- А Надька таблетки ест, - громко наябедничала не вовремя заявившаяся на кухню Настя.
Надька, то бишь я, посмотрела на нее волком.
- Постоянно задаюсь вопросом - почему ты так безобразно себя ведешь, а ответа все нет, - произнесла я равнодушно.
- Наркоманка, - обвинила меня Настя.
- Дура чертова, - не осталась в долгу я. Тост лег в желудке как-то остро и неудобно. - Я за неделю спала часов десять всего, а из-за тебя мне пришлось вставать в выходной в несусветную рань. У меня голова трещит так, как будто в нее гвозди вколачивают. Я устала, понимаешь ты это? Ус-та-ла. Отстань от меня.
- Наркоманка, наркоманка, - упрямо заладила Настя, и я посмотрела на свое отражение в зеркале - и что оно только делает на кухне? - и увидела себя. Глаза у меня потемнели и горели лихорадочным блеском, скулы заострились - я за эту зачетную неделю я похудела, наверное, килограмм на пять, - это при моей-то костлявой конституции, - выживая исключительно на силе воли и кофе. Алкоголь и наркотики я не принимала и не понимала в принципе, хотя сегодня диджей предлагал мне что-то такое энергетическое на халяву, видать, выглядела я совсем бледно, но я отказалась. Должны ведь у девушки быть принципы?
- Нар-ко-ман-ка! - радостно возвестила вошедшую на кухню маму Настенька.
- Настя, уроки, - командным тоном приказала маман. Настя вздохнула и убралась. - Ты плохо выглядишь.
Я с трудом оторвалась от созерцания бледной немочи в зеркале и перевела взгляд на мать. Она смотрела на меня сурово, поджав губы, как на ошибку природы, по неизвестной причине решившую поселиться на ее чистенькой кухне.
- Ты принимаешь наркотики? - поинтересовалась маман.
- Ищешь повод выгнать меня из дома? - неожиданно злобно спросила я. - Кем ты меня еще, помимо прочего, считаешь?
- Принимаешь или нет? - продолжала настаивать мать. Я резко встала и направилась в свою комнату. Достала из загашника заветный бутылек, который она вручила мне полгода назад, когда я мучилась мигренью, которая, кстати, досталась мне по наследству именно от маман. Я хотела сунуть бутылек ей в руки, и не смогла не заметить, как она отшатнулась от меня. Посмотрев на мать долгим взглядом, я уронила аспирин на столик, стоявший в коридоре.
- Вот моя наркота. Забирай. Я ухожу, - Почувствовав подступающие слезы, прорычала я. Закинув на плечо свой драный рюкзак, я сунула ноги в кеды и вышла на площадку. Слезы обиды и гнева душили меня. "В понедельник зачет, подумалось мне. - пойду в ночную библиотеку. К черту их."
Что-то умерло во мне, когда я ушла и захлопнула за собой дверь. Она даже не попыталась меня остановить. Даже не попыталась. Даже не попыталась...
На меня нахлынуло бесконечное чувство одиночества. Запрыгнув в случайный автобус, я доехала до конечной, всюду ловя на себе неодобрительные взгляды. Видимо, от не пролитых слез глаза у меня совсем дурные. Я пересела на другой рейс и снова поехала куда-то, мечтая потеряться насовсем, навсегда... Поминутно то ли проваливаясь в сон, то ли теряя сознание, я ехала в неизвестном направлении, пока кто-то не начал меня тормошить. Оказалось, добрый дяденька милиционер. Ну, то есть, это он в теории добрый, а этот смотрел на меня очень даже строго. Я просто смотрела на него и моргала, как дура. Все звуки стали густыми и расплывчатыми. Когда дяденька милиционер довольно невежливо вздернул меня на ноги, я честно стояла пару секунд прямо, а затем все накрыла темнота.
Очнулась я в бледной комнате. Про себя я назвала ее "одинаковая комната." Могу поспорить, что в этом учреждении таких комнат пруд пруди. И все, как по лекалу...
- О, проснулась наша Маша Иванова, - жизнерадостно заметил незнакомый голос. Я сощурилась и скосила глаза в сторону его обладательницы. Ей оказалась округлая розовощекая мадам лет тридцати пяти в белоснежном медицинском халате.
- А...кхх..кххх.. - закашлялась я.
- Как скажешь, дорогая, - хохотнула пухлая медсестра. Я уставилась на нее, как на буйно помешанную.
- Вы шутите или издеваетесь? - наполовину прокашляла, наполовину проскрипела я. Веселушка радостно хихикнула.
- Как знать, дорогуша, как знать....
Я скосила глаза и обнаружила, что утыкана капельницами.
- Это... чего? - демонстрируя недюжинный интеллект и способность вести светскую беседу, прохрипела я.
- Как что? - Капельнички, Машенька, водно-солевой баланс тебе восстанавливаем.
- Что-то я не помню, чтобы чем-то травилась, - подозрительно прокаркала я. Да, над голосам определенно надо поработать. - Как я вообще сюда попала?
- Горюшко ты, Машка, - вовсю веселилась медсестра. - Как же не помнишь? В обморок грохнулась, дядьку мента расстроила. Проспала тут весь день.
- Гкхххм, - прочистив горло, я сказала наконец голосом, слегка напоминающим человеческий. - почему вы меня все время Машенькой зовете?
- А как тебя, безымянную да без документов, звать? - с налетом сварливости поинтересовалась медсестра.
- Иван, - коряво пошутила я.
- "Иван", -передразнила медсестра. - а ведь правда - подстриги тебя - и такой мальчик хорошенький получится!
Смешливая медсестра снова захихикала.
Я вздохнула.
Ну что Иван, к доктору пойдем? - деловым тоном спросила меня она.
- Мне бы сначала себя в порядок привести, - Ого, я все-таки вспомнила о том, что я девушка! - Ну и, гм, белого друга посетить. Одеться. А потом и к доктору можно.
- Умница, Машка, - похвалила меня зачем-то медсестра и начала отсоединять от меня аж четыре разные капельницы. Наказав согнуть руку в локте, заботливая пышка пригладила мне похожие на воронье гнездо волосы, и показала дверь в углу. Я встала и поплелась, испытывая странное двойственное чувство - словно я воздушная, легкая, неземная, и одновременно вросшая по колено в почву, как замшелый валун. В общем, передвигаясь не слишком уверенно, я посетила санитарную комнату, справила свои не литературные нужды, умылась и почувствовала себя значительно лучше. На мне был казенный с виду халатик с завязкой сзади. В санитарной комнате было и зеркало, посмотрев в которое, я увидела, что еще больше отощала, но глаза уже не дурные, а вполне себе мои. Более или менее удовлетворившись осмотром своей физиономии, я порадовалась, что халатик предназначался на средних размеров человека, и потому укутывал меня, словно балахон, ничего непристойного миру не демонстрируя, ибо помимо халатика я на себе ничего больше не обнаружила. Если бы не странное отупение, я бы сказала, что чувствую себя вполне здоровой и готовой... Ну, например, поесть.
Пышка нетерпеливо постучала в дверь, которая, кстати говоря, изнутри не запиралась - и я ответила:
- Уже иду!
- Уже иди, - согласилась Пышка, ласково добавив вполголоса "чучелко".
Я вышла, не забыв спустить воду, пред грозные очи медсестры.
- Мне бы еще свою одежку увидеть, - просительно произнесла я. В рюкзаке я, как чистой воды параноик, всегда носила какую-нибудь дополнительную одежду на случай внезапного демарша со стороны госпожи фортуны. Не раз паранойя оказывалась спасительной - в случае внезапной ночевки у подруги и кетчупа, попавшего на одежду. Спортивные брюки и одна из цветных маек, а так же чистая смена белья, всегда компактно лежали на самом дне старого рюкзака. Неожиданно я вспомнила, что куртку свою ненаглядную, вытертую добела, а кое-где и до дыр, я сунула во все тот рюкзак, и вздохнула с облегчением. Деньги были в относительной безопасности.
Пышка показала, что положила рюкзак в тумбочку рядом с кроватью.
Я вытряхнула рюкзак, достала свою одежку и с удовольствием переоделась.
- Как приятно почувствовать себя одетым человеком. - оптимистично заявила я и сама себе удивилась. Пышка только хмыкнула. - К доктору идем?
- А чего нам идти, сам придет, - округлила глаза пышка и внезапно заорала:
- Петр Степааааныыыыч!!!! - заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.
