Забившись в уголок, Сапа изредка кивала головой в трубку. Пожалев, что отвлекся, Артем уставился в монитор, стараясь настроиться на работу. И тут вдруг Тихая Сапа из своего угла громко и внятно произнесла во всеуслышание следующее:
– Тогда встретимся завтра, – Артем даже закашлялся от неожиданности, он и не думал, что серая Сапа может так бойко и громко говорить, – на Чистых Прудах, у памятника… я буду ждать. Значит, в половине восьмого. До завтра. – Оказалось, на эту оживленную и радостную речь обернулся не только он. Многие, оторвав головы от ноутбуков и мониторов, с удивлением посматривали на Тихую Сапу, неожиданно вспомнили о ее существовании в агентстве и на земле. Никого не замечая, она аккуратно положила трубку и скользнула на свое место, к окну. Весь остаток дня, часто отрываясь от документов, она блуждала взглядом над головами сослуживцев и беззаботно улыбалась своим мыслям. На ее блеклом сером лице неожиданно проявились глаза. Они возникли внезапно, словно кто-то незаметно пририсовал их на сером трафарете лица – мечтательно распахнутыми, сверкающими на солнце, серо-голубыми, будто освободившаяся ото льда речная вода.
На следующий день Артем попал в вялую пробку на Ленинском проспекте и опоздал в офис на полтора часа. Пристраивая плащ в шкаф, он нечаянно наткнулся на вешалку с сереньким пальтецом Сапы. Оно оказалось кашемировым и мягким на ощупь, словно шерсть ухоженной персидской кошки. Заранее приготовившись быть снисходительным, он украдкой заглянул на ярлык. Густыми черными ресницами ему подмигнула надпись «Сomme des garcons», да так неожиданно, что Артем вздрогнул. И как-то даже смутился. И как-то слегка оторопел. Мы же вроде бы цивилизованные люди, взрослые, не без фантазии, начитанные, частенько наезжающие в Европу. И тут вдруг с каким-то злорадным восторгом разглядывать ярлыки сослуживцев. Недовольный, Артем весь день чувствовал себя не в своей тарелке, изо всех сил стараясь забыться работой.
И Сапа тоже целый день самозабвенно вникала в бумаги, но все же иногда ее лучистый взгляд кружил под потолком, а на лице играла вчерашняя безмятежная улыбка. Словно увидев Сапу впервые, Артем подумал, что не такая уж она и безликая – довольно симпатичная девушка, просто предпочитает неброский, естественный макияж.
Оказалось, о существовании Тихой Сапы вспомнил не только он. Целый день по офису расползался оживленный, пропитанный не то кардамоном, не то паприкой шепоток. Налив кофе, каждый норовил как бы случайно пройти мимо окна, с любопытством присматриваясь к Сапе.
– Ты бы брови подправила, тебе пойдет, глаза чтобы выразить еще сильнее. Если нужно, дам телефон своего мастера, – простодушно, на весь офис предложила бухгалтер Елена Николаевна, заставив Тихую Сапу вспыхнуть и робко притаиться за монитором.
Ближе к вечеру, чуть раньше обычного, Сапа стала потихоньку собираться. Беззвучно порхая над столом, она укладывала бумаги в аккуратные стопочки. Никогда до этого Артем не замечал, как бережно она водит по волосам маленькой деревянной щеткой, а потом неторопливо заплетает косичку.
– Чего-то ты сегодня так рано нас покидаешь, – заметила Елена Николаевна и подмигнула Наденьке.
– Ой, Вероника, а ты не задержишься, мне может понадобиться твоя помощь? – подхватила Наденька.
Тогда Сапа нерешительно остановилась, уронила сумочку на стол. Стояла, перебирая ремешок, не решаясь заговорить. Она замерла, словно надеялась снова стать незаметной или дожидалась, когда о ней, как всегда, все забудут. Потом, поправив часы на руке, она как бы украдкой все же двинулась к выходу. Надевая пальто, Тихая Сапа неловко оправдывалась, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно, что ей сегодня обязательно надо уйти пораньше. Обязательно надо успеть к половине восьмого на Чистые Пруды. Бормоча сбивчивые оправдания, она жалобно поглядывала на сослуживцев, выискивая, кто же ее поддержит, кто же ее наконец отпустит. Вдруг в ее руке вспыхнула косынка из вишневого шифона. Легонько подкинутая, тонкая и невесомая косынка проплыла по воздуху, легла на шею Тихой Сапы и запылала на сером воротнике ее пальто. И тогда сослуживцы, завороженные этой неожиданностью цвета и невесомости, без лишних слов отпустили Веронику по ее срочным делам.
С того дня ничего вроде бы не изменилось. Сапа так же неслышно проникала в офис и замирала на своем месте, у окна. Она выглядела спокойной и счастливой, но Артем понять не мог: с чего это он раньше взял, что у нее серое лицо? Конечно, бледное, полупрозрачное, но довольно свеженькое и без единой морщинки. «Она, наверное, кубиками льда умывается», – каждый раз почему-то думал он и придирчиво посматривал в зеркало на свои щеки с трехдневной щетиной. Он как-то неохотно ожидал, что после того свидания Тихая Сапа засияет и проявится каким-нибудь ярким цветом, но она по-прежнему была верна своему серому, и в этом даже был какой-то особый шарм. «А серый брючный костюм ей даже очень идет», – однажды вечером машинально и неожиданно подумал Артем.
– Между прочим, у нее неплохая фигура, – заметил он Павлику за сигаретой.
– И не только фигура, – сухо отчеканил Павлик.
Артем заметил их вместе как-то на днях, за обедом. Они сидели лицом друг к другу, в сторонке от всех, и тихо разговаривали.
– Ой, шутишь, – фыркнула Наденька, – наш Павлик со всеми обаятельный, он умненький и серое – не в его вкусе.
Наденька наверняка была права, но только вот почему по вечерам, заводя машину, Артем теперь почти каждый день пристально наблюдал, как Сапа и Павлик вместе идут к метро. И потом еще некоторое время он сидел в тишине, всматриваясь в пустынные дворы окрестных пятиэтажек, отчего-то слегка приуныв и даже за что-то злясь на себя.
Как-то вечером, когда Сапа уже вышла, а Павлик замешкался у своего стола, Наденька подошла и сразу перешла в наступление:
– Ты осунулся, надо больше отдыхать, – громко всхлипнула она.
– Спасибо за заботу, – усмехнулся Павлик, спеша поскорее уйти. Преградив ему дорогу, с другого бока на стул опустилась бухгалтер Елена Николаевна и заговорщически произнесла:
– И все-таки, с кем встречалась наша Тихая Сапа две недели назад на Чистых Прудах? – и они внимательно посмотрели на Павлика, который должен был почувствовать себя словно подопытный кролик. Но он, ничуть не смутившись, почти шепотом спросил:
– И вы до сих пор не знаете этой истории? – Коллеги сомкнулись в тесный кружок, склонили головы, чтобы ничего не упустить. – Вероника впервые в жизни купила iPhone и тут же забыла его в такси. Водитель позвонил ей через несколько дней. Он долго оправдывался и извинялся, что был занят. С ним-то она и встречалась на Чистых прудах. Он вернул ей пропажу. Вернул совсем новый iPhone, представляете…
Через пару дней Артем допоздна задержался в офисе. С трудом оторвавшись от ноутбука, налил себе кофе, подошел к окну и долго смотрел на угол серого здания и на свою одинокую машину в разросшейся за день снежной фуражке. Потом его взгляд снова начал обследовать стол Сапы. Аккуратные стопочки папок и бумаг. Кружка, брелок, точилка для карандаша в форме яблока. Как всегда – порядок и строгость. Как всегда, ничего, что могло бы нечаянно раскрыть привычки, маленькие слабости или тайные пристрастия этой невыразительной или все же неотразимой девушки в сером.
Артем подошел к столу Тихой Сапы и аккуратно выдвинул один за другим боковые ящики. В верхнем оказались бумаги. Документы и какие-то бланки. В среднем были наушники, пачка крекеров и та самая маленькая деревянная щетка для волос. Нижний ящик пока пустовал. Артем еще раз, придирчиво, как частный детектив, осмотрел стол Сапы. Рядом с монитором лежал снова забытый по рассеянности новенький iPhone. Он был в строгом чехольчике из мягкой серой замши. Артем подкинул iPhone в руке. Ему почему-то вспомнилось, как когда-то его родители старательно искали и долго выбирали диван и кресла, рассчитывая провести в их окружении всю свою жизнь, до глубокой старости. Он вспомнил, как раньше «справляли пальто» на многие годы. И дарили жене шубу, рассчитывая, что подарок прослужит лет семь-восемь, как раз до пенсии. Перед его глазами сами собой пронеслись каруселью все эти кухонные гарнитуры, полочки в ванной, пледы, пуфики и журнальные столики, которые когда-то покупали на всю жизнь. Однажды, давным-давно, не было этой заразительной и повсеместной небрежности, вещи принято было беречь в надежде, что они послужат еще и детям. Артему вдруг тоже захотелось, чтобы в его жизни возникло нечто такое: долговечное, крепкое, на многие годы. Он задумался об этом впервые. Именно сейчас, в пустынном вечернем офисе, сжав в руке iPhone Сапы, заключенный в серый замшевый чехольчик. Он понял, что теперь наконец готов, чтобы у него в жизни появилось хоть что-нибудь основательное и постоянное.
