — приподнял бровь Глас, пристально глядя на юношу. — Ты почти прав. А что касается крови… Предлагаю драться до неё. Никакой магии, только сталь. На нас обоих доспехов нет, — эльф указал глазами на собственную зеленую рубашку, потом — на голую грудь Карантира, — одно неосторожное движение, и…
— Меня учили контролировать каждый вздох, — процедил тот, вытаскивая меч, — не только творя заклинания.
— Проверим, — коротко бросил Эредин, отшвыривая в сторону ненужные ножны и атакуя.
Они оба знали, что это ненастоящий бой, но как-то незаметно увлеклись. Ухмылки сползли с лиц эльфов, рубашки прилипли к взмокшим телам, а дыхание стало тяжелым и хриплым. Но пока что на обоих не было ни царапины. Золотое дитя владело мечом почти так же хорошо, как сам Эредин, и это раззадоривало Гласа.
Желание поставить мальчишку на место на время отодвинуло на задний план все прочие мысли и принесло результат. Под градом яростных ударов Карантир был вынужден отступить и вскоре оказался прижатым к стене, а клинок Эредина скользнул по шее юноши, рассекая кожу, рисуя на ней алую полосу, тут же набухшую каплями крови:
— Первая кровь, — глухо обронил Эредин, глядя на тонкую красную ленту, устремившуюся к груди тяжело дышащего Карантира.
— Моя защита действительно несовершенна, — сожалеюще сообщил тот, разжимая руку и роняя меч на пол, но не делая попыток оттолкнуться от стены, отодвинуться от Эредина, стоящего сейчас слишком близко для обычного разговора.
— Рад, что ты это понял, — усмехнулся Глас, точно так же бросая оружие и наклоняясь к сопернику, с удовольствием вдыхая запах разгоряченного битвой тела и решив, что сейчас самое время проверить еще одну теорию. — Первая кровь, — глядя в глаза Карантира, повторил Эредин, а потом провел кончиком языка по шее юноши, собирая алые капли. — Кровь Aen Elle, молодая, чистая и… сладкая, — последнее слово он почти промурлыкал, — она способна свести с ума и лишить покоя кого угодно, — видя, что Карантир не пытается отодвинуться, Эредин прижал его к стене, недвусмысленно давая понять, что схватка на мечах — это только первый бой, предстоящий им сегодня. — Согласен? — вопрос вмещал в себя так много, что Карантир ответил не сразу. Он смотрел в темно-зеленые глаза Эредина, ощущал напряжение его тела, слышал стук собственного сердца, а потом усмехнулся, запустил руку в черные волосы Гласа и резко рванул его к себе, жадно поцеловал, соглашаясь без слов.
Хриплый стон смешался с треском рвущейся ткани, лохмотья рубашки полетели на пол, штаны стали слишком тесными, а воздух — только что по-вечернему прохладный — раскалился. Его не хватало, и Карантир ловил его полуоткрытым ртом, уже не пытаясь высвободить руки, стиснутые стальными пальцами Гласа.
Ласка была грубой и действенной, быстро, слишком быстро заставившей юношу негромко зарычать и впиться зубами в плечо Эредина, намекая на то, что неплохо было бы и сбавить темп, дать возможность отдышаться. Не признаваться же, что никогда подобного не делал, только представлял себе, глядя на картинки в книгах и на других эльфов, порой забывающих о стеснении. Мечтал, что когда-то обязательно испытает это безумие, лишающее воли и кипятящее кровь. Спал с женщинами и не получал ожидаемого, они были слишком мягкими и нежными, требовали ласки и терпения, а ему снилось совсем другое.
То, что происходит сейчас, когда сильные руки разворачивают его лицом к стене; сухие, обветренные губы пробегаются вдоль позвоночника, заставляя дрожать и прогибаться в пояснице. То, что вырывает из груди очередной хриплый стон, когда штаны оказываются где-то на щиколотках, а к ягодицам прижимается горячая и твердая плоть Эредина. Когда пальцы бесцеремонно проникают внутрь, заставляя Карантира шипеть сквозь стиснутые губы. Это больно, резко, жарко и сладко. Это…
Это началось у стены тренировочного зала, продолжилось в бассейне, заменявшем Гласу ванну, и закончилось на широкой постели Эредина, которая к утру выглядела так, словно по ней проехались все Красные Всадники на своих жеребцах.
Это оказалось именно тем безумием, которого желали оба, тем, что они предпочитали иным плотским утехам. Это оставило на телах следы поцелуев и зубов, проложило под глазами темные тени и погрузило эльфов в глубокий сон без сновидений. Это спаяло их крепче любой клятвы, потому что каждый нашел в другом недостающую половину, такую же жестокую и страстную.
И только одно некоторое время отравляло их отношения. Ревность, темная и несвойственная обычно спокойным и равнодушным Aen Elle. Они оба болели ею и от мысли, что Эредину придется «осеменить Цириллу», как выражался Карантир, юношу выворачивало и корежило. Это будет настолько мерзко, что лучше отправить девку в лабораторию Аваллакх’а. Зря, что ли, Знающий проводит там столько времени?
В конце концов, Dh’oine мало чем отличаются от свиней, а значит — искусственное осеменение — самое то. Она не заслуживает большего. Особенно сейчас, когда безобразный шрам делает лицо Цириллы отвратительным настолько, что никакого желания у Эредина она уже не способна вызвать. Даже грубо отыметь, набросив на голову юбку.
Однако потом выяснилось, что можно обойтись и без совокупления. И ждать, пока родится ребенок, тоже не нужно. Цирилла исполнит свое предназначение, откроет Ard Gaeth и подохнет. Одноразовый ключ, который еще нужно отыскать. Но это дело времени, а его у них много, в отличие от самой Цириллы, которую они вот-вот настигнут. Иначе быть не может, потому что Король Ольх всегда добивается поставленной цели.
***
— Что случилось? — сонно спросил Эредин, разбуженный громким криком Карантира, который так и остался в его каюте, не имея ни сил, ни желания возвращаться к себе.
— Не отвечай ей, — хрипло прошептал эльф, сильно и больно стискивая руку Гласа. — Не отвечай. Это ловушка.
— О чем ты? — Эредин внимательно всматривался в покрытое потом, побледневшее лицо, которое еще никогда не видел таким.
— Не отвечай, — повторил Карантир, словно не слыша. — Не плыви навстречу смерти.
— Да что с тобой? — нахмурился Глас, тряхнул его за плечи. — Проснись, наконец.
— Что? — мутные глаза прояснились, глянули на Эредина.
— Это я тебя спрашиваю — «что», — Глас нехотя разжал руки. — Ты говорил что-то о ловушках и ответах…
— Я не помню, — провел подрагивающими пальцами по лицу Карантир, — наверное, просто приснилась какая-то чушь.
— Иди сюда, — Эредин снова лег, обнял любовника, притянул к себе, — чушь может привидеться даже тебе, моё Золотое дитя.
— И тебе, — успокаиваясь и снова засыпая, пробормотал юноша, которому оставалось жить всего несколько часов.
Эредин, жизнь которого ведьмачий меч оборвет вслед на жизнью Карантира, вспомнит странные слова о ловушке слишком поздно. Вспомнит, когда его кровь будет заливать палубу Нагльфара. Кровь Aen Elle. Последняя кровь, пролитая поверженным Королем Дикой Охоты.
