Аля попыталась вывернуться. Разговор начал нервировать, но взгляд остановился на одном из пакетов, и она замерла. Голубые веревочные ручки, белая плотная бумага и название магазина мужской одежды на итальянском языке.

- Любящий.

Слово прозвучало едва слышно, словно случайно соскользнуло с языка. Само.

- Что? - переспросил Соколов.

- Любящий. – Удалось выговорить громче и, к удивлению, легко. – Любящий всегда будет ждать и... Отпустит.

Дмитрий попытался беззаботно усмехнуться. Уголки губ приподнялись, но вышло неискренне. Сталь в глазах превратила улыбку в оскал.

- Красивая и недоступная, - он покачал головой. – Твой яхтсмен... Сколько ему? Тридцать пять, сорок? Он же старый для тебя! Богатый, конечно, но вряд ли он способен понять и оценить по достоинству такую необычную девушку, как ты.

Аля даже отвечать на такое не стала. Что он знал об их отношениях с Витей? Что он мог понимать в путанице ее чувств? Вина, любовь, тоска, боль – все смешалось в пестрый клубок, распутать который не помогли даже расстояние и время.

- Иди! – выдохнула Александра. На душе поднялась такая волна гнева, что вместо того, чтобы вежливо закончить разговор, она жестом указала на дверь.

- Аля... – Соколов спохватился. – Прости, я...

- Уходи! Сейчас же.

- Я не хотел тебя обидеть!

- Не важно! – она со всей силы толкнула его в грудь. – Иди к остальным!

- Блин...

- Иди!

На этот раз дверь закрылась со стуком. Уходящий даже не вспомнил про оставленную в номере бутылку шампанского. Злой как черт, он двинулся прочь по длинному коридору, проклиная всех и вся. А в комнате, прижав ладонь к губам, тихо всхлипнула девушка. Хрупкое равновесие, с таким трудом полученное за две недели, было разрушено в один миг. Просто катастрофа сейчас, перед возвращением домой. Там больше некому ее спасать. Нет Олега, который умел протягивать руку помощи. Нет стабильной работы, чтобы окунуться с головой в дело. Не осталось ни одного пути для бегства... И шанса снова стать счастливой.

***

Благодаря отсутствию багажа и привилегиям бизнес-класса, Строганов вышел из аэровокзала в числе первых со своего рейса. Включил телефон, запахнул пальто и двинулся навстречу неизвестности. Ноги сами несли его вперед, чуть ли не вприпрыжку. Почему-то сейчас, когда никто не ждал, больше всего на свете хотелось добраться до цели поскорее. Схватить Алю в охапку, пока не включился тормоз или внутренний голос не завел старую шарманку о «зачем тебе» и «не так уж плохо одному». Он даже звонить из-за этого заранее не стал. Елена Васильевна продиктовала название гостиницы, стоило ему лишь намекнуть, а набиваться на приглашение к Але... Нет, любые слова - глаза в глаза. Телефонных разговоров в их нелепой совместной жизни и без того было слишком много. Потому сейчас оставалось узнать, на месте ли она, и полный вперед! Не оглядываясь.

Ни за что не оглядываться. Каким бы сильным ни было искушение оставить все, как есть. Потерять малейший шанс на счастье - мазохизм, который уже давно с кровью пропитал его насквозь. Кто-то получал кайф от хлесткого удара плеткой, кто-то - от пощечины любимой, а он умудрился стать поклонником жестких правил. Встречи, сделки, рентабельность и еще сотня слов-вагонов в несущейся на всех порах электричке будней превратились в его личную жизнь. Двадцать четыре часа без выходных - даже заглянуть внутрь себя не оставалось времени. Трудоголизм, кабала... Но, как ни странно, такой безумный ритм его спасал. Заставляя двигаться без оглядки, делал жизнь вполне сносной.

И в этой круговерти Аля была рядом. Ни капли не изменившаяся, самая дорогая женщина и живое напоминание о прошлом Викторе Строганове. В ее глазах он видел отражение себя прежнего. Ее нежные поцелуи, взгляд, проникающий под строгую оболочку бизнесмена, робкое молчание - всем этим она каждую встречу выворачивала его наизнанку. Другая, сильная, смирилась бы, приняла его нового и подстроилась. А его хрупкая и чувствительная девочка не смогла. Аля любила в нем того, от кого сам отрекся. Одна единственная на весь белый свет. Как маяк, что указывает путь кораблям. Существовал ли у них шанс выстоять в настоящем?.. Вопрос на миллион.

Всего каких-то четыре года назад он случайно встретил ее, юную красавицу. Короткий взгляд, скомканное извинение за пролитый сок, и пропал. Много ли нужно было, чтобы полюбить эту необычную девушку? Ему – нет. Хватило одной встречи. Сразу и навсегда, как в глупой детской сказке. А какая ирония судьбы: многим ли он отличался тогда от Сафронова? Шкипер парусной яхты, успешный, молодой, горячий... Без корабельного царства и вереницы обязательств. Не было в то время непробиваемой дубовой шкуры, глаза не были запорошены отчетами и графиками.

Сейчас даже вспоминать об этом было больно. Непростительно много времени понадобилось, чтобы разобраться в себе. Терпеливое сердце уже заплатило за просрочку. Теперь путь был лишь один: с тем же упорством, с которым ранее загонял себя в гроб, рваться прочь из него. К настоящему делу и любимой женщине. Покорять заново, просить прощения, склонять колени – что угодно.

И он спешил.

***

После ухода Соколова в номер больше никто не заглядывал. И Аля была только рада. Дима сам того не желая, отбил у нее всякое настроение праздновать. Вместо веселья с чужими людьми хотелось забраться в горячую пенную ванну и хотя бы так почувствовать себя словно в крепких надежных объятиях.

Она была уже на полпути в ванную комнату, как зазвонил мобильный телефон.

От имени, высветившегося на экране, Аля невольно вздрогнула. Витя.

«Как?» - ошеломленно удивилась она. Как ему удалось почувствовать, когда ей особенно нужно его тепло? Какая неведомая сила по сей день держала их вместе, что бы ни случилось, сквозь расстояния и обстоятельства?

- Здравствуй, Аля, - послышался в динамике до боли знакомый голос Строганова.

- Витя... – ноги подкосились. - Здравствуй, - она медленно опустилась на кровать.

- Ты можешь говорить? Не отвлекаю?

- Да, конечно, - поспешила ответить Александра. - Могу, Витя, могу.

- Родная, я... – пауза. - Подарок тебе отправил. Курьер скоро должен привезти его в гостиницу. Ты будешь на месте?

- Витя, не нужно было. Зачем?

- Не запрещай, прошу.

Эти слова он сказал с такой безнадежностью, что спорить Аля не решилась.

- А откуда ты узнал, где я... – она осеклась. – Господи, чему я удивляюсь? Это же ты.

- Плохо?

- Что?

- То, что именно я.

- Нет! Витя, конечно, нет!

Она закусила губу.

- И на том спасибо, - с горечью.

Дальше говорить было не о чем. Строганов узнал, что хотел – она на месте. Следовало положить трубку, пока не сказали друг другу еще какую-нибудь глупость.

- У меня тоже есть для тебя подарок, - неожиданно произнесла Аля.

- Подарок?

- Да. – Взгляд вновь остановился на белом подарочном пакете с синими ручками. – Рубашка. Очень красивая. Когда ее увидела, сразу поняла – твоя.

- Ты дума... Купила мне рубашку. Милая моя.

От бархатного, надтреснутого тембра у Али мурашки побежали по телу. «Моя» - как признание в любви. Сколько бы она сейчас отдала, чтобы это и было признание. Стереть волшебным ластиком дистанцию, что возникла между ними за последнее время. Простить себя за измену, за слабость, стоившую ему здоровья, а ей – бесценной возможности быть любимой. Попросить Витю, чтобы забрал ее и никогда не отпускал.

- Почему у нас ничего не получилось? – Аля чувствовала, как слезы подступают к глазам. – Витя, ведь вначале все было так хорошо.

Строганов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. В машине стало невыносимо душно. Душно и тесно. Не здесь он должен был быть. Не в такси, а там – с ней. Сжимать в объятиях и клясться, что любит. Убеждать поцелуями, прогонять сомнения лаской и говорить. Рассказывать все то, о чем так долго молчал. Каким же дураком нужно было быть – экономить слова, словно деньги. Сдерживаться там, где нужно было взрываться. Отпускать, когда обязан был держать.