Любая смерть стала предметом спора: он проходил мимо длинных столов, и снулая рыба вдруг начинала биться, раздувая жабры и сверкая глазами. Одним движением руки он отослал рыбу. "Сегодня мир возвращается к нетронутости. Сегодня я замораживаю время, даруя свободу жить во мгновении, между вздохом и выдохом. Дарую крошку покоя".

Мать Тьма следила за ним, шагающим сквозь хаос, разоряющим рынок, уносящим пищу, отвергающим нужды голодных. Следила, ибо не могла более ничего сделать, ибо глаза ее были в ранах на ладонях, а раны не моргают.

Магия оказалась вором весьма многого... Эндест Силанн вдруг замер на середине площади. За ним портал вел на Зимний рынок, под полотнищами чьи -то рты выли от горя, а день угасал, сдаваясь сумеркам.

На площади сидел дракон такой огромный и такой близкий, что разум священника почти помутился. Его чешуя была охряно-золотой с алыми краями, оттенок становился бронзовым на шее и горле. Черные когти глубоко вонзились в мощеную землю. Крылья были сложены за горбатыми плечами, тварь опустила тяжелый клин головы, устремив на священника горящие золотом глаза.

Дракон заговорил в разуме женским голосом: "Возвращаетесь к нам, смертные?"

Он не мог разлепить губ. Опустил глаза на руки, видя, что ладони подняты и повернуты в сторону рептилии. Она видела. Она присутствовала.

"Ты дал ей тот же покой, смертный. То же проклятие. Как и те, что за твоей спиной, она страдает от потерь" . Громада головы чуть пошевелилась. "Но тебе и в голову не приходило, верно? Дар... и его обратная сторона. По твоим следам, Тисте, тысячи смертных охвачены отчаянием. Я притянута сюда - твое рвение стало маяком, твоя магия - ужасным цветком в темном и опасном лесу.

Ты потерял себя, смертный. Ты не остановился бы. Забрал бы весь город и, может быть, всю вашу страну".

- А если бы так? - сказал Эндест спокойно, без вызова, честно выдавая удивление и страх.

"Твой дар покоя, смертный, не таков, каким ты его представляешь. Мгновения мира были не благословением. Конец жизненных терзаний имеет лишь одно название: смерть. Конец страданий и, увы, конец радостей и любви, утрата сладости бытия".

- Это не была смерть! Я отослал животных назад!

"Избыток силы пробуждает инстинкт, диктующий восстановление баланса. На каждую смерть, тобою причиненную, ты воскресил какую-то жизнь. Но магия соблазняет, верно? Бойся ее лести. Слишком часто благословение становится проклятием".

Онемевший от осознания смысла суровых слов драконицы, Силанн смотрел в ее глаза. Сказав после долгого молчания: - Благодарю, Элайнта. Но я уже гадаю, почему ты вмешалась?

"Меня интересуют акты любви, и мне все равно, какими путями она движется. Да, в таком состоянии вы слепы и можете лишь брести наугад. Тисте мне интересны. Грубые, несдержанные - словно драконья кровь смешалась с вашей".

Если так", продолжала драконица, постепенно раскрывая крылья, "не удивляюсь вашей гражданской войне".

- Постой! - крикнул Эндест Силанн. - Только это ты и дашь нам? Куда ты улетаешь? Как твое имя?

"Вопросы! Я не улечу далеко, но не ждите моей помощи. Любовь - лишь привкус, не более лакомый, нежели горечь горя или кислота сожалений. Но она... так соблазнительна". Крылья полностью расправились, раздулись неощутимым ветром, когти отпустили мостовую, словно лишь они держали тварь привязанной к земле. "Я отдам тебе, Эндест Силанн - чье сердце слишком огромно, чья душа начала понимать беспредельность своей сути - свою любовь. Коснусь пальцем твоих уст. Может быть, в следующий раз тебе придется сделать так же.

Мое имя Силана. Если захочешь отыскать, ищи меня у врат терпения. Всем известно, я привязана к ним. Забавно и, как всегда, соблазнительно".

Драконица взлетела без усилий, взмахнув огромными крыльями; обдувавший священника воздух был полон магии, острой, как специи на языке.

Он мог бы пасть на колени, но Мать Тьма как-то сумела помешать. Так что он встал лицом к небу и следил, как драконица исчезает за низкими облаками; толпа поклонников набежала вокруг, но он не обращал внимания на оглушающий хор вопросов. Ноги и руки дрожали. Он закрыл глаза. Кровь струилась с ладоней, ибо Мать Тьма рыдала внутри, женщина с разбитым сердцем.

Сумерки принесли им мало радости, ибо гаснущий свет не сумел скрыть огромную рептилию, поднявшуюся над самым сердцем Харкенаса. Всадники как один натянули удила, лошади замотали головами, внезапно встав на ледяном тракте.

Финарра Стоун потянулась в рукояти меча, но рука снова вернулась к поводьям. Разворачиваясь к югу, дракон пропал в тяжелых тучах.

Кепло Дрим тихо фыркнул рядом. - Меч, капитан? Один из бесполезных жестов...

- По твоему запашку, - бросил ведун Реш, защищая женщину, - ясно, что ты готов был прыснуть в дебри по обе стороны дороги. Пошли же капитану взгляд более вежливый, Кепло, или покажешься грубияном, мечтающим возвыситься за счет остальных.

- Ловкий укол, дружище. Я не имел в виду ранить.

- Всего лишь показать свое превосходство, да?

Ассасин шевельнул плечами. - Мои мысли лишены гордыни, ведун. Но зверь уже пропал. Продолжим путь, незаметно проникнем в Премудрый Град?

Они поскакали снова. Лошади волновались и едва слушались хозяев.

- Склонна думать, ворота охраняет стража, - заметила Финарра. - Итак, ассасин, нам не избегнуть обнаружения, весть быстро долетит до Цитадели, посланная сигналами с башни.

Кепло пожал плечами: - Мне не дадут даже поупражняться в скромности?

- Мы потрясены, - прорычал Реш. - Мы видели взлет дракона над Харкенасом.

- Достаточный повод для смирения, а?

Финарра вздохнула: - Прости за педантизм, ассасин.

- Полагаю, нам едва уделят мгновенный взгляд и не вспомнят, учитывая события в городе. Но как знаешь, капитан. Цитадель подготовится к нам.

- Знай я, что затеваете вы с другом, боялась бы меньше. Мы готовы войти в Цитадель и встать у нарисованного на полу узора. И всё? Короткий хмурый взгляд, словно нас пригласили оценить творение художника сомнительных талантов?

- Сомнительных талантов, капитан? Может, сомнения вызывает наша способность оценивать?

- К чему обсуждать эти тонкости?

- Чтобы убить время, капитан.

- Я охотнее узнала бы ваши намерения. Твои и ведуна.

- Ничего недостойного, будь уверена, - мурлыкнул Кепло. - Если узор рассказывает сказки, мы их услышим. Если намекает на шараду, поразмыслим. Если это загадка, поиграем.

- А если он ничего вам не явит?

- Тогда мы примем позы дураков.

- Говори за себя, - заметил Реш. - Я намерен ступить в узор Терондая, увидеть тропы, им предлагаемые, и пройти по ним.

- А если тебе не будут рады? - поинтересовалась Финарра.

Реш искоса улыбнулся ей, мелькнув белыми зубами средь темной бороды. - Со мной будет мастер меча.

Она вытаращила глаза: - Ждете, что я пойду с вами? В какое-то неведомое магическое королевство? - Она качала головой. - Не знаю, что пугает меня больше: ваше допущение или вера, что вас защитит мой меч.

- Я не так уж склонен, - заметил Кепло, - свершать такое рискованное путешествие. Но если просишь, друг, я буду охранять тебя с другого бока.

Она поглядела на ассасина: - Тогда чего ищешь ты, Кепло Дрим? Помнится, недавно ты бросался смелыми словами.

- Не могу ответить, капитан. Ты видишь браваду, но уверяю - я потерян.

Признание обострило ее взор, но лицо ассасина оставалось незримым за грубым капюшоном. Метнув взгляд на Реша, она заметила, что тот хмурится. - Ведун, не пора ли трясам сделать выбор? Ваш бог мертв. Вы провозгласили нейтралитет, искренность сделала кожу серой. Но если вы не преклонитесь перед Матерью Тьмой, лорд Урусандер наверняка назовет вас лично и ваш народ врагами государства - если Лиосан победят, места для трясов не будет.