- Конечно же, рекомендую наш фирменный.

Его уже не слушали. Увидав мужчин, Рита поднялась, Шильке поцеловал ее в щеку.

- Ты знаешь, что придумал этот сумасшедший? Он хочет разрушить Главную Почту.

- А знаешь, меня это ничуть не удивляет. Разрушение наиболее красивых зданий Бреслау в последнее время сделалось весьма модным.

Рите очень хотелось поехать на фронт. Она стояла на своем, и мужчины никакими аргументами не могли отвести ее от подобного намерения. Прижатая к стене, она заявила, что разденется догола и обратится в гестапо, чтобы те подвезли ее в самый эпицентр сражений. Наши согласились, а что еще было делать. Хотя всех собравшихся за столом мужчин занимала одна мысль: "То, что она пойдет в гестапо, как-то там еще можно было бы рационально объяснить; но почему голяком?". "Мечтательную задумчивость" прервал Хайни, который вбежал в ресторан, размахивая бумажкой, которую держал в руке.

- Герр капитан! – вопил он. – Герр капитан!

- Я здесь, парень.

- Герр капитан. – Хайни с трудом хватал воздух. – Того солдата, которого вы разыскиваете, послали в штрафную роту!

- Езус-Мария! – Ватсон даже ложку упустил, пятная чистую скатерть.

Холмс отодвинул от себя тарелку.

- И какова же средняя выживаемость в штрафной роте?

Шильке пожал плечами.

- На фронте – менее трех суток. Как здесь – не знаю. Все зависит от того, куда его сунули: стрелять или разминировать.

- Ты узнал, куда конкретно его направили? – спросил Ватсон.

Хайни кивнул.

- Ага. На кладбище.

- Как, на кладбище? Вот так? Сразу?

- Нет, нет… Они там воюют с русскими. – Парень вытащил из кармана шинели план города и развернул в воздухе. До него явно не доходило, что карту можно было разложить на столе, на котором все еще стояла посуда.

- Во-от сюда. – Палец Хайни блуждал возле коммунального кладбища и кладбища итальянских солдат. – В общем, мне сказали, что сюда.

- И чего вы удивляетесь, что это кладбище, - флегматично буркнул Холмс. – Это же штрафная рота. Зачем им таскать покойников слишком далеко?

- Так что проблема моего пребывания на фронте решилась сама собой. – Рита поднялась с улыбкой. – Ведь самой же вы меня здесь не оставите.

- Хорошо, едем. – Шильке тоже встал. – И быстро.

Ватсон не стал ожидать, когда принесут счет, просто бросил официанту несколько свернутых банкнот. Похоже, он пересолил, так как пожилой мужчина выбежал за ними к подъезду и еще долго кланялся после того, как русский броневик с ревом выезжал на главную дорогу.

На сей раз поездка была не столь приятной, как предыдущая. Да, трофейная машина была приспособлена для езды по бездорожью, но вот достижение максимальной скорости по мощеным улицам тут же выкрывало все недостатки системы управления. Прежде всего: низкая маневренность. Еще до того, как они добрались до центра, приваренная к переду батарея отопления перебила парочку осветительных столбов. Потом, к счастью, пришлось притормозить, чтобы объехать все приготовленные к прибытию Советов ловушки. А потом было еще хуже. В первый раз их остановили где-то посреди Грабшенер Штрассе. Понятное дело, абверовские документы производили впечатление, но можно было почувствовать, что, чем ближе к фронту, тем офицеры все сильнее превращались из служак в совершенно самостоятельных атаманов. Очередные проверки лишь усиливали данное впечатление. Когда же они добрались до места, их нагло послали к какому-то… лейтенанту.

- Штрафная рота? – апатично спросил молодой человек, как будто близкий грохот разрывов орудийных снарядов не производил на нем ни малейшего впечатления. – Какая?

- А сколько их у вас тут?

- Не скажу. Это секрет.

- Тогда зачем вы спрашиваете, какая? – разъярился Шильке. – У нас дело, имеющее высший государственный приоритет.

- А! – тот понимающе кивнул. – Тогда обратитесь в письменной форме к командиру батальона.

- Я сейчас позвоню…

- Телефоны не работают.

Лейтенант, казалось, засыпал.

- Тогда разрешите воспользоваться вашей радиостанцией.

- Это запрещено.

- Сейчас я еще могу возвратиться в центр с ничем, но вот когда вернусь вечером…

- Погоди, погоди, - включился в разговор Холмс. – Если ты вмешаешь в это гестаповцев и НСДАП, так они тут же будут готовы демонтировать эту боевую группу, - блефовал он. - И кто нас тогда будет защищать?

Лейтенант слегка скривился.

- Тут уже приезжал один тип из НСДАП. Как только увидел, что происходит на фронте, тут же заполз в подвал и боится оттуда выйти.

- В подвал? – Холмс улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами. – Словом, партия ушла в подполье.

Его обаяние действовало и здесь. Лейтенант тоже улыбнулся, хотя, едва-едва искривив губы.

- С ними вечно так, - продолжил поляк. – Наш партийный вождь, Ханке, все время сидит в подвале, с самого начала. Только всякий раз он выбирает все более отдаленные подвалы, очень скоро Бреслау для него закончится, придется ему арендовать их у русских.

Лейтенант поглядел на Холмса с некоторым любопытством.

- Только ведь что с того, - продолжал разглагольствовать тот. – Ведь эти типы из НСДАП умеют лишь одно: вешать. Как увидят человека, так сразу же: повесить. Фонарей, ясен перец, перестанет хватать, а смрад в центре убьет всех мух в полете.

Лейтенант уже хотел было скорчить мину типа "а я и не боюсь", но позволил застать себя врасплох.

- А мы ведь совсем не хотим этого типа повесить, наоборот: отослать в Берлин. – Холмс кивнул Шильке, и тот сразу же предъявил документ "in blanco", подписанный самим Кольей Кирхоффом. – Пускай его в Берлине вешают. Это он там вонять станет, а не здесь.

Вот это впечатление произвело. Лейтенант вынул карту и разложил ее на столе.

- Мы находимся вот тут. – Тупым концом карандаша он начал вырисовывать невидимую линию. – Вам нужно будет пройти в окопы, это вот сюда. Только не ожидайте траншей. Иногда придется поползать или попрыгать от дерева к дереву.

- Это первая линия?

- Вторая, вспомогательная. Но Советы так лупят из пушек, как будто ночью захватили как минимум три наших склада со снарядами.

- Они что, их наших пушек стреляют?

- А из каких же еще? Свои они уже чистят для парада победы, - с издевкой глянул на него лейтенант. – Налет сегодня утром видели?

- Нет.

- Такой массы германских самолетов сам я давно уже не видел. Нам казалось, что это наши идут нам на помощь. Дезориентация воцарилась тогда, когда они стали сбрасывать бомбы прямо на голову кричащих "ура" солдат.

Шильке не сдержался:

- Но это же вопреки всем договоренностям!

Лейтенант горько хмыкнул.

- Я дам вам двух человек, которые проведут. А там уже увидите все договоренности вместе взятые. Все хором.

Он быстро написал приказ "на случай", как сам это определил. С жандармами шутки плохи, будет лучше, когда можно предъявить какую-нибудь бумажку. Потом он замялся.

- Да, - указал он на Риту в гражданской одежде. – Маркитантка туда не пойдет.

Это он зря… Совсем зря.

Не говоря ни слова, она взяла лист с приказом и первая вышла из бункера. Лейтенант потерял дар речи, зато он перестал изображать из себя не выспавшегося. Холмс с Шильке стискивали зубы, чтобы не расхохотаться. Так что попрощались без лишних слов.

Пара прикомандированных солдат, возможно, и прекрасно знала дорогу, но оба прятались в любых возможных убежищах, слыша свист любого летящего снаряда. Разрывы все еще звучали достаточно далеко, а при подобной методе страховки их путешествие могло длиться целую вечность.

- А нельзя ли поскорее? – рявкнул Шильке.

- Можно, - тут же согласился один из солдат. – Вот только следует помнить, что Советы тот снаряд специально дальше пуляют. Как раз для тех, кто желает поскорее.

Холмс только лишь вздохнул. Рита в своем гражданском пальто и совсем уже не военной обуви выглядела здесь словно пришелец из космоса, но явно держалась лучше из всех них. Без какой-либо тени нетерпения или страха она послушно пряталась за деревьями или в воронках от снарядов, со стоическим спокойствием ожидая, пока проводники не посчитают, что можно пробежать несколько очередных метров дальше. До окопов все добрались где-то через час. Те, наконец-то, давали какую-то защиту, но – и правда – ничем не походили на те, что были на Первой мировой. Только в немногочисленных местах можно было идти, склонившись. Чаще всего же нужно было передвигаться вперед на четвереньках или просто ползти, так что с одеждой Риты появилось много хлопот. Но она не жаловалась. Даже в ту секунду, когда рядом что-то взорвалось, засыпая всех комьями земли.