— Бред какой-то, я не буду…
— Спор начался, — и, встав с места, Хосок кинул одеяло и с веселым присвистыванием вышел из дома.
Пусть Чимин на следующее утро и сидел темнее тучи, но на Хосока зыркал так, что даже у Ёнджэ животик заболел. А так он держался, кусал губы, когда хотел сорваться и сжал кулаки, чтобы не врезать, а Хосок этот, видимо, спецом его из себя выводил. То полапает, то обольет чем-то, мороженку лизнет, или его самого. В общем, Чимин держался до последнего, пока не проснулся в тринадцатый день спора и всё утро пялил в потолок, потому что:
Юнги:
Хамил, писал песни, нежные поцелуи по утрам, курил и был спокойнее удава. Даже казалось, что ему всё равно на всех, но это было далеко не так.
Хосок:
Хамит, смех без причины (да и то не очень на смех-то похожее), оказывается читает много детективов, шлепает по попе (и очень даже больно), шило в жопе, курит больше, чем Юнги, и злее тоже, чем Юнги. А ещё он оказывается работает судмедэкспертом, вот уж чего Чимин не ожидал. Теперь понятно его это веселье, его пациентам уже всё равно на его юмор.
Фейспалм.
— Пак, ты деградируешь, — говорит он себе и встаёт с кровати. На балконе никого нет, поэтому он спускается вниз и идёт за запах дыма. — Хватит курить! — Хосок вообще не ожидал, что Чимин проснется и испугает его, готовящегося себе (только себе) завтрак. Сигарет изо рта пропадает, тушится об напор воды и выкидывается в мусорку.
— Лапка моя, какого черта ты себе позволя…
И если бы Чонгук не забыл взять крем для загара, то он бы не увидел своего брата, высасывающего душу из Тэхёнова друга.
И фотки бы тоже не было.
Тэхён вытирает слёзы радости, хотя не очень похоже. Его лицо словно искажает боль, а посветлевшие волосы из-за соли только добавляют картину безысходности.
— Ну, ты чего? — Чонгук обнимает его по-братски, потому что мать смотрит в их сторону. — Не думал, что ты такой плакса, ей богу.
— Э-это ты меня та-таким сделал, мудак.
— Опять мудак. И ничего я тебе не делал, я не виноват, что ты мне в душу запал, а я тебе, — Тэхён дернулся и уже хотел сказать «да с чего ты решил», но Чонгук снова его притянул, — не ври себе, Тэхён-ни, ты без меня жить не можешь.
— Да я ненавижу тебя!
— Спокойно, сладенький, спокойно, — Чонгук гладить по волосам. Тэхён шмыгает пару раз и смотрит на жёлтое море, что зеркалит закат. Недалеко в кафе играет «Charlie Puth – Attention» и Тэхён думает, что именно сейчас можно и расслабиться.
Весь отпуск он старался избегать телесной связи с Чонгуком, потому что знает себя — одного касания ему очень мало. Они вообще-то даже переспать хотели, хотя никто друг другу не говорил «я люблю тебя», да и вообще никаких намеков на это не было.
Но, блять.
Он даже Чимина спрашивал, какого это, как это всё делается, что лучше использовать и друг, поперхнувшись, посмотрел на него так, будто он страну предал.
Но всё же пару секретиков он ему поведал.
А про первый раз промолчал, язык показал и улыбнулся.
— Чонгук, — начал Тэхён и отодвинулся, — пошли в дом, — Чон кивнул и стал собирать рюкзак.
— Куда вы собрались, молодые люди? — мать Чонгука, будто из-под земли выросла, заставляя их вздрогнуть. Чонгук сказал, что они идут домой, потому что Тэхёну не хорошо. — Ему всегда не хорошо. Как не глянь, вид вечно недовольной, — говорит, — а ты у него под каблуком бегаешь, — она скрестила руки. Чонгук даже не стал слушать, продолжал собирать вещи, а Тэхён стоял опустив голову и теребил полы Чонгукова полотенца. — Когда мы с твоим отцом разведемся, ты будешь жить со мной во Франции и дружить ты будешь с людьми подобным твоему статусу, — Чонгук наконец-то поворачивается к матери лицом.
— Ничего из того, что ты сказала, я делать не буду. Я останусь здесь, и буду дружить и любить тех людей, кого посчитаю нужным.
— За что любить ни на что не способных людей, у которых даже будущего нормального не будет? — теперь она обращается к Тэхёну, — профессия, на которую ты учишься, совсем никому не нужна. А на большее ты и не способен. Даже выучить другой язык.
— Vous voulez parler avec moi en français?** — говорит Тэхён и Чонгук вылупляет на него глаза. У матери же челюсть на землю падает. — Eh bien, nous allons parler***— разводит он руками, — всего доброго, — кланяется он, хватает Чонгука за руку и тянет в сторону дома. Женщина руку поднимает и сказать что-то пытается, но вырывается только хрип.
Тэхён взбешён. У него прям горит ебаным синим пламенем. В смысле у него будущего нет? Он в следующем году вторую вышку окончит, да куда угодно может пойти и вообще…
— Остановись, — Чонгук дергает его за руку. — Это че сейчас было? Это ты как? То есть…ты знаешь французский? Я знал насчёт твоего английского, но французский откуда? — Чон так мило выглядит, когда пытается всёпонять, но нихера у него это не получается. И Тэхён для него теперь как бог, сошедший с небес. Аполлон. И просто…
— Я переводчик, — говорит Тэхён и Чонгук загибается один палец, — и визажист, — второй палец, — а среднее у меня программирование.
— Блять, — выдаёт Чонгук и за волосы хватается. — Зачем тебе всё это? Они даже друг с другом не связаны! Знаешь, когда ты говорил, что я буду узнавать о тебе, то ты сказал «потихоньку», а не как говно с неба, — лёгкий поцелуй в нос, — нет, Тэ, я всё ещё в шоке, — в щеку, — нет, — в уголок губ, — теплее, — Тэхён смеётся.
Впервые за весь отдых.
Он берет его за руку, и они идут по пустой улице домой. Заходят осторожно в дом, потому что боятся спугнуть чихопов, которых и не слышно.
На плите остался подгорелый завтрак, а со стола попадали полотенца. На лестнице вроде ничего такого не произошло, но Тэхён всё равно держится за Чонгука, потому что страшно пиздец. Они уже дошли до двери своей комнаты, как соседняя резко распахнулась и Тэхён завизжал, а за ним и Хосок по приколу.
— Ебантяи, — раздается за Хосоковой спиной и в их комнате включается свет. Сонный Чимин одним глазом смотрит на них и поправляет сползшую футболку.
— Ой, то есть вы ничем не занимались? — оживляется Чонгук и получает подзатыльник. — Ну раз так, то мы за вас наверстаем, — и не успел Тэхён пикнуть, как дверь в их комнату захлопнулась и он был зажат между ней и Чонгуком. Он засуетился, пока на первом этаже не начала играть музыка, а это значит… — нас никто не услышит, — и, подхватив под коленками, он отнес его на соединенные кровати. — Продолжим незаконченное? — в ответ тихий стон. Вопрос исчерпан.
— Я не уверен, Чонгук, — но в то же время он проводит пальцами по его подбородку и не сводит глаз с тонких губ. О, эти губы когда-то были на его члене. — Нет, Чонгук, теперь я уверен, — Чонгук усмехается и утягивает в поцелуй.
Все как в прошлый раз, но на этот они бережно относятся к одежде, да и вообще всё делается намного нежнее, без всякого зверства, пусть и хотели этого оба долгое время. Тэхёна даже потряхивает, когда Чонгук лижет его.
Ну, о-очень медленно.
Боже правый, он сейчас с ума просто сойдёт.
То, что говорил Чимин, цветочки просто.
А потом Чонгук входит.
И да, друг говорил, что будет больно.
Но чтоб настолько!!!
— Дьявол! — вырывается у Тэхена, и он встаёт на локти. Чон медленно подмахивает бедрами, беря за подбородок и укладывая обратно, заставляя сомкнуть лодыжки за его спиной.
С каждым толчком становится привычнее и вот Тэхён поднимает ноги выше и Чонгук вспоминает про его гибкость.
И о боже.
Нашли правильный угол.
Тэхён даже губы закусил, потому что никакая музыка не заглушит его страдания!
Телефон Чонгука зазвонил.
Тэхён нервно засмеялся и опустил ноги, как и себя с небес. На дисплее светилось Лисан, и, кажется, слёзы на подходе. Чонгук не выходя, берет телефон. Тэхён не слышит, что говорит Лин, лицо Чонгука ничего не изображает. Он просто держит его за колено, и только зрачки бегают туда-сюда.
— Понял. Пока, — говорит он и откидывает телефон. Тэхён даже рот не успевает открыть, как Чонгук прижимает его к себе и ускоряется. Теперь Тэхён уверен, что мать Чогука возненавидит его больше.
