Двинцов запнулся за какую-то корягу, полетел на землю, пропахав её остриём рогатины. Восстановил равновесие, сплюнул. Упырь, вопя благим матом, мчался, разбрызгивая ногами грязную жижу, меж поросших осокой и аиром кочек. Болото! Вадим оглянулся: увлекшись погоней за нечистью, он порядочно удалился от лодки, где оставались припасы и оружие, терять которые было бы самоубийством. Тем более что тварь вопила, явно подзывая на подмогу своих собратьев. Двинцов бежал, изредка оглядываясь, на бегу заметил четверых упырей, распластавшихся на земле с вырванными глотками, пропоротыми брюшинами. Псы догрызали пятого, скорчившегося, бессильно закрывавшего морду, тихо скулившего. Двинцов с ходу всадил твари в бок рогатину, выдернул, позвал собак, втроём рванули к лодке. Болото за спиной полнилось жуткими воплями, завываниями встревоженных тварей. Уже у самой лодки запнулся за труп толстого упыря, упал, измазавшись в чужой вонючей крови, вскочил. Торопясь, собрал вещи, побросал в лодку, столкнул в реку, бешено грёб, пока не вывел на середину. Затащил вёсла, бросив на дно. Только сейчас увидел себя, извозюканного грязью, своей и чужой кровью, в порванной одежде, с хлюпающим от кровоточащей лодыжки разодранным сапогом. В нос, спасительно до того отключившийся, ударила волна жуткого зловония, сворачивая в узел желудок. Усилием воли подавил позывы к тошноте. Справившись, долго, брезгливо, зло умывался, сбросил и выкинул в реку испоганенную рубаху. Затем тщательно чистил и вытирал оружие. Перезарядил самострел. Стянул сапог, вылил скопившуюся кровь, перевязываться не стал, так как кровотечение прекратилось само по себе.

      Осмотрел псов: на затылке у Пуха нашёл неглубокую рваную рану, Фома зализывал порез на бедре. Оба пса были изрядно перемазаны в вонючей упыриной кровище. Промыл, наспех перевязал. Приласкал обоих, поражаясь тому, что отделались сравнительно легко.

      Промыл водой каждую царапину во избежание заразы. Серьёзных повреждений не обнаружил. Вот тут и вернулся страх. Трясло сравнительно недолго, минуты три. Только тогда посмотрел на оставленный берег. Лодка отошла уже по неспешному течению метров на двести, от места ночной драки доносились злобные завывания упырей. Ярость вспыхнула вновь, в том числе и на собственную "трясучку". Собрался было вернуться, не приставая к берегу, расстреливать свору чудовищ. К счастью, вовремя опамятовался. Грести сил почти не было, но приставать к берегу до рассвета так и не решился. Отдался на волю реки, лишь изредка подправляя вёслами, чтобы не снесло к берегу. Восход солнца встретил окончательно измотанным. К берегу, выбрав место, пристал уже "на автопилоте". Выволок лодку, улёгся рядом на траву и тут же заснул. Осторожные псы спали по очереди, карауля сон друга.

Глава 14

      Выспавшись, друзья отправились в путь вдоль берега Каменки. Ехали неспешно, разговаривали, собаки бежали впереди, часто сбегая с тропинки, петляя по лесу. Брунька не без успеха пыталась флиртовать с Мишкой. Каурин с наслаждением ловил широко раздувающимися ноздрями воздух, восхищался:

      - Да! Вот тут воздух, так это воздух! Настоящий! Красота! Ни тебе промышленности, ни радиации, ни дождей кислотных! Вся земля - сплошной курорт!

      Ему вторил Марцинковский, счастливо скалясь беззубым ртом, временами проверяя пальцем во рту: не выросли ли уже новые зубы:

      - Благодать! Куда ни кинь - кругом халява! И помогут, и накормят. И дорогу укажут. И не только люди - даже водяной! А пиво какое варят! Пища богов! И никаких нитратов. Я вот что думаю: на хрена мы с собой все эти железяки волочём? Ну, мечи эти, шлем Валеркин. Не та эта земля, чтоб народ друг дружку уделывал. Вот увидите! Может зароем всё это хозяйство от греха подальше, как ружья закопали? А?

      Валерий оборвал благодушествующего Сану:

      - Ага! Давай, зарывай! Только своё, а наше - не трожь. А мы после с Виктором посмотрим, как одного тупого пацифиста бить начнут. Или, того пуще - зажаривать учнут. Раскатал губёнку: благодать, халява, кругом все хорошие. Мы покуда из местных одного Карпа встретили, а ты уж решил, что весь мир такой, что тебя на каждом углу пивом угощать начнут и коней дарить! Водяной не в счёт. Во-первых: не человек, а лесные жители всегда умнее, даже в нашем мире ни один зверь дурью не мается. А людей здешних ещё посмотреть надо. Тут, может, не успеют у тебя новые зубы вырасти, как их враз повышибают.

      - Это за что?! - возмутился Александр.

      - За красивые глазки! Для них мы - чужаки, явились хрен знает откуда, ищем хрен знает чего. Во вторых: ещё неизвестно, как тут на дружбу с водяными смотрят. Так что об этом лучше помалкивать. Одежду лучше тоже сменить при первом же случае, чтоб белыми воронами не смотреться. Я б даже коня твоего сменял, такие, может, только у водяных бывают.

      Марцинковский возмущённо перебил, зачастил, выпучив глаза:

      - Ты говори-говори, да не зарывайся! Коня не дам! Не тебе дарили, не тебе и решать! Раскаркался! Не нравится, чёрт с тобой, отдельно поеду, а ты тут играй в шпионов без меня.

      Дедкин, доселе молчавший, вмешался:

      - Да будет вам! Чего сцепились? Один дурень расслабился до беспредела, второй - напрягся! Чушь собачья! Решили б лучше, что дальше делать будем.

      - А чо? - отозвался Марцинковский, - Дело-то ясное! Сперва до города доберёмся, затем - Двинцова отыщем. А дальше - видно будет.

      Виктор возразил:

      - Ага! Во-первых: в городе нас на халяву кормить никто, скорее всего, не станет, да и за постой, наверняка, платить надо. Платить нам нечем. Можно, конечно, одну лошадь продать. Насколько нам этих денег хватит - опять неизвестно. В любом случае, этого надолго не хватит. Значит, надо как-то зарабатывать. Вопрос - как? Что мы такого делать умеем, что здесь спросом пользуется? На мой взгляд - ничего. Да и Вадима когда отыщем - неизвестно, да и отыщем ли вообще?

      Александр и Валерий поскучнели, задумались. Минут пять ехали молча. Каурин вскинул голову, довольно оскалился:

      - Придумал! Значит так: кузнечить я научился, могу подручным устроиться, лошадей там подковать, ещё чего попроще. Потом ещё: город же на реке, товары водой возят, значит - пристань есть. Так? Так! Значит, грузчиками всегда или почти всегда подхалтурить можно. Потом, как доберёмся. Осмотримся, ещё себе дел отыщем. Не могут же здесь всё знать, всё уметь. Мы ж, как-никак, из технократического века сбежали, малость знаем, немного умеем, что-то в школе проходили, чего-нибудь да придумаем, внедрим в здешнюю жизнь. На крайний случай, есть же у них какие-нибудь батраки сезонные: сено косить, за скотиной ухаживать, ещё чего-нибудь. Не пропадём!

      Приободрились, дружно закивали, соглашаясь. Марцинковский не удержался, съехидствовал:

      - Работу-то мы найдём, это так. Только я б тебя, Валера, на месте здешних кузнецов, не то что к наковальне или мехам, к кузнице бы не подпустил, чтоб железо зря не переводил. Разве что уголёк таскать... да и то с опаской.

      - Да пошёл ты!

      - Куда? К водяному лошадью работать! Ржать ты уже научился, копыта тебе спроворят, остальное - приложится.

      Перешучиваясь, не заметили, что тропинка изрядно убежала от реки, пробегая сквозь берёзовый перелесок. Встревожились было, затем решили, что так и надо, всё равно другой дороги нет, а по этой куда надо, туда и выедут. Впереди меж деревьев, метрах в двухстах от путников, замаячил просвет, не сговариваясь, прибавили было ходу. Каурин внезапно подозвал собак, нагнувшись, пристегнул к ошейникам поводки, привязав концы к седлу. Затем развернул коня, перегородив корпусом Мишки дорогу, цапнул за узду Лешака:

      - Куда разбежались? Дай-ка я проверю, что там. Собак придержите.

      Не дожидаясь ответа, Валера соскочил на землю, сунул повод в руку Александру и направился к концу тропки, не ступая по ней, а крадучись перетекая от дерева к дереву, вскоре скрывшись из виду. Отсутствовал минут десять, наконец показался на тропинке. Путники встревожено переглянулись: Валерий бежал так, словно за ним кто-то гнался, меч почему-то вытянул из ножен, держал в руке. Подбежал, глотая ртом воздух, свистящим шёпотом выдавил: