Самия закричала, но вопль оборвал хруст и хлюпающий влажный звук.

Приглушенный стук, что-то оторвалось, падали капли. Он жевал.

Вестник знал, не глядя, что милая блондинка, которая смотрела на него так, словно он был ответом на все ее вопросы, была мертва.

Мертва из-за него. Потому что он привел ее через два королевства сюда для этого момента.

- Сын, - позвал его отец, Вестник меньше всего хотел сейчас оборачиваться. – Сын, - повторил Спящий принц, и тогда Вестник обернулся.

Самия кучей лежала у постамента, согнутая странными углами, ее волосы были испачканы. Рот Спящего принца была в крови, он улыбнулся сыну, и кровь была между его зубами.

- Спасибо, - сказал Спящий принц. Он посмотрел на небо, придвинулся к краю камня и свесил ноги. Он задумчиво склонил голову, вдруг на его лице вспыхнул гнев. – Нет… - сказал он, посмотрел на сына с раненым выражением. – Она не та. Ты привел не ту девушку. Ты предал меня.

Он смотрел на Вестника, поднял ноги на постамент, снова лег. Казалось, тело его отца двигалось против своей воли. Его руки легли на грудь, глаза Спящего принца были огромными и испуганными.

- Отец? – спросил он, вина растекалась по его венам, вязкая и тягучая.

Рот Спящего принца открылся, но глаза закрылись. И он ушел, Вестник это ощутил. Он снова ушел, оставив его наедине с телом Самии.

«В следующий раз, - пообещал он телу отца. – В следующий раз я приведу правильную девушку».

Он не помнил, как снова уснул. Он не помнил ничего о Самии, пока не проснулся на том же холодном камне с затекшим телом, словно пролежал там сто лет. Так и было. Когда он сел, он увидел скелет рядом с постаментом, кости были маленькими и хрупкими. Он подполз к ним и поднял одну в свете сумерек. Самия, от которой пахло маслом, мукой и сладостями. Самия с ясными голубыми глазами и готовностью идти за ним сюда, к своей смерти.

Его отец спал, и Вестник воспользовался шансом и коснулся его, провел пальцем по его щеке. Когда ничего не произошло, он осмелел, потыкал Спящего принца, оттянул веки и заглянул в странные золотые глаза, приоткрыл его рот и с удивлением увидел здоровые розовые десна и язык. Когда он закончил, он ощупал свое лицо. Он потянул волосы, светлые, сияющие, ниспадающие до плеч. Как у Самии.

А потом он ощутил тягу, которой не мог сопротивляться, она вела его из замка, от постамента. Он знал, куда пойдет, знал, что найдет другую девушку и приведет ее сюда. К своему отцу, чтобы он вытащил ее сердце и съел его.

В этот раз он все сделает правильно.

*

Она была красивой, с темной кожей и большими карими глазами. Ее волосы были черными, как ночь, стянутыми в тугие косы, скрученные на ее голове. Она была одета как королева в платье цвета лютиков. Она сидела в своем саду, обмахивалась маленькой книжкой в кожаной обложке. Он обошел ее дом – огромное поместье с окнами, разделенными темными рейками, - трижды, чтобы понять, что то, что он ищет, внутри. Но он не знал, как туда попасть. Наконец, он забрался по стене сзади дома и увидел ее сидящей в саду.

В воздухе пахло розами, тяжело и сонно, и Вестник смотрел, как она поднимает изящную чашку пастельно-голубого цвета к губам и пьет из нее бледно-золотую жидкость. Таким же был цвет глаз его отца. Вестник воспринял это как знак, что эта девушка – правильная. Она допила чай и беззвучно поставила чашку на подходящее блюдце. Сделав это, она подняла голову и увидела его. Он начал улыбаться, тепло и чарующе, его губы изогнулись в счастье и приоткрылись.

А потом она закричала.

И тут же крупные мужчины злого вида появились с оружием: мечами, кинжалами и даже луком. Они бросились к стене, и сначала Вестник застыл от злости на их лицах. Вид стрелы, направленной на него, в луке, помог ему понять, что они хотят навредить, и он спрыгнул со стены, стрела пролетела там, где мгновения назад была его голова. Он побежал, мужчины выбегали из сада, как лава из вулкана. Что-то опасно близко просвистело мимо него, и он увидел впереди в столбике ворот вторую стрелу.

Он побежал быстрее, уклоняясь, направляясь инстинктивно к людной рыночной площади, из-за него разбегались покупатели и торговцы, перепрыгивая телеги и прячась под столами.

Он позволил себе остановиться в грязном переулке, где воняло мочой и гнильем, он тяжело дышал, сердце не замедлялось еще долго, пока он не понял, что в безопасности. Ослабев от адреналина, бурлящего в нем без выхода, он опустился на землю, не обращая внимания на мокрую грязь.

Он решил, что попробует снова, когда стемнеет. Он был уверен, что это правильная девушка. То, как она была защищена, как сложно было ее забрать, подтверждало это. Самию забрать было просто. А эта девушка уже была почти принцессой.

*

Остаток дня он перемещался из тени в тень, украл белоснежную рубашку с широкими рукавами с веревки для сушки, синий бархатный камзол с крючка у открытой двери. Он забрал гребень из лакированной кости и полчаса с болью распутывал длинные светлые волосы, убирал колтуны и разглаживал их, пока они не стали сияющим полотном золота. Он забрался в окно пустой спальни, забрал сладко пахнущий одеколон и нанес себе за ушами, на горло и запястья.

Он вернулся к поместью. Как он и ожидал, стражи патрулировали периметр, были и на стене, куда он забирался, стояли у ворот, все следили с арбалетами в руках. Но Вестник не собирался позволять им напасть снова.

Он вытащил дудочку из камзола и поднес ее к губам, заиграл новую мелодию, его пальцы плясали на белой гладкой поверхности, каждый его выдох приказывал стражам уснуть.

Это они и сделали, магия усыпила их, они упали на своих постах и тихо сопели. Он прошел мимо них, снова забрался по стене. В этот раз он пошел по верху, направляясь к маленькому белому балкону, изящно украшенному завитками и цветами. Он знал, что она была в комнате за ним, он ощущал натяжение, словно между ними была веревка, что медленно сокращалась, тянула его к ней. Он знал с уверенностью, как знал верные ноты для игры на дудочке, что она была в метрах от него. И что она спала.

Он осторожно, как кошка, он спрыгнул со стены на край балкона. В летней жаре она оставила окна открытыми, длинные тонкие шторы танцевали с легким ветерком, трепетали у стекла, как призраки. Он раздвинул их, желая увидеть ее.

И она была там, белый шелк подушек и ночной рубашки резко контрастировал с ее черной кожей. Он мгновение смотрел, как она спит, как плавно вздымается и опадает ее грудь, как ее ладошка лежит под изгибом щеки, как ее лицо повернуто к окну, словно она уснула, глядя на звезды. Он прошел к ней без звука и склонился, чтобы поцеловать ее лоб.

Ее глаза тут же открылись, увидели его, ее рот открылся, чтобы выпустить крик.

Он зажал ее рот ладонью.

- Не надо, - сказал он. – Я пришел не вредить. Я хочу сыграть для тебя.

Глаза над его ладонью прищурились от подозрений.

- Прошу, - сказал он и медленно убрал руку, готовый снова зажать рот, если она ослушается.

- Ты уже приходил, - ее голос был низким, насыщенным, образованным, уверенным, но не в таком стиле, как у Самии. Уверенность Самии родилась из покачивания бедер, округлости ее груди над фартуком. Уверенность этой девушки была связана с умом. Эта девушка была хорошо вооружена грацией, интеллектом, привилегиями, а еще красотой. Она точно подошла бы его отцу. Здесь не было никого такого величественного и подходящего для принца, как она. – Где мои стражи? Как ты сюда попал?

- Они спят.

- Хочешь сказать, что они мертвы? – несмотря на вопрос, она не показывала страх.

- Они живы. Просто спят.

- Они умрут, когда мой отец поймет, что они не помешали тебе войти. И это только ради песни? – удивление раскрасило ее голос, она разрывалась между подозрениями и презрением.

Вестник кивнул.

Девушка села, смотрела на него темными глазами, вопросительно вскинув бровь.

- Тогда тебе лучше сыграть, - это был приказ, а не просьба. Он ощутил сталь команды за ее приятным тоном, затрепетал от радости, что покачает головой.