Впрочем, пока что ни разу не заметил Детлафф даже малейшего отблеска заинтересованности в глазах юноши. Линар был изысканно вежлив с покупательницами, внимательно слушал их, улыбался и в упор не замечал прозрачных намёков. Или делал вид, что не замечает? Притворялся, как и надлежит человеку?
Это предположение не вязалось с тем, что Детлафф успел узнать о юноше, но… Даже высший вампир не может заглянуть в чужую душу и прочесть в человеческом сердце. А потому можно бесконечно спорить с самим собой, строить догадки, но всё это не стоит выеденного яйца.
Ещё одним доказательством того, что пока Линар никем не увлёкся, было то, что все вечера юноша проводил дома. Закрывая магазин, он шёл ужинать в харчевню и быстро возвращался, а потом и вовсе договорился с трактирщиком о том, чтобы еду приносили в магазин. Трактирщик легко согласился, поскольку уже успел наслушаться от жены и дочерей о том, какой замечательный продавец появился в магазине игрушек, не чета болвану, который работал там раньше.
А потом дочери трактирщика долго спорили, кто же будет носить Линару еду, разругались и едва не передрались, а после решили, что станут делать это по очереди, чтобы никому не было обидно. Все они были уже достаточно взрослыми, но пока ни одна замуж не вышла, так почему бы и не попытать счастья? Говорится же, что под лежачий камень вода не течёт!
Каждая из трёх девушек надеялась, что рано или поздно Линар обратит на неё внимание, пригласит погулять по городу, а потом можно будет увлечь его в лес и там… Одним словом, карие глаза и чётко очерченные губы юноши часто снились всем дочерям трактирщика, а самая младшая подумывала даже обратиться к чародейке, сразу после того, как накопит достаточно денег.
Обо всём этом Линар, конечно же, не знал, просто радовался тому, что еду приносят всегда вовремя и она очень вкусная. Искренне благодарил девушек и, если была возможность, давал пару грошей сверху. После ужина юноша, как обычно читал Детлаффу очередную сказку, а потом или сразу же ложился спать, или записывал появившиеся в голове идеи, и только после этого, посетив предварительно купальню, засыпал.
Он и сам не заметил, в какой именно момент окончательно перестал опасаться вампира и проверять по утрам шею. Возможно, это случилось после того, как он понаблюдал за Детлаффом, чинящим игрушки. Обычно это происходило по вечерам или днём, когда в магазине не было покупателей. Из-за полуприкрытой занавески Линару было прекрасно видно лицо вампира, полностью поглощённого тем, что он делает. Казалось, Детлафф не видит и не слышит ничего вокруг, его лицо становилось таким же, как тогда на берегу, а на губах появлялась лёгкая улыбка, полностью менявшая вампира.
Глядя на это невозможно было поверить, что в любое мгновение Детлафф может превратиться в чудовище, способное разорвать на части десяток человек. И, вероятно, поэтому Линар постепенно перестал бояться своего компаньона, окончательно поверил в то, что ничего плохого Детлафф ему не сделает, даже если очень сильно захочет выпить.
И к невидимости вампира юноша постепенно привык, хоть сначала ему было изрядно не по себе от того, что в пустом на первый взгляд магазине, он на самом деле не один. Впрочем, прибегал к этому Детлафф нечасто, предпочитая плотно задёргивать занавеску, отделяющую мастерскую от остального помещения.
Несколько раз Линар ловил себя на мысли, что ему невыносимо хочется подойти к поглощённому ремонтом Детлаффу, прижаться к широкой спине и прошептать на ухо то, чем полно сердце. Признаться, что по уши влюбился в вампира и уже давно желаешь слиться с ним в одно. И услышать в ответ, в лучшем случае, удивлённое, а в худшем — презрительно-насмешливое:
— Ты болен или настолько пьян, что перепутал меня с женщиной?.. Так пойди проспись, а я сделаю вид, что ничего не слышал.
Увидеть холодный, полный брезгливости взгляд, и понять: нелепое признание разрушило зародившуюся дружбу и всегда будет стоять между ними. И даже если Детлафф никогда об этом не скажет вслух, помнить будет, а значит — придётся снова пускаться в дорогу, оставляя здесь сердце и душу. Жить воспоминаниями о днях, когда тайно любовался вампиром, о ночах, полных жарких сновидений, и понимать, что только это и осталось.
Эти мысли, словно поток ледяной воды, заставляли Линара зябко передёргивать плечами и отбрасывать прочь безумную и опасную идею. Детлафф не должен ничего узнать. Никогда. Так будет лучше. Это его, Линара, проблемы, это он родился неправильным и умудрился втрескаться в того, кто никогда не ответит взаимностью.
***
— Всё, — тяжело вздохнул Линар, переворачивая последнюю страницу тетради, — больше мне нечего тебе прочесть. Написать что-то новое я не успел, а всё остальное ты уже слышал.
— Вот как? — Детлафф внимательно посмотрел на расстроенного юношу. — Жаль. Мне будет не хватать твоих сказок. Ты был прав, когда сказал, что умеешь сочинять. Надеюсь, ты не бросишь это?
— Нет, что ты, — улыбнулся Линар, которому было безумно приятно слышать такое от вампира, — даже если бы я захотел, не смог бы. Это… где-то здесь, — он коснулся своей груди над сердцем, — оно приходит само, часто даже по ночам, и тогда…
— Ты зажигаешь свечи и полночи скрипишь пером, — улыбнулся вампир, и улыбка эта была до боли похожей на ту, с которой он занимался ремонтом игрушек, — жаль, что среди вас редко встречаются такие, как ты. Будь это так, возможно, я иначе относился бы к людям.
— Я обычный, — пожал плечами юноша, — а отец никогда не был мной доволен, говорил, что дворянин не должен заниматься такой ерундой, как чтение или рисование.
— Ты читал свои сказки ему? — спросил вампир, уже заранее зная ответ, и совершенно не удивился, услышав:
— Нет. Ни ему, ни матери. Только кормилице и детям, мне нравилось, как они слушали, — Линар грустно улыбнулся, — пожалуй, только по ним я и скучаю. Я ведь даже не попрощался с кормилицей…
— Ты всегда можешь вернуться домой, — напомнил Детлафф.
— Нет, — покачал головой юноша, — сам же знаешь, почему.
— Людям свойственно меняться и расти, — послышалось в ответ, — ты — не исключение.
— Возможно, — пожал плечами Линар, — я не могу заглянуть в будущее.
— Я тоже, — усмехнулся Детлафф, — и это отвратительно. Скольких ошибок можно было избежать, если бы знать, что ждёт тебя завтра. А что касается сказок… пожалуй, сегодня я расскажу тебе одну, единственную, которую знаю.
— Ты серьёзно? — изумлённо уставился на вампира юноша.
— Я никогда не был шутником, — уже без улыбки продолжил Детлафф, — в твоих сказках любовь спасала и возвращала к жизни, превращала подлецов в паладинов, а нищенок — в королев, в моей же… Впрочем, слушай.
И Линар слушал, не отрываясь глядя на Детлаффа. Слушал и очень скоро понял, что история о любви вампира и опальной княжны — никакая не сказка. Голос Детлаффа звучал глухо и ровно, а вот глаза… Они потемнели, словно небо перед грозой, взгляд стал тяжёлым и холодным. Юноша ловил каждое слово и всё больше убеждался в том, что Детлафф рассказывает о себе.
И постепенно Линару стало ясно, откуда в вампире столько презрения к людям, почему он считает их подлыми и мерзкими, почему зарёкся им верить. Во всём этом была виновата та самая княжна, которую он когда-то безумно любил. Любил настолько сильно, что убил ради неё даже своего друга, а после покарал себя за это, отрубив себе руку.
Узнав, что его обманывали, вампир назначил княжне встречу в условленном месте через три дня, предупредив, что если она не придёт, он прикажет низшим вампирам напасть на город и убивать его жителей до тех пор, пока девушка не явится. Услышав это, Линар едва успел зажать себе рот, чтобы не дать вырваться возмущённому возгласу. Разве можно так? В чём виноваты жители города? Почему из-за предательства одной должны погибнуть сотни?
Охладило Линара вовремя всплывшее в голове: вампир не человек, для него люди — не равные себе создания, а потому никакой жалости к ним он испытывать не будет. Они — всего лишь средство, необходимое, чтобы добиться желаемого. Впрочем, не только вампиры думали так, отец Линара часто повторял: цель оправдывает средства, и не слушал возражений юноши.
