Воин в красном повернулся ко мне и взошел по ступеням к командному трону.

— Пятьдесят человек, Хайон. Пятьдесят легионеров.

— Пятьдесят мертвых легионеров.

Леор расстегнул замки шлема и снял его, обнажив лицо, рассеченное уродливыми швами. Накладки из синтетической кожи не совсем совпадали по цвету с эбеновой настоящей, а все зубы во рту были заменены бронзовыми клыками. Металлические зубы были обычным делом среди Пожирателей Миров, однако до того момента мне еще не доводилось видеть зубов из армированной бронзы. Из-за ран, полученных за века сражений, Леорвин Укрис выглядел, словно его сшили из кое-как подогнанных лоскутов.

— Нам всего лишь нужно подойти достаточно близко, чтобы подобрать спасательные капсулы.

— Леор, мы не станем возвращаться.

— Как это на тебя похоже, — презрительно ухмыльнулся он. — Показать врагу свою задницу вместо того, чтобы стоять и драться. Бегство от боя подходит тебе, сын Магнуса. Зачем нарушать сложившиеся за всю жизнь привычки, а? Совсем как на Просперо, когда я обнаружил тебя съежившимся среди пепла.

Я смотрел на него, откинувшись на троне и не произнося ни слова. Стоило ему поднять свой тяжелый бластер, как все пятьдесят рубрикаторов на командной палубе вскинули оружие, целясь в стоявших в центре зала семерых Пожирателей Миров.

«Не стреляйте», — велел я им.

Ситуация выходила из-под контроля.

— Думаешь, меня пугают твои братья-трупы, колдун?

Растерзанное лицо Леора сводил мышечный тик — результат работы вгрызающихся в мозг церебральных имплантатов. Я чувствовал в воздухе вокруг него нерожденных демонов, облизывающих зачатки зубов. Они лакомились его болью и яростью.

— Леор, мы не станем возвращаться. Мы не можем. Посмотри на меня. Ты меня знаешь. Знаешь, что я бы не бросил твоих сородичей на смерть, если бы мог их спасти. Я бы даже открыл проход и протащил их через него, если бы мог. Взгляни на оккулус. Твой корабль уже погиб. Он погиб в тот момент, как началась атака. Даже если бы ты сразу туда добрался, это бы ничего не изменило.

Истинность этих слов была вполне очевидна, поскольку мы наблюдали конец нашей недолговечной флотилии. Гибель кораблей занимала много времени: во многом это напоминало океанские лайнеры, которым требовалась целая вечность, чтобы полностью затонуть. «Зловещее око» распалось на части у нас на глазах, а Фальк так ни разу и не ответил на наши вызовы. «Челюсти белой гончей» разваливались и горели, а мы не отвечали им. Братья Леора гибли, проклиная нас за трусость.

— Ты мог бы попытаться, — в последний раз надавил Леор.

— Я владею силой, Леор, но я не бог.

Он отвернулся от меня, больше не говоря ни слова.

— Отключить связь, — обратился я к одному из сервиторов-рулевых.

Я устал слушать яростные крики обреченных Пожирателей Миров.

— Слушаюсь, — отозвался киборг.

В центре схватки один из кораблей исчез во внезапной вспышке ослепительного света. Пробой варп-ядра? Разрыв, проделанный в ткани спокойного ока бури? У Фалька не было сколько-нибудь могущественных колдунов.

Впрочем, Саргон. Пророк. Мог ли он…

— Что это был за корабль? — спросил я.

Ашур-Кай ответил, не открывая глаз. Он полагался на свои чувства, а не сбоящий и мерцающий тактический гололит.

— «Восход трех светил».

Самый новый и наиболее поврежденный корабль Фалька.

— Он скрылся?

— Он пропал, — поправил меня Ашур-Кай.

В преисподней это могло означать что угодно. Поглощен штормом и разметан по всему Оку. Заброшен в собственное будущее. Стерт из реальности.

Я отвернулся.

— Если желаешь, мы оставим тебя в ближайшей крепости Двенадцатого легиона.

Вместо ответа Леор сплюнул на пол возле моих сапог.

После этого наше бегство стало постыдно легким. Я оставался на своем троне на командной палубе. Случайно подключившись к общему вокс-каналу, я с изумлением услышал вопли Нефертари. Она все еще была заперта в Гнезде.

— Ты ее не освободил? — спросил я Ашур-Кая. — Не дал ей сражаться, когда нас брали на абордаж? Брат, ты с ума сошел?

Альбинос сердито глянул на меня усталыми красными глазами.

— Меня занимали более важные вещи, чем развлекательные прогулки твоей убийцы.

Он развернулся и зашагал прочь. Меня чуть затронул барабанный пульс его ярости — сдержанной и почти рафинированной. Ему хотелось поговорить с Саргоном как провидцу с провидцем и извлечь из пророчеств Несущего Слово любые крохи истины. Ашур-Кай был восхищен этим хитросплетением судьбы и негодовал, что я не провел встречу так, как сделал бы он на моем месте.

Ко мне приблизилась Гира. Она обошла трон по кругу, а затем уселась подле меня. Ашур-Кай вернулся на свой балкон, управляя кораблем в согласии с Анамнезис. Леор и его люди удалились, куда им заблагорассудилось. Похоже, их устраивало любое место, лишь бы подальше от меня. Остались только я и моя волчица.

«Тебе не следовало спасать того, которого Ашур-Кай называет Огненным Кулаком. Он братоубийца, и ему нельзя доверять. Я вижу это в его сердце».

Я посмотрел на Гиру, опять оторвав взгляд от бурлящего шторма на экране.

«Убийство сородичей — наименьшее из прегрешений воинов легионов. Никто из нас не может утверждать, что не совершал этого».

«Слова смертных, — фыркнула она, — и оправдания смертных. Я говорю о более черных и глубоких предательствах».

«Знаю. Но я перед ним в долгу, как и перед Фальком».

Волчице было в точности известно, чем я был обязан Леору. Она присутствовала при падении Просперо. Тогда была ее первая ночь в обличье волка.

«Жизнь — это больше, чем старые клятвы, господин».

«Довольно странная мысль для связанного клятвой демона».

Я провел закованными в перчатки руками по ее черной шерсти. Волчица внутри нее ответила на ласку рычанием. Демон проигнорировал ее.

«Договор — это не клятва, — сказала она. — Договор ограничивает жизненную силу. Клятва же — это то, о чем смертные блеют и визжат друг другу в мгновения слабости».

Теперь она дышала, что делала редко. Тело волчицы было для нее одной из предпочтительных форм, не более того. Ей доставляли удовольствие смертоносность и символизм облика семейства собачьих, и не было никакого дела до имитации жизни.

«Гира, если бы Хорус Возрожденный ступил на планеты Великого Ока…»

Волчица вздрогнула, словно прогоняя озноб. Ее безмолвный голос сочился злобой.

«Пантеон разделяет твою тревогу по поводу такого перерождения. Жертвенный царь умер так, как ему было суждено умереть. Он не может восстать вновь. Его время прошло. Эра Двадцати Ложных богов окончена. Мы вступаем в Эру Рожденных и Нерожденных. Так есть, и так должно быть».

Я молчал, тщательно обдумывая ее слова. Она явно была не расположена к дальнейшим рассуждениям.

«Я пойду», — передала она низким рычанием, встала и, крадучись, двинулась прочь.

Экипаж мостика отшатывался от шагавшего среди них огромного волка-демона. Гира не обращала ни на кого из них внимания.

«Куда ты идешь?»

«К Нефертари».

С этими словами волчица покинула зал, оставив меня озадаченно пялиться ей вслед.

Следующим ко мне подошел Ашур-Кай. Он все еще сердился.

— Мы взяли пленных, — сообщил он.

Событие было таким редким, что стоило отдельного упоминания. Синтагма практически никогда не оставляла ничего живого.

— Семерых Детей Императора.

Прежде чем ответить, я некоторое время глядел на него.

— Было бы крайне полезно, если бы ты предвидел хотя бы тень того, что с нами сегодня произошло, пророк. Нам удалось бы избежать изрядного количества смертей и унижения.

— Верно. — В его алых глазах светилось спокойное понимание происходящего. — И было бы просто чудесно, если бы пророчества работали именно так. Ты знал бы об этом обстоятельстве, будь у тебя хоть доля таланта или уважения. Куда мы теперь направляемся?