Тогда-то ей пришло письмо. На бледном потрёпанном кусочке пергамента было написано, что Ани больше нет.

Канарейка не стала смахивать слёзы. Ей не перед кем было стыдиться – ведьмак тактично делал вид, что ничего не заметил. Он и всё равно никогда бы не спросил сам. Кошка и пёс вообще не брались в расчёт.

Ани похоронили деревенские кметы, выделили ей место на общем кладбище. Канарейка так толком и не оплакала её. Эльфка с головой окунулась в мир смерти и денег, забылась там, почти пропала. Попала туда, до куда никогда не хотел допустить её Каетан. Барахталась там несколько лет, медленно и методично убивала себя и быстро, с сатанинским восторгом – окружающих. А потом вдруг что-то щёлкнуло в голове, что-то изменилось, и Канарейка как один небезызвестный вам господин сама вытащила себя за волосы из этого болота.

Убийства стали просто способом заработка на хлеб.

Геральт опустил на могилу альбом с рисунками, найденный им на первом этаже.

– Думаю, при жизни этот альбом был тебе дорог.

– Полагаю, ваши человеческие обряды на этом окончены? – почти нетерпеливо спросила кошка.

– Полагаю, – нахмурился ведьмак.

– Ты будешь её призывать? – спросила Канарейка.

Геральт кивнул. С тех пор, как они обнаружили скелет Ирис фон Эверек, эльфка была будто бы не в себе: мало говорила и почти не участвовала в происходящем вокруг.

– Я хочу говорить с тобой, – негромко сказал ведьмак, обращаясь к могиле. Потом произнёс совсем тихо ещё какие-то слова, видимо, заклинание. Мгновенно похолодало, над могилой вспыхнуло облако чёрного дыма, из него вышел скелет Ирис фон Эверек – такой же, какой лежал на кровати в спальне, какой несколько минут назад ведьмак закопал под землёй.

Чёрными глазами-провалами Ирис посмотрела на Геральта и Канарейку, совсем не заметив кошку и пса, подплыла к мольберту. Протянула тонкую жуткую руку к полотну, и оно пошло кругами, будто поверхность воды. Ирис обернулась, едва заметно кивнула головой и, дотронувшись до холста, исчезла. На картине, изображающем имение фон Эвереков в лучшие годы, появилась фигура женщины в чёрном платье.

– Она хочет, чтобы мы пошли за ней? – спросила Канарейка.

Геральт дотронулся до холста. По нему снова пошли круги.

Канарейка нахмурилась, ведьмак понимающе кивнул. Ему тоже не сильно хотелось связываться с непонятной магической херью.

– Так вы идёте? – спросил пёс.

Геральт подставил эльфке локоть.

– Возьмись. А то ещё разнесёт нас, потом проблем будет.

Канарейка схватилась за локоть ведьмака, и они шагнули в картину.

Мир вокруг был ярким и нечётким, будто затянутым маревом. В саду перед имением фон Эвереков буйно пестрели бутоны ярких цветов. С неба светило ослепляющее солнце, ветер робко дотрагивался до волос и щёк, но не было никаких запахов. Геральт даже достал и приоткрыл баночку с «Ласточкой», но вместо обычного резкого, почти ядовитого запаха не почувствовал ничего. Звуки вокруг тоже были какими-то странными, они шли буквально отовсюду – пчела сидела на цветке в шаге по правую руку, и ведьмак видел это, но, если закрыть глаза, понять, откуда доносилось жужжание, было совершенно невозможно.

Геральт почувствовал себя дезориентированным и совершенно беспомощным без привычных обострённых чувств.

Канарейка сразу приняла за правило то, что в картине нужно полагаться только на зрение. А им она сейчас видела застывших перед ними с ведьмаком Ирис и Ольгерда. Оба протянули друг другу руки, но в них не хватало чего-то.

– Наверное, нужно восстановить воспоминание? – спросил ведьмак. – Что они могли держать в руках?

Канарейка сделала неуверенный шаг к Ольгерду. Атаман был совсем другой. Его голову и руки не рассекали полосы уродливых глубоких шрамов, лицо было мягче, моложе. Ощущалась какая-то неуместная, невозможная для Ольгерда лёгкость, будто с его плеч сняли груз в пару десятков центаров. Губы его трогала лёгкая полуулыбка, а зелёные глаза лучились теплом и любовью. Он смотрел на Ирис – свою возлюбленную жену. Канарейка не смогла удержаться и протянула к нему руку, дотронулась до щеки. Мягкая, не успевшая обветриться кожа лица, между бровями ещё не залегла жестокая складка, а носогубной – будто бы и нет совсем. Это был не тот Ольгерд, не атаман, которого знала Канарейка. Это был фон Эверек, древний и невозможный, при этом нелепый, но принадлежавший только Ирис и тем временам, когда они были вместе.

– Он был совсем другим, – сказала эльфка. Ведьмак тем временем подбирал с земли вокруг фонтана всякую ерунду – фату, кубок, букет цветов.

– Думаешь? По-моему, только бороды нет, – бросил Геральт. Наверное, он попытался пошутить, но Канарейка только подняла голову и кивнула как болванчик.

– Они держали в руках бокалы, – проговорила наконец эльфка.

Ведьмак молча вставил найденный им кубок в руку атамана. Замершая картинка с четой фон Эвереков вдруг ожила, железные литые бокалы звякнули. Ольгерд опрокинул свой, второй рукой упершись в бок.

Величественный, живой и абсолютно другой. Чужой.

Он взял свою жену под локоть, довольно громко и решительно заявил о своей бесконечной любви к ней, повёл в сторону имения. Разговор вдруг зашёл о том, что Ирис боится пауков, но Ольгерд уверил её, что поймал их всех и выбросил в сад.

После этих слов ведьмак заметно напрягся, послышался звук освобождаемого из ножен меча. Канарейка тоже схватилась за оружие, быстро оглянулась.

Воспоминание мгновенно превратилось в кошмар. Перед тем как на ступенях возникла стая громадных пауков, плутающих в чёрном дыму, эльфка на мгновение успела заметить всё ту же чёрную фигуру человека. Она мигнула, повернула голову на Канарейку и исчезла. Пауки набросились на них с ведьмаком. Началась быстрая и суматошная схватка – несмотря на то, что пауки были лишь видениями, они не рассеивались от одного удара меча.

Ирис и Ольгерд зашли в дом. Канарейка видела, как они испарились, переступив порог.

Вдвоём ведьмак и эльфка расправились с кошмарами за пару минут. Канарейка сунула меч за пояс и быстро зашагала к двери, где недавно скрылись фон Эвереки. Резко распахнула дверь и тут же оказалась в столовой на первом этаже. За спиной негромко выдохнул ведьмак.

Пока Геральт изучал столовую, пытаясь понять, что же здесь нужно сделать для того, чтобы время тронулось дальше, Канарейка почти бесцельно бродила вокруг.

Ольгерд, Ирис и пожилая женщина в дорогом платье и её возраста мужчина в простом костюмчике из тонкого атласа. Эльфка взглянула на картину, висевшую на стене. Она изображала как раз этот обед.

Тем временем в Новиграде, в маленькой конторе, пафосно именуемой отделением банка Вивальди, гном Биттергельд Баумгартен, служащий рядовым клерком, напал на след таинственного «Т. С.». Он быстро выписал что-то на клочок пергамента, валявшийся тут же, схватил свой зелёный колпачок и выбежал из конторы.

========== XXXIV. Кошмар ==========

Имей в виду, ведьмак, ты связался с опасным человеком.

Самый большой страх Ирис

Ирис сидела на кровати, поджав под себя ноги. На женщине была надета длинная шёлковая рубаха, волосы расплетены, украшения лежали на тумбочке рядом. Ирис фон Эверек поднялась в спальню и готовилась ко сну уже довольно давно, нарочито медленно переодевалась и смывала косметику. Уже было поздно и нужно было спать, но Ольгерд всё никак не возвращался. Опять засиделся в своём кабинете, заперся там и не пускает никого внутрь.

За последние пару месяцев он стал совсем другим, хотя изо всех сил и пытался скрыть это от жены. Ирис волновалась и тоже прятала это. Так жизнь и продолжалась.

Дверь распахнулась, в комнату вошёл Ольгерд. Взглянул на жену, направился к тазу с водой.

– Уже поздно. Ложись спать.

Он стал умывать руки по локоть в успевшей остыть воде. Влага в тазу мгновенно порозовела.