- Его здесь наверняка нет.

- А откуда ты знаешь? Эти твои немцы сообщили настоящие имена? Хоть какие-нибудь назвали?

- Но ведь это же все легальные сотрудники. Немецкие антифашисты. Специалисты по произведениям искусства. К тому же, все местные, знают город и территорию.

- Верю, - тут же согласился Смирнофф. – И меня не интересуют эсэсовские татуировки. Меня интересует гестаповец Крупманн.

- Его со всей уверенностью уже нет в живых! – выпалил профессор.

- Ну, ну, - улыбка на лице милиционера была неподдельная и радостная. – А откуда ты знаешь, что он мертв?

Сделалось тихо. До Козловского дошло, что он сам влез в ловушку.

- Я задал тебе вопрос. Откуда ты знаешь, что он мертв? Ты его знал? И каким чудом?

Тишина.

- Ты был свидетелем его смерти?

- Я был принудительным работником в Бреслау. И другие рабочие говорили.

Вновь мучительная тишина.

- Ну? Так я хоть что-нибудь услышу?

А поскольку ничего не услышал, милиционер решил пальнуть из главного калибра.

- Раз тут атмосфера не способствует беседе, так, может, переберемся в комендатуру? И там я спрошу, где находится Рита Менцель? Тоже нет в живых, а?

Профессор вспотел так, что темные пятна были видны даже под толстым пиджаком. Дрожащей рукой он указал направление.

- Пан офицер, я все объясню. Расскажу все, идите, пожалуйста, за мной.

И он нагло повел милиционера в конторку мастера во втором помещении. Смирнофф охотно направился за ним. С Длужевским они были знакомы еще с советского лагеря, там обрели доверие друг к другу, видя, как один и другой справляются в крайне тяжелых условиях. В каком-то смысле они даже подружились. А теперь гражданин майор Длужевский выдал милиционеру Смирноффу простую инструкцию, которую мог выдать только лишь тому, к кому испытывал особое доверие: "Если тебе будут давать взятку, бери, но в рапорте о ней не упоминай. Будешь уходить, обязательно напугай". Смирнофф посчитал такой договор для себя полезным, впрочем, еще в гулаге он научился слушать Холмса, потому что, чаще всего, это заканчивалось только хорошим для него. Ну а пугать уж он умел, о чем свидетельствовало пошатывание Козловского. В дальней комнате он, не говоря ни слова, принял действительно толстый конверт и нагло пересчитал фунты стерлингов. Боже, а день сегодня был замечательный!

- Знаете ли, - сказал он, пряча конверт в карман. – Для меня это сумма достаточная. Но те люди, у которых к вам что-то имеется, они не откажутся от действий. Для следующего офицера, который посетит вас, эти бабки будут ой какими маленькими. Всего лишь чаевыми

- До… до… догадываюсь, - от страха Профессор едва мог говорить.

- Ну ладно. "До милого свиданьица" не скажу, потому что прозвучало бы как-то нехорошо.

Смирнофф развернулся на месте, потом кивнул своим милиционерам. На выходе похлопал себя по карману. Нет, действительно хороший день! Тьфу! – укорил он себя в мыслях. Ведь сегодня же воскресенье, а он, антихрист, в святой день работает. Божечки, какой грех! Чуточку подумав, он решил примирить совесть с реальностью. На мессу сходит, исповедается. Ну да, исповедуется. Понятное дело, скажет не обо всем, но относительно работы в воскресный день - признается. Большого греха не будет.

Вроцлав был городом, в котором, если ты располагал твердой валютой достать можно было все. Английскую боевую форму, американскую амуницию для автомата Томпсона калибра 0,45 дюйма, германский аппарат "Лейка" с телеобъективом и химикалиями для проявки снимков и даже французский элегантный автомобиль ситроен "Траксьон Авант" черного цвета. Иногда Шильке посещала мысль, а вот что сделали бы грабители и мародеры, если бы он потребовал от них предоставить дирижабль "Граф Цеппелин", выкрашенный в зеленые и красные полосы, с симфоническим оркестром на борту. Неправильно поставленный вопрос, выругал он себя. Следовало бы, скорее, спросить, сколько времени заняло бы у тех сообразить такой небесный корабль.

Сейчас же они сидели в элегантном ситроене, припаркованном в темноте, под раскидистыми деревьями. Холмс все делал с шиком, а два часа ночи не было тем временем, когда люди из этой местности чем-либо интересовались. Да и людей, собственно не было, по крайней мере – снаружи. Остальные же, закрывшись на четыре замка в здешних виллах, после заката солнца не высовывали на улицу и носа. В округе довольно часто стреляли, причем, из оружия самого разного калибра, когда мародеры и мешочники сражались за добычу с дезертирами различных армий, со сторонниками разных политических организаций и с безумцами, у которых война и отсутствие сильной власти лишь усилили проявления болезни, а так же с банальными бандюгами. Потому-то никто и не обратил внимания на странную одежду людей, собравшихся возле автомобиля.

- Ладно, - буркнул начальник Академической Ночной Стражи, одетый – равно как и его люди – в английскую полевую форму. К этим мундирам они привыкли, поскольку все служили в подразделениях английских десантников. Ватсон через своего земляка из тихотемных обеспечил самых лучших людей. – Мы готовы.

- Как станете входить? – спросил Холмс.

- Классически, взрывчатка на двери, потом штурмовики с шумом вовнутрь. Три человека ждут возможной реакции.

- Достаточно будет?

- А что? Такие замечательные бойцы?

- А черт их знает. Сборище из польских и немецких частей. Немного гражданских.

- Ты предполагаешь мины? – Командир прикусил губу. – Хорошо. Тогда вначале разведчики-саперы, а внутренние двери выбиваем ломами.

- Думаю, так было бы безопаснее.

- Хорошо. – Командир сложил план окружающей местности. – Дадим вам знать по радио.

Когда они уже остались сами, Ватсон разложил на приборной панел снимки, которые четверть часа назад Хайни принес их временной фотомастерской.

- Все слетелись. В соответствии с планом.

- А "настоящие" работники? То есть те, которых приняли в Комиссию уже после войны, и которые ничего не знают?

- Как обычно. Они распространили сообщение, что на проверку из Варшавы приезжает профессор Новак, так что все живое должно спрятаться и не лезть на глаза. В вилле сплошные сливки общества.

- Сейчас мы им устроим операцию, получше чем Новак из Варшавы или Нойманн из Берлина, - буркнул Шильке.

- Ну ладно. Кого-нибудь узнаете? – Холмс просматривал фотографии заходящих в виллу людей. – У большинства закрыто лицо. Это какая-то неожиданная эпидемия гриппа или как?

- Боятся, боятся как сто чертей. Думаю, они не спят, а собирают барахло.

- Хмм, а вот этого я знаю, - Шильке поднес фонарик к одному из снимков. – Рихард Цукерман, очень крупная в СС шишка.

- Оооо… Так у них тут и СС?

- А как ты считаешь, у кого имелась возможность собирать сведения о наших действиях столь быстро, чтобы "на коленке" организовать казнь Нади или покушение на меня? – Шильке отложил фотографию. – Цукерман в СС был чуть ли не богом. По крайней мере, в Бреслау.

- Черт, не хватает только гестапо или Гитлерюгенд.

- Лично я предпочел бы кого-то из "БДМ"[92], - вздохнул Ватсон.

Ну и мечтания! Час Шильке предпочел бы, чтобы одной из личностей, закрывающих лицо на снимках, была Рита. Он попытался проконтролировать толкучку мыслей. К счастью, раздался сигнал из walkie-talkie.

- Да?

- Мы готовы к операции, - доложил командир Ночной Стражи.

Ватсон запустил двигатель ситроена. Медленно, не зажигая фар, он подъехал к следующему перекрестку так, чтобы видеть виллу вместе с садом. Когда автомобиль остановился, все приложили к глазам бинокли, хотя от цели их отделяло шагов не более тридцати.

- Начинайте.

- Action! – рявкнул командир.

Негромкий взрыв выбил входную дверь.

- Go! Go! Go!

Коммандос залетели вовнутрь с воплями:

- Everybody down! This is a Nightwatch! (Все на пол! Это Ночная Стража!)