Очень быстро Яевинн понял, что предпочитает играть ведущую роль, ему нравилось подчинять себе партнеров, брать, даря удовольствие и боль. А вот отдавать свое тело другому мужчине — нет. Испытав это однажды, Яевинн решил больше не повторять подобного. Слишком много в этом оказалось боли, чтобы назвать наслаждением. Да и вообще, интерес к своему полу угас очень быстро, хоть время от времени он и спал с мужчинами, особенно когда долго не видел женщин. Чаще всего это происходило на войне, когда вокруг тебя такие же измученные воздержанием мужчины. Это нельзя было назвать занятием любовью — сброс напряжения, избавление от мыслей, мешающих сосредоточиться на главном, и не более того.
Любовью он вообще занимался не так уж часто, хоть и прожил уже достаточно. Пожалуй, только с Аэллирэнн и Эйлером. И обоих Яевинн любил. По всей видимости, в этом и был секрет настоящего наслаждения. Его можно испытать, только если сливаются сначала души, а только потом — тела. Так, как это случилось сегодня.
И кто бы мог подумать, что этот сероглазый юнец сумеет пробудить в нем такое? И до сих пор не ясно — как именно Эйлеру это удалось? Впрочем, любовь слишком своевольна, чтобы подчиняться законам или правилам. Она приходит только тогда, когда желает сама, и уходит, не спрашивая согласия.
Возможно, дело было в том, что Эйлер здорово напоминал Яевинну себя самого, когда-то точно так же лишившегося семьи и горящего жаждой мести. И то, что юноша не солгал, сознался в трусости и слабости, не оттолкнуло, а напротив — заинтересовало Яевинна. Заставило внимательнее приглядеться к новичку и в какой-то момент поймать себя на мысли, что к нему хочется прикоснуться, поцеловать и, в конце концов, овладеть.
Потому-то и пошел он тогда за юношей, собравшимся купаться, обжег ладонь о шелковистую кожу и ощутил, как задрожал от прикосновения Эйлер. Но причиной дрожи могло быть и отвращение, такой вариант тоже не стоило сбрасывать со счетов. И Яевинн решил просто понаблюдать за юношей, незаметно увлекаясь им все сильнее.
Постепенно вожделение переросло в любовь, Яевинн понял это в банке, когда смотрел на залитого кровью Эйлера. Смотрел, понимая, что сейчас может потерять юношу, не успев по-настоящему обрести. Смотрел, ощущая собственную беспомощность и проклиная себя за это. А потом услышал те три слова. Обрадовался и тут же осадил себя — они могли быть адресованы кому угодно. Не стоит принимать желаемое за действительное.
Находясь в отлучке и ночуя в доме Вивальди, Яевинн долго и тщательно анализировал все свои разговоры с Эйлером, вспоминал, как вел себя юноша, когда они оказывались рядом, и неизменно приходил к одному и тому же выводу: их чувства взаимны. Во всяком случае, пока. Но Эйлер еще слишком молод, а молодость влюбчива и непостоянна.
Яевинн догадывался, что юноша еще невинен, это волновало и побуждало к действию, но… Что, если в результате Эйлер разочаруется и очень быстро остынет? Тогда ему придется принять это, потому что нельзя заставить себя любить. Можно приказать разделить ложе, отыметь по праву командира, но какую радость это подарит?
Когда в лагере появилась Алунэ, Яевинн счел это знаком свыше. Лучшей кандидатки на роль возлюбленной Эйлера и представить нельзя. Юная, красивая, невинная эльфка, воспитанная на сказках и легендах, жаждущая любви и ждущая своего героя. Самое то. Остаться равнодушным к такой девушке может только тот, чье сердце уже занято. Отправляясь к Торувьель, Яевинн мысленно попрощался с мечтами и старался вообще не думать об Эйлере.
И был приятно удивлен, когда узнал, что опасения не оправдались. Вернувшись в лагерь, он не увидел у костра Эйлера, но спросить ничего не успел, поскольку заметил сидящую поодаль Алунэ с заплаканными глазами и припухшими от плача губами. Причин тому могло быть много, а хороший командир должен быть в курсе происходящего с его бойцами, особенно если завтра им предстоит тяжелый бой.
И Яевинн присел рядом с девушкой, собираясь узнать причину ее слез. А узнав, с трудом сдержал улыбку, бывшую совершенно неуместной в данной ситуации. О том, что Эйлер — «херов мудозвон», не ответивший на чувства Алунэ, Яевинну сообщил Торби, заплывший глаз которого был красноречивейшим доказательством серьезности произошедшей в лагере размолвки.
Слушая краснолюда, он ощущал неимоверное облегчение и растущую уверенность в том, что знает, почему Эйлер поступил именно так. И уже тогда решил, что в ночь перед самым сложным сражением расставит все точки над «и», даст юноше то, чего тот желает, и сам, наконец-то, получит желаемое. Сомнений почти не оставалось.
Окончательно развеяло их отчаяние в голосе Эйлера, когда тот говорил о «любви» Яевинна и Торувьель. В серых глазах юноши было столько боли, что последние сомнения растаяли, как туман в жаркий летний день. Он любит. Любит точно так же сильно, как и сам Яевинн, а значит — время насладиться друг другом пришло.
Бросив взгляд за окно, Яевинн увидел, что солнце уже начало подниматься над горизонтом, а это значит — пора будить так сладко спящего Эйлера и готовиться к самому сложному из всех недавних боев. Приподнявшись на локте, Яевинн коснулся губами плеча Эйлера, провел пальцами по спутанным светлым волосам и прошептал на ухо:
— Elaine ma`idin, mо feorh.
— Elaine, — открывая обведенные темными кругами глаза, произнес юноша, повернулся к Яевинну и тут же получил легкий утренний поцелуй.
— Мне жаль будить тебя, но пока что мы не можем позволить себе провести в постели целый день.
— Я знаю, — улыбка Эйлера — полная счастья, была лучшей наградой за терпение командира. — Сегодня будет еще тяжелее.
— Yea, — кивнул Яевинн. — Но рано или поздно все бои закончатся, и тогда… — он улыбнулся, поцеловал шрам на груди юноши, — тогда мы сможем любить друг друга так долго, как только захотим.
— Я бы хотел, чтобы это время настало скорее, — Эйлер провел рукой по щеке любимого, — я хочу снова видеть звезды.
— Знаю, — Яевинн вздохнул, — и еще не раз покажу их тебе. Потом, — он нехотя отодвинулся, ощущая, что их тела уже успели пробудиться и потянуться друг к другу, но сейчас времени действительно не было. — И сделаю все, чтобы это случилось поскорее.
Сказав это, он сел на постели и начал одеваться, намеренно не глядя на обнаженного юношу. К чему устраивать себе дополнительное испытание? Потом услышал сдавленное шипение, вырвавшееся у Эйлера, последовавшего его примеру, и утвердился в своем решении не брать юношу в бой сегодня. Если с Эйлером что-то случится, виновен будет он, командир, позволивший страсти поглотить себя целиком.
Когда они вернулись в штаб, там уже собралось множество скоя’таэлей, ожидающих новых приказов, Gwynbleidd и Торувьель тоже были там. Эльфка стояла, прислонившись к стене, смерила их обоих внимательным взглядом, но не сказала ничего, просто усмехнулась уголком рта. А немного позже, встретившись взглядом с Эйлером, быстро подмигнула смутившемуся юноше, указала глазами на Яевинна, склонившегося над картой, и подняла вверх большой палец.
Эйлер молча кивнул, понимая, что нет смысла отрицать очевидное. Отпечаток прошедшей ночи на его лице был слишком явным, как и следы поцелуев на шее, да и глаза выдавали с головой. Он понятия не имел, какую роль Торувьель сыграла в их сближении с Яевинном, но чувствовал, что она в курсе всего происходившего между ними в последние несколько месяцев.
— Итак, сегодня все окончательно решится, — заговорил Яевинн, обводя взглядом собравшихся, — я молюсь, чтобы все вы завтра увидели солнце, и прошу каждого беречь себя. Не рискуйте там, где это необязательно, не радуйте dh`oine видом своей крови. Помните о тех, кто любит вас и не хочет терять, — говоря это, Яевинн посмотрел прямо в глаза Эйлера. — Главой группы я назначаю Торувьель, она поведет вас в бой, а я иду вместе с Волком.
— Я с тобой, — вырвалось у Эйлера прежде, чем юноша успел прикусить язык.
— Neen, — решительно остановил его Яевинн. — Ты остаешься здесь, будешь координировать действия отдельных групп.
