Западные наблюдатели подняли на смех оба высказывания. Действительно, американский разведывательный самолет RC-I35 за два часа до ракетной атаки прошел в 145 километрах от <КАЛ-007>, следуя в противоположном направлении. Согласно записям, советский летчик-истребитель наблюдал корейский авиалайнер, который в полтора раза больше RC-135. Он дважды сообщал, что он видит навигационные и проблесковые огни.
Что же касается обвинения в шпионаже, то здесь имеется несколько любопытных обстоятельств. Командир корабля Чон постарался увести свой авиалайнер с курса над очень засекреченным районом. На острове Сахалин были расположены военно-морской центр и шесть военно-воздушных баз, имевшие чрезвычайно важное значение. На полуострове Камчатка осуществлялись испытательные запуски межконтинентальных баллистических ракет. Это был жизненно важный рубеж советской обороны. В Охотском море, раскинувшемся между ними, курсировали атомные подводные лодки, чьи ракеты были направлены на цели в США. Тем не менее специалисты полагали, что не было никакой нужды подвергать опасности жизни гражданских лиц, осуществляя тайную разведывательную операцию. <Боинг-747>, летя ночью на большой высоте, не мог собрать никакой информации ни о чем. Президент Южной Кореи Чон Ду Хван раздраженно отверг объяснение маршала Огаркова: <Никто в мире, кроме советских властей, не поверит, что 70-летнему старику или четырехлетнему ребенку позволили бы лететь на гражданском самолете, задачей которого было нарушение советского воздушного пространства в шпионских целях>.
<Цель уничтожена>
Приблизительно через четыре часа после вылета из Анкориджа <КАЛ-007> установил на высокой частоте радиоконтакт с Токио и доложил о своем продвижении к Сеулу, как если бы он все еще шел по курсу. В 17.07 (5.07 вечера по Гринвичу, 5.07 утра на Сахалине) с авиалайнера сообщили, что он только что миновал контрольную точку NIPPI, тогда как на самом деле он пролетал над российским полуостровом Камчатка, направляясь к Сахалину. В 18.15 корейский лайнер попросил у Токио разрешения подняться на высоту 11 000 метров. Разрешение было дано, и в Токио получили подтверждение того, что маневр завершен. Через несколько минут в Токио услышали последнее, незаконченное сообщение: <Кориэн Эйр 007…>
Тем временем происходил другой разговор между землей и бортом самолета. Это был разговор пилота 805-го с командным пунктом советской ПВО на Сахалине. В Японии магнитофоны записали эти переговоры. Вот их отрывки:
18.12:10 - Я наблюдаю его визуально и на экране (радара). 18.13:05 - Я захватил цель. 18.13:26-Цель не отвечает на запрос. 18.13:40-Оружие включил. 18.19:02 - Иду на сближение с целью. 18.19:08 -Они меня не видят. 18.20:49 - Веду огонь из пушки. 18.23:37 - Теперь попробую ракетами. 18.26:20 - Произвел пуск. 18.26:22 - Цель уничтожена.
Необъяснимое отклонение
Почему же тогда опытный пилот, пользуясь современнейшим оборудованием, так далеко отклонился в глубь советской территории? Во все три <инерционные навигационные системы> (ИНС), установленные на корейском самолете, входили гироскопы и акселерометры, которые должны были вести самолет по заранее намеченному маршруту. Для большей точности все три компьютера работали автономно, получая информацию независимо друг от друга. Не случилось ли так, что во все три компьютера были введены неверные координаты? Возможно ли, что экипаж пренебрег обязанностью сверить координаты ИНС с координатами на полетных картах, как это обычно делается? Мог ли опытный пилот забыть проверить, совпадает ли действительное местонахождение самолета с контрольными точками, отмечаемыми ИНС во время полета?
Командир Чон в своем последнем радиоконтакте с Токио уверенно доложил, что он находится в 181 километре юго-восточнее японского острова Хоккайдо. На самом же деле он находился ровно в 181 километре севернее острова. Почему авиадиспетчеры не проинформировали его об ошибке? Мог ли он целенаправленно пролететь над закрытой советской территорией, чтобы уменьшить расход дорогого топлива для своих экономных хозяев? Он и так летел по маршруту <Ромео-20>, пролегающему в непосредственной близости от советской территории: пилоты обычно использовали метеорадары, чтобы убедиться, что они не пересекли границу. Изменив маршрут, пилот подверг бы самолет опасности, а денег много не сэкономил бы. Документы свидетельствуют, что никогда раньше во время регулярного рейса самолет не отклонялся от утвержденного плана полета. К тому же южнокорейцы лучше других знали о риске, связанном с отклонением от курса. В 1978 году русские уже стреляли по другому сбившемуся с пути корейскому авиалайнеру и заставили его приземлиться. Пораженный тепловой ракетой <Боинг-707> потерял управление и снизился почти на 10 000 метров, прежде чем его удалось выровнять и совершить аварийную посадку за Полярным кругом, на замерзшем озере недалеко от Мурманска. Двое пассажиров погибли. Русские спасли оставшихся в живых, включая 13 раненых, а затем выставили южнокорейскому правительству счет за услуги - 100 000 долларов.
Поспешная оценка?
Этот инцидент посеял подозрения в умах русских, которые были глубоко обеспокоены тем, что корейский <Боинг-707> незаметно проник в их воздушное пространство. На этот раз они следили за изображением <КАЛ-007> на радаре около двух с половиной часов, пока он летел вдоль границы. Как только авиалайнер пересек восточную границу полуострова Камчатка, четыре самолета, <Миг-23> и <Су-15>, поспешили встретить нарушителя, хотя записаны переговоры только двух пилотов. Еще четыре перехватчика присоединились к погоне позже. Одна опасность грозила пилотам перехватчиков - нехватка топлива. Все самолеты могли находиться в воздухе чуть менее часа, даже с дополнительными баками. Пилот под номером 805, сделавший роковой ракетный залп, сбросил свои пустые баки через несколько секунд после обнаружения <КАЛ-007>. У него оставалось всего лишь 35 минут, чтобы выполнить задание и благополучно вернуться на базу. Подлетев сзади и захватив ничего не подозревавшую цель, 805-й передал на авиалайнер сигнал <свой или чужой> (IFF) с целью идентифицировать его. Однако только советский самолет смог бы принять этот сигнал на той частоте, которую использовал истребитель.
Пилот 805-го сказал, что он видит, как вспыхивают проблесковые огни корейского авиалайнсра. Находившийся примерно в 11 километрах пилот одного из <Миг-23> сообщил, что он видит и перехватчик, и его цель.
По оценкам западных экспертов, в ту ночь видимость на высоте более 10 000 метров должна была быть хорошей. Более того, от советских пилотов, так же как и от пилотов США и других западных стран, требуется умение различать силуэты самолетов. Горбатый <Боинг-747>, который называют <баклажан>, ни с чем не перепутаешь. Окрашеный в белый цвет реактивный лайнер летел над облаками, освещенный полумесяцем. К тому же специалисты разведки сходятся на том, что операторы советских радарных станций ведут журнал, куда заносятся сведения обо всех коммерческих рейсах, чьи маршруты проходят рядом с границей.
Потом пилот 805-го утверждал, что он якобы сделал 120 предупредительных выстрелов трассирующими снарядами. Лента с записью его переговоров эту версию не подтверждает. Как только <КАЛ-007> достиг точки, откуда до международного воздушного пространства оставалось 90 секунд лета - примерно 19 километров, - <Су-15>, топливные баки которого пустели с ужасающей быстротой, произвел залп и лишь ненадолго задержался, чтобы увидеть результаты.
Загадочные последствия
Несмотря на грозные обвинения и контробвинения дипломатов и политиков, никто не хотел, чтобы инцидент вылился в конфронтацию великих держав. Президент Рейган говорил о <преступлении против человечности>, но ответные меры Соединенных Штатов, такие, как просьба к другим странам прекратить на два месяца воздушное сообщение с Советским Союзом, были взвешенными. 11 западных государств согласились на не столь продолжительные санкции. Смерть невинных мирных граждан была трагедией, но мировое сообщество, казалось, было согласно с тем, что месть или наказание не должны встать на пути развития отношений, благодаря которым могут быть спасены миллионы жизней. Даже опубликование фактов об уничтожении <КАЛ-007> не помешало советским и американским представителям в Женеве продолжить активные переговоры но проекту соглашения по ядерным вооружениям. По словам Рейгана, подход США заключался в <демонстрации негодования при продолжении переговоров>.
