Здания в виде огромных массивных деревьев были настолько высоки, что увидеть верхушку можно было лишь сильно задрав голову.

– Как настоящая крона, а она настоящая?

– Нет, – усмехнулась женщина наивности Эвы, – в отличие от природы, здесь во всем свой функционал, например, крона, под которой прячутся множества квартир, это улавливатель солнечной энергии. Мельницы – ветрогенераторы, ну про улавливатель молний я тебе говорила, их здесь не так много, а вот в центре они на каждом углу, ведь там находится мозг, а ему нужна чистая неразбавленная энергия.

– Мозг? Что это?

– Не что, а кто! Это тот, кто управляет всеми системами города, можно сказать, его сердце.

– Сердце… мозг…

– Тебе нравится?

Эва кивнула, и только сейчас заметила тонкие высокие штыри, между которых как будто было натянуто полупрозрачное полотно, показывающее картинки.

– А это что?

– А, это экраны.

– Зачем?

– Чтобы показывать новости и держать людей разных квадрантов в курсе событий. Чем и как живет город. Что в нем произошло. Вот как раз сейчас рассказывают о какой-то лабуде. Видишь?

Узловатым пальцем с потрескавшимся черным ногтём Ирма указала на монитор, откуда на них смотрел молодой мужчина ненамного старше самой Эвы. Стоял он в одних трусах, что очень удивило Эву, а с его тела и длинных волос капала вода. Ничего не понимая, Эва закусила губу и нахмурилась, пытаясь вникнуть в происходящее, но собрать пазл не получалось. Да еще блестящая статуэтка, изображающая человечка, которую он держал в руках с гордостью, вызывала смятение.

– Ой, подожди, – спохватившись, Ирма что-то засунула в Эвино ухо, после чего в ее мозгу раздался голос, от которого она испуганно вскрикнула, захлопав руками по голове.

– Эй, эй, успокойся, это всего лишь звук с экрана. Смотри, смотри туда.

Ирма тыкала в растянутый экран, пытаясь поскорее угомонить Эву. Она перевела взгляд наверх, понимая, что белокурый парень обрел приятный голос, который рассказывал о своей победе.

– … Артур, вы безусловный лидер, но сегодняшние заплывы могли не состояться.

Молодая и хорошенькая женщина с таким завидным энтузиазмом расспрашивала парня, что Эва подумала, она хочет его сожрать. Но его, похоже, не смущала подобная настырность, он казался расслабленным и невозмутимым.

– Скажите, что с вами было, и стоит ли нам ждать подобных вспышек внезапного недомогания?

– Думаю, нет. Вы же знаете, примитивный организм подвержен инфекции, и я не стал исключением, подхватив мимолетную грусть.

– Да, понимаю. Печаль – распространенное заболевание среди низших примитивов, но как удалось ее подхватить вам? Скажите, как она проявилась и почему именно сейчас?

– Не знаю, – беззаботно ответил парень, и Эва поняла – он соврал, потому что его взгляд превратился в колючий. Несмотря на улыбку, глаза стали проницательными и настороженными.

– После обследования, которое назначено на неделе, я смогу вам подробнее об этом рассказать, а теперь прошу меня простить, родители ждут.

– Да-да, конечно!

Камера еще вела парня до рыжеватого мужчины и белобрысой женщины. Артур принял поздравления, как оказалось, от отца, пожав его руку, а после – матери, которую поцеловал в щеки, отдал ей статуэтку и что-то тихо шепнул на ухо. Потом, не оборачиваясь, он скрылся, а навязчивая женщина теперь стала надоедать этим милым людям.

Эва вернула наушник Ирме.

– Ну что, впечатлена?

– Странно все это, – она еще несколько минут вглядывалась в экран, до нее не доходило, как можно так искусно изображать счастье, когда в глазах читается обреченность.

– Здравствуйте.

– Доброго дня.

– Чудесная погода, прелестные дамы.

Еще одна странность, на которую Эва не знала, как реагировать, это чрезмерная доброжелательность людей. Каждый второй, что попадался им на пути, лучезарно улыбался и приветливо склонял голову, как будто все друг другу давние приятели или по крайней мере знают друг друга. Эванжелина, в отличие от притворно приветливой Ирмы, молчала и наблюдала с настороженностью, даже с опаской за разномастной толпой.

Толпа, среди которой она бы точно не смогла затеряться. Как и Ирма в своем змеином костюме. Потому что пестрые наряды на любой вкус казались безумием. Кто-то разгуливал в белом кружевном платье, сзади которого тащилось еще метра три ткани. У другой женщины сзади, пониже спины красовался ядовито-малиновый бант, странно смотревшийся с полосатым, черно-жёлтым костюмом. Мимо прошел мужчина в синем наряде, у которого штаны были до колен, а рубашка была наглухо застегнута до самого подбородка, нелепую одежду дополняла высокая шляпа красного цвета, а на лице сидели огромные круглые цветные стекла.

Конечно, попадались и совсем простые наряды, но они скорее были исключением, чем нормой. И как раз те, кто их носили, не замечали ни Ирму, ни ее спутницу, а их взгляд был пустой и безразличный.

Вот у них точно могли диагностировать грусть, или по крайней мере что-то из разряда печали. Когда они замечали, что привлекли к себе Эвино внимание, быстро отводили затравленный взгляд в сторону, или прятали его у себя под ногами. Как будто чего-то пугались. Сравнивая их и парня с экрана, Эва задумчиво протянула:

– Ирма, почему печаль считается болезнью?

– А что тут непонятного? Понимаешь, Церебрум построен для того, чтобы все и каждый были в нем счастливы.

– Да, ты говорила.

– Во-о-о-т. Поэтому, если примитив испытывает любые отрицательные чувства, значит, он болен.

– И это нужно лечить?

– Да. Уже давно доказано, что просто так примитивы не могут быть несчастны, для этого нужна веская причина. Но так как наш город идеален, таких причин просто нет. И если примитив подхватывает грусть, печаль, раздражительность, гнев, бешенство, значит, он инфицирован, его срочно нужно лечить, иначе могут быть серьезные последствия, плюс ко всему твой недуг может перейти на других. Ведь это заразно, – брезгливо протянула женщина.

Эванжелина усмехнулась.

– Хм, но ты злилась на меня несколько раз, это значит, что тебе тоже нужно лечиться?

Ирма пропустила колкость мимо ушей. Лишь недовольно скривилась.

– Мы почти пришли.

Впереди начиналась улица с неказистыми постройками. Тем очарованием, что Эва видела ранее, здесь и не пахло. Безликие одинокие бараки с множеством оконных проемов. Эва даже поежилась, так на этой улице было безлюдно и мрачно.

– Не бойся, мы пришли к астрее, или храму объективности, называй, как хочешь.

Если бы улыбкой можно было убить, это был тот самый случай, так как от женщины повеяло ледяным холодом. Но Эва, будучи не из пугливых, мысленно отмахнулась.

– Но почему здесь так глухо?

– Ну, ты и смешная. Я же тебе рассказывала, правонарушителей в Церебруме нет. Бывают исключения, но на то они и исключения. Поэтому все астреи находится в запустении, но ты не переживай, смотрящий на месте, видишь, его окно приоткрыто, что означает – он нас ждет.

– Смотрящий?

– Да, тот, кто следит за порядком в назначенном ему квадранте.

– Что-то мне здесь не нравится, – с большем подозрением глядя на Ирму, протянула Эва.

– О-о, девочка, давай не будем все усложнять, если честно, у меня дел по горло. Мне как будто больше заняться нечем, как с тобой нянчиться. Не хочешь, не иди, твое дело. Я умываю руки, пока!

Ирма резко развернулась, и мешок с дроном, перекинутый через ее плечо, больно ударил по бедру. Стиснув зубы, Ирма в гневе выругалась. Как будто к этому была причастна лично Эва.

– Ирма! – она преградила путь женщине, но та попробовала ее обойти. – Ирма, ну прости меня. Я не хотела тебя обижать, прости. Проводи меня, пожалуйста. Я больше не буду.

Ирма нехотя остановилась, нахмурив брови. Целых десять секунд она молчала, затем недовольно произнесла:

– Ладно… пошли.

– Спасибо, – засияла Эванжелина, стараясь поспеть за быстро шагавшей женщиной.