Когда после полудня повар выдал всем по тарелке супа, работы на плацдарме были практически закончены. Работу в подвале ускорили путем введения коротких смен и дополнительной подъездной дорожки. Чтобы изготовить ее, солдаты попросту разобрали половину стенки с другой стороны, и доступ значительно улучшился.

Ну а потом произошло нечто такое, чего никто не ожидал. Из патрульного обхода вернулись два высланные ранее поляка, ведя с собой какого-то шатающегося на ногах гражданского. Собравшиеся солдаты глядели на пленника с таким изумлением, как будто видели собственную мать, которую привели на расстрел. Они отрывались от работы, поворачивали головы. Заинтересованный Шильке вышел из виллы, в которой не прекращались раскопки. Поляки в комбинезонах технической фирмы по-немецки не говорил, так что один их них просто толкнул гражданского в его сторону. Второй поставил на пол большой картонный ящик, который, судя по надписям, служил для перевозки пива. Поляк открыл ящик и высыавл содержимое на снег. Господи Боже! В коробке находились мундир лейтенанта, его фуражка, сапоги, шинель, пояс со служебным пистолетом и офицерская книжка.

- Бог ты мой, - вырвалось у Шильке. – Что за идиот!

Тут с боку подошел сержант, приглядываясь ко всему широко раскрытыми от страха глазами.

- Это ваш командир?

- Так точно!

- Он всегда был таким дебилом?

Сержант подвинулся поближе и снизил голос:

- Нам он сказал, что отправляется патрулировать. Было странно, что сам. Но мы знали, что перед войной он приезжал сюда на каникулы. Это в паре деревень дальше. Явно пошел посетить старые развалины в последний раз.

- Угу. Все ясно, - пожал Шильке плечами.

Наверняка лейтенант нажрался по причине довоенных воспоминаний, а потом решил уже в гражданском вернуться в те времена, когда был счастлив. Но как он это собирался сделать? Валить без документов в Баварию? А спиртное - советчик плохой. Сентиментальность – то же самое. Цена же, которую придется заплатить лейтенанту, дл всех была ясной.

Когда оба поляка отошли настолько, что никто не мог подслушать, к ним подошел Холмс.

- Как вы это придурка нашли?

- Да нормально. Мы зашли в какую-то пивнушку, чего-нибудь залить, чтобы разогреться, а он, в зюзю пьяный, лежит на столе и плачет.

- Что, плакал?

- Ну еще чего-то бормотал. И ни фига не понимал. Ну Вальдек и говорит, чтобы его пришить на месте – и ходу.

- Вот так сразу?

- Это пан не видел всех этих офицеров их охранных рот, что они вытворяли с принудительными работниками. Боги войны, псякрев. Так я и говорю, чтобы не сразу по башке, а не то неприятности могут быть.

У Холмса мелькнуло подозрение.

- Он был в мундире?

- Ясное дело. Ну получил слегка в торец, чтобы не сильно дергался, потом мы переодели его в гражданского и привели сюда. Пускай немцы его расстреливают. Тогда и увидит, какой из него бог войны с обосранными подштанниками!

- Черт подери.

- А то, пан считает, что они чего-нибудь вынюхают?

- Да нет, - Холмс отрицательно покачал головой. – Даже и пробовать не будут.

- Ну, так мы его хитро прижучили, разве нет?

- Это точно.

Холмс отвернул голову, прикуривая. К счастью, он был здесь не для того, чтобы выставлять моральные оценки. Один раз начавшаяся война начинала уже руководствоваться собственными законами. Люди же лишь последовательно приспосабливались к ним.

Разбудили их пулеметные очереди. Шильке, вырванный из сна о Рите, которая как раз вела его в закоулки Марктхалле, где один Господь только мог знать, что произойдет, стукнулся головой со спящим рядом водителем. Холмсу тоже не слишком везло, потому что он сначала столкнулся головой с Хайни, а потом с одним из поляков. Какое-то время они крутились по выстывшему салону громадной виллы, разыскивая оружие.

Первым внизу был Холмс. Он подскочил к стоящему у окна специалисту по ацетиленовым горелкам, который как раз стоял на посту.

- Что происходит?!

Тот лишь пожал плечами.

- По-моему, вроде как ничего.

- А кто стреляет? – допытывался Холмс.

- Это старики пуляют. Возле моста.

- Господи! В кого?

Очередное пожатие плечами.

- По-моему, в никого. Но отсюда я не все вижу.

Третий поляк спустился по лестнице с чердака.

- Он прав. В округе я не заметил ни единой чужой вспышки.

Ага. Какой-то придурок начал паниковать, потому что ему приснился страшный сон, и теперь они начали палить из всех стволов.

Шильке от нервов с трудом мог застегнуть мундир. Потом еще куртка…

- Пойду их успокоить.

- Погоди, - схватил его за руку Холмс. – Изобрази из себя командира-героя.

- Чего? Не понял…

А Холмс уже повернулся к полякам.

- Какие-нибудь гранаты имеются?

- Откуда? Правда, есть немного динамита, это на тот случай, если бы нужно было слегка разворотить этот подвал.

- Тогда принесите пару зарядов.

Затем он оттащил Шильке в сторону и начал пояснять ему свой план.

Старички из охранной роты стреляли вдоль дороги из всего, что у них только имелось. Хотя, судя по едва слышимых в грохоте окриках, русские из их воображения атаковали со всех сторон силами, как минимум, бронетанковой дивизии с поддержкой артиллерии и авиации. Когда Шильке, идеально выпрямленный, появился на окопе, он произвел ошеломляющее впечатление.

- Прекратить огонь! – раздалось со всех сторон.

Как же, как же. Успокоение впавших в истерику тыловых солдат, которые неожиданно очутились под огнем, пускай и иллюзорным, не было таким простым делом. К счастью, старички передавали команду по линии. Выстрелы утихли только через добрую минуту. В пугающей тишине все глядели на призрачную фигуру, которой был Шильке.

- Солдаты! Это была только лишь разведка! – крикнул он. – Но, насколько я их знаю, сейчас они ударят по-новой и будут пытаться забросать нас гранатами.

Жестом руки он прервал раздавшиеся в окопе нервные перешептывания.

- Я попытаюсь предусмотреть, откуда они сейчас ударят.

Капитан встал в позу глубоко задумавшегося человека, военачальника, рассматривающего проблемы, способные, без малого, решить судьбу всей войны. Но в глубине духа он хохотал. Холмс и теперь был прав. Главное – только театр. Все на показ, все на продажу, лишь бы только заплатили за билеты. А эти сгрудившиеся сзади люди наперегонки покупали именно его спектакль. У него имелся товар, который они страшно желали приобрести: Надежда.

- Ага. Ударят они вон оттуда, - указал он установленное заранее направление. Такое, чтобы не зацепить ни единого поляка, которые будут метать динамитные шашки. – Так, все стволы направить в ту сторону! Стрелять только лишь по моему четкому приказу!

Сержант осторожно высунул голову из окопа.

- Герр капитан, умоляю вас, спрячьтесь.

- Офицер обязан подавать пример!

- Но, герр капитан. Вы же совершенно открыты. Вас же застрелят.

- Нет, сержант. я не могу требовать от своих солдат чего-то такого, чего сам не могу сделать.

Все это получилось даже ничего, потому что в рядах начались перешептывания, хотя сам Шильке тоже спутал текст из какой-то ура-патриотической книжки о героических офицерах. И он даже не дрогнул, когда раздался первый взрыв. На предполье вздыбился гейзер земли и снега. Через мгновение все увидали новую вспышку и услыхали новый взрыв.

- Все на заранее определенные позиции… - снизил голос Шильке. – Огонь!!!

Капитан не заслонялся от взрывов, потому что динамит, в отличие от гранаты, никаких обломков не производил. Единственное, что ему угрожало, это попадание комком мерзлого снега. Гораздо сильнее он боялся стрелявших сзади пенсионеров, в связи с чем решил с этим покончить.

- Прекратить огонь!

Это, к счастью, пошло более толково, чем в первый раз. Шильке стал прохаживаться по краю окопа.

- Солдаты, это была образцовая операция! Хирургический разрез! Иван удирает с полными штанами1