Вождь Серегалов еще ухмылялся. - У нас много вызовов. Разберемся с каждым в свое время.

- Ах - пробормотал Худ со своего места у огня, - значит, Силтанис Хес Эрекол сказала верно. Не хотите разбивать наглую стаю, так любящую рычать и вздыбливать шерсть.

Вожак скривился. - Мы войско. Отборный отряд. Сражаемся как один. Пусть Эрекол соберет сородичей и назовет место боя. Мы убьем ее и каждого глупца, что будет с ней. Но ты, Худ - к чему тебе дразнить и оскорблять нас? Не назвались ли мы твоим авангардом? Не разглядел ли ты нашу свирепость?

- Есть сомнения, - отозвался Худ. - Многие замечательные воины влились в мой... легион. Многие достойны войти в авангард.

- Собери их, - зарычал вожак. - Множество, чтобы встали против меня и моего рода. Получишь ответ на сомнения.

- Потеряв слишком многих достойных союзников. - Худ покачал головой. - Капитан От не рассказал вам о древнем враге? Вы не впали в гнев, слыша его вечный рев в черепах? Я готов послать вас на него, поручить принести молчание гнусной твари. Покажите мне мастерство в этом бою, Серегалы, и передний строй ваш.

Вождь крякнул, снимая со спины массивную секиру с двойным лезвием. - Это мы можем!

От кашлянул. - И отлично, друзья. За мной?

- Веди, капитан!

Едва топот затих вдалеке, Тел Акая снова показалась, встав перед очагом и Худом. Широкое скуластое лицо было спокойно и бледно в отраженном свете. - Наслаждаешься играми, Худ.

- А, Эрекол. Присоединяйся, пока я объясняю насчет вскрытия нарывов.

- Я могла бы послужить не хуже древнего жуткого бога, что пленен деревом. По одному за раз.

Худ долго смотрел на нее. - Знаю кое-что из твоей истории. Твоих... мотивов. Но разве твой сын не жив?

- Остался на попечение других.

- Ты здесь лишь во имя мести или желаешь вступить в мой легион?

- В легион? В твою толпу дураков, ты об этом?

- Название я еще не придумал.

Она засмеялась и присела на корточки.- Месть. Серегалы выскакивают из подлых засад, и супруги Тел Акаев рыдают. Я сыта их дерьмом, всеми этими пустыми и хвастливыми словами. Да, я пришла убить твой надутый авангард, а ты снова и снова мне мешаешь. Что я должна думать?

- Где твой сын?

- На прочном корабле.

- В каком море?

- Западном. Они плывут по проливу Борозды, охотясь на дхенраби.

- Поблизости от земель Верховного Короля, значит.

Она пожала плечами. - Тел Акаи никого не боятся.

- Не мудро. Верховный Король дал защиту дхенраби и местам их размножения.

- Мой сын в безопасности. А какое тебе дело, Худ?

- Горько видеть разобщение, Эрекол.

- Я не просто мать. Я избранная охотница племени. И здесь я на охоте.

- Стая боится тебя, не даст случая перебить своих членов поодиночке.

- Они совершат ошибку. Я что-нибудь изобрету...

- Скорее они нападут всей сворой и одолеют тебя. Обвинения в трусости редко тревожат победителей.

- Что предлагаешь?

- Иди к Дому Азата. Там будет заварушка, уверен. Некоторых Серегалов заберут. Двор желает их. Дому нужна их кровь, их сила.

- Кто обитает внутри?

- Никого, - отвечал Худ. - Никого уже пятьсот лет.

- Каковая судьба стража?

- Мы его убили. Да ошибка. Опасная. Достойная сожаления. Если встречу его за Пеленой Смерти, извинюсь.

- Значит, от твоей руки?

- Нет. Но это не имеет значения. Джагуты могут быть одиночками, но нельзя отрицать, что мы - одно, и ответственность делится на всех. Как сказал бы Готос, цивилизация играет в игру удобных отговорок. Мы. Они. Бессмысленные границы, спорные различия. Мы, Джагуты - один народ. Народ должен разделять все общие грехи и преступления. Все иное - обман и ложь.

Эрекол покачала головой и выпрямилась. - Приму твое предложение и устрою засаду, когда они не будут ожидать.

- Желаю удачи, Эрекол.

Она сделала шаг, замерла и оглянулась. - Что за видение тебя посетило и что с моим сыном?

- Вижу его в тени Верховного Короля. Не лучшее место для обитания.

- Откуда в тебе дар пророчества, Худ?

- Сам не уверен, - признался Худ. - Может быть, так: я все ближе к покрову смерти, а ее особенностью думаю, является вневременность. Былое, настоящее, грядущее как одно.

- Смерть, - шепнула она, - как народ.

Худ склонил голову, удивленный ее словами, но промолчал.

Она ушла. Пламя мерцало, став тусклее и холоднее, будто лишилось жизни. Смотрящий в него Джагут кивнул своим мыслям. Дела выстраиваются удачно, решил он. Снова протянул руку к огню, чтобы украсть остатки тепла.

- Закрыта дверь или открыта, Кория, но здесь никого.

Они стояли в гостиной, уютной благодаря густым коврам; два кресла окружали очаг, в коем тусклыми глазами мерцали угли. Воздух был теплым, но затхлым, ничтожный очаг рождал слишком много света.

- Ковры, - сказала Кория, глядя под ноги. - Шерсть диких миридов, сырая пряжа, комки вычесаны. Работа Бегущих, Не Джагутов.

Аратан хмыкнул. - Не знал, что Бегущие-за-Псами ткут что-то, кроме матов из травы и тростника.

- Да ты не знал. Но ты не был на их стоянках. Не сидел у костров, жаря улиток в углях, глядя, как женщины делают каменные орудия, как дети изучают узлы, веретена и гребни - умения, надобные, чтобы делать сети и силки для зверей и птиц. Так они начинают год странствий.

- Год странствий? В одиночку? Мне уже нравится.

Она фыркнула непонятно почему и подошла к очагу. - Интересно, кто его кормит?

- Кория, мы осмотрели каждую комнату. Внешняя дверь открылась сама собой, ибо дом желал нас.

- Почему бы ему? - удивилась она. - Ты сказал, Джагуты не смогли войти. Сказал, они пытались долгие годы.

- Чтобы укрыть нас от того, что ты сделала снаружи. С тем желудем.

- Это был древний бог. Забытый. Маги Илнапов не знали, что творили. Но к чему Дому Азата заботиться о нас?

Они обернулись на странное шарканье, донесшееся из прохода в главный коридор. В проеме внезапно обнаружился призрачный силуэт. Бегущий-за-Псами, волосы такие белесые, что кажутся бесцветными, рыжеватая борода на слабом подбородке спутана и походит скорее на пучок сухой травы. Глазные впадины под тяжелой надбровной дугой пусты. В груди вырезана дыра, там, где должно было быть сердце. Края раны стали сухими и съежились, ребра торчали наружу.

- Призрак, - шепнула Кория, - прости нас за вторжение.

- Мертвецы не ведают жалости, - отвечал дух тонким голосом. - Вот почему нас считают неподходящей компанией. Не просите прощения, не ищите милости, не молите об одолжении и не ждите благословений. Радуйтесь, что я вас заметил, или разражайтесь леденящими кровь криками. Мне все равно.

Аратан вздохнул и выпрямился. - Чего ты хочешь от нас, Бегущий?

- То, чего нужно старикам, живы они или мертвы. Слушателей для истории наших жизней. Острого интереса, который мы можем притупить, вопросов, на которые можем дать неприятные ответы. Возможности разрушить вашу волю к жизни, если получится. Выслушивайте мудрецов, если так привержены идее жизни, которую стоило прожить.

Аратан глянул на Корию. - Ты охотно сидела у костра с такими, как этот?

Та скривилась: - Ну, те, что снаружи, еще не мертвецы. Думаю, смерть меняет образ мыслей.

- Или только усиливает то, что было раньше.

- Меня уже игнорируют, - заметил призрак Бегущего. - Как типично. Некогда я был Гадающим по костям, глупцом среди болтливых женщин, беззащитным перед их уколами... пока не заслужил уважение тем манером, которого они ждали. Стал мужем легендарного упрямства. Впрочем, скажу по секрету, я не упрямился, а скорее отупел. Видимое редко истинно, а истинное редко видят. На что же посоветую больше опираться? Иные заблуждения приятны. А истины, о, чаще всего горьки.

- Как ты попал в Дом Азата? - поинтересовался Аратан.

- Через вход.

- Кто убил тебя?

- Джагуты. Нечто вроде опытов с вивисекцией; они решили узнать, что во мне есть магического. Понятное дело, во мне не было ничего, кроме жизненной искры, как у всех смертных. Сказанные опыты потушили искру, о чем я и предупреждал во всю легочную мочь, когда опускался нож. Если снова увидите Джагутов, передайте от стража Кадига Эвала: "Я ж вам говорил". А хватит смелости, добавьте слово "идиоты".