Когда он исчез, это стало трагедией. Он ушел, ничего не сказав. И только много позже Лария узнала от одного офицерика, что его срок службы подошел к концу, и он уехал. Девушка тогда сильно опечалилась, но продолжала наивно верить, что он вернется, не забудет ее. И какой же была радость увидеть его вновь! Такого сильного, статного, с этим гипнотичным взглядом золотистых, кошачьих глаз. И как оказалось больно чувствовать себя покинутой, ненужной!

Застонав, Лария стерла горькие слезы, подойдя к своему туалетному столику. Усевшись на хлипком стульчике, она с ненавистью глянула на свое отражение. А затем, озаренная внезапной идеей, заливисто рассмеялась. Недобро, отчаянно.

— Чернобоже, какая же я идиотка! — отсмеявшись, заявила она своему зеркальному двойнику. — Наивная дурочка! Еще и денег за эту встречу не взяла! Расплакалась тут как дитя малое! Черт с ним, с этим кобелиной! Пусть его кто-то другой за бесплатно обхаживает, коли так. А мне нечего горевать. На счастье покровители есть, без куска хлеба не останусь. А он пусть жалеет…

С этими словами девушка самоуверенно улыбнулась своему отражению, и, набив трубку закурила. Дурман приятно расслаблял тело, заставлял забыться в клубах синеватого дыма. Однако внезапный требовательный стук заставил Ларию вздрогнуть.

— Эй, Ларка, хватит прохлаждаться! Тут охотники из цеха идут! Обслужи! — донесся до нее сварливый голос одной из помощниц Джонатино.

— Сейчас! — крикнула девушка, убирая трубку куда подальше. Схватив тушь и румяны, она быстро исправила следы своей незапланированной истерики, игриво подмигнув зеркалу. Клиенты ждут, пора зарабатывать деньги!

***

Встреча с Ларией оставила неприятный осадок в душе Мая. Однако он не помешал оборотню вовремя почувствовать опасность в лице идущих к борделю охотников. Молодые и рьяные, они шли веселою гурьбой переговариваясь о чем-то друг с другом. Их голоса заставили манула обмереть. Конечно, будучи сильным оборотнем, он мог не бояться мелких послушников, но все же решил не рисковать. Если юнец и проглядит его чернобожью кровь, то младший мастер вполне может почуять недоброе.

Приняв решение, оборотень стремительной тенью юркнул в узенький переулок, уходя прочь от борделя. Он избрал окружной путь, решив одновременно и след запутать, ежели охотники его все же почувствуют, и проветриться не много. На благо, царившая на улице прохлада успешно делала свое дело, охлаждая не только разгоряченную кожу, но и разум.

Выйдя на другой улочке, Май неторопливо прошествовал вперед, следуя за резким поворотом дороги. Тут оборотень решил остановиться, принюхавшись. Ветер послушно донес до него запах врагов. Их было много, во много раз больше, нежели он успел уловить у борделя. И запах их в корне отличался от запаха тех, кто приходил к борделю. Ветер донес оборотню отголосок силы если не «ведущих», то уж точно старших мастеров. Даже на расстоянии Май чувствовал их силу и свой собственный, иррациональный страх.

Растерянно оглядевшись, оборотень юркнул в очередной переулок, прижавшись к холодному камню старого дома. Жуткий запах помоев и мочи мешал сосредоточиться, однако же, он и отбивал его собственный след.

Май прикрыл глаза, внимательно вслушиваясь. Он пока не был уверен, что охотники засекли его, но высовываться и подставляться, не желал. Охотников было слишком много, гораздо больше, чем он мог себе представить.

Широко распахнув глаза, оборотень оскалился, тут же прикусив трансформировавшуюся руку с острыми когтями. Пара охотников приближалась. Они были настолько близко, что Май без труда слышал их разговор. Они шли, болтая слишком беспечно как для тех, кто преследует жертву.

Заслышав их приближающиеся шаги, оборотень бросился прочь, выскочив на другой стороне улочки. Его сердце тревожно билось, выл встревоженный зверь, норовя вырваться из-под контроля. Май с трудом сдерживал свою трансформацию, понимая, что с хвостом, ему точно в городе не выжить.

— Так много… — рыкнул оборотень, с заметным сомнением косясь на свою прокушенную руку. Внушение помогло, рука приняла вид человеческий, но все равно слишком хищный. — И хорошо идут, нигде не проскочить…

Осекшись, оборотень замолк. Перед ним непроходимым болотом расстилалось кладбище. Темное, и мрачное оно было буквально пропитано запахами смерти. Новой смерти.

Май недобро скривился. Видать, новую партию бесправного человеческого скота хоронили… Однако кое-что оборотня все-таки насторожило. Пригнувшись и по-звериному втянув носом воздух, оборотень побежал вперед, на запах. Любопытство в тот миг пересилило недоверие. И оказалось губительным.

— Вот же ж, гадство! — выругался зло Май, споткнувшись обо что-то острое и твердое. Разворошив пяткой грязь, оборотень ахнул. Под его ногами хрустнули кости, человеческие кости. Причем, явно свежие и кем-то обглоданные.

Манул неприязненно поморщился, отступая. Оглянувшись и присмотревшись повнимательнее заметил и развороченный кем-то могильник и вытащенные, распанаханные трупы, валявшиеся в грязи. От открывшейся картины Мая затрясло.

Отшатнувшись, оборотень прикрыл рот, согнувшись. Его замутило.

— Ну и вкусы у вас, «ваше благородие», — прошептал Май, обмахиваясь трансформированным хвостом. А затем, словно бы озаренный внезапной догадкой помрачнел и, опустившись на четвереньки стрелой рванул дальше, ведомый только своим нехорошим предчувствием.

Зверь рвался наружу, царапал когтями сердце. И терпеть его не было сил. Запах крови и смерти будоражил его, и придавал сил. И до могилы Бакоты Май прибежал уже в полубессознательном состоянии, склонившись над развороченной могилой, зарычав, рассматривая пожелтевшие, истлевшие кости. Взгляд его остановился на черепе, с надтреснутой лобной костью.

Трясущимися руками оборотень обхватил череп, часто задышав. Мир в его глазах помутился, и зверь, воспользовавшись смятением человека все-таки восторжествовал. В тот же миг, залетный ветерок донес до манула отчаянный человеческий вопль, смешанный с тихим, загробным смехом.

Зверь, навострив уши, помотал головой, обмахиваясь недовольно хвостом. Он помнил и голос кричащего, и этот смех. До людей оборотню дела не было, но вот этот смех всколыхнул в его душе воспоминания. Темную, затаенную боль и горечь унижения.

Созданный Чернобогом, чтобы убивать и сеять хаос зверь зарычал предвкушающе. Он уже давно ждал этого часа, часа расплаты. И своего торжества. Уж сегодня ничто не помешает ему действовать!

Распрямившись, оборотень побежал прочь, на звук голоса, ведомый снедающей душу жаждой. Сегодня он расплатится за все, и Бакота будет, наконец отомщен!

***

Смеркалось. Дождь стал, и напоминанием ему служила только грязь, чавкающая под подошвами элитных дорогих сапог.

Адриан ругался про себя, с тоской поглядывая на залепленные грязью носки и мысленно думал, можно ли их спасти, или проще купить новые? Подняв взор, охотник так же машинально подметил, что у мастера Аллира помимо сапог испачкался и его легендарный плащ — гордость и красота всего цеха. Отделанный кроваво-алой парчой и золотой нитью, он выглядел воистину шикарно, ранее. Теперь же напоминая больше гротескную алую тряпку. Впрочем, мастера Аллира грязь явно заботила меньше всего.

Взглянув в его сосредоточенное лицо, Адриан пристыженно покраснел. И он еще смеет звать себя охотником? И перед лицом опасного врага, вместо того, чтобы сосредоточиться на задании о сапогах думает? Позор!

Покуда Адриан терзался мучениями совести, дорога вывела отряд охотников к старому кладбищу бедняков. Из-за прошедших дождей дорогу тут залило совсем, и место это больше напоминало собой большое болото.

— Ох, и зачем мы только сюда пошли? — пробормотал кто-то в хвосте.

— Затем, что любой гуль терпит слабость к кладбищам. Вам ли не знать? — ответил Аллир. — А теперь отставить лирику! Сосредоточились, и пошли. Внимательно смотрим, слушаем. Если что почувствовали, сразу же давайте сигнал. Этот монстр силен как никогда.