Билардо свалился на меня как снег на голову вместе с Хорхе Ситерспилером, который на тот момент еще являлся моим агентом. Он приехал ночью, прямиком из мадридского аэропорта Барахас, мы немного поговорили перед ужином, а на следующее утро этот чудак попросил у меня шорты и отправился со мной на пробежку. Шесть километров, которых мне не хватало. Мы бежали, шли, снова бежали. И говорили без остановки. Я очень хорошо помню наш диалог.

– Я хочу знать, как ты поживаешь.

– Хорошо, хорошо, уже три месяца не играю, но завтра я вновь коснусь мяча, и меня уже никто не остановит.

– Прекрасно, а я хотел сказать, что у тебя есть возможность войти в состав сборной.

– Послушайте, Карлос, в моем контракте говорится, что помимо отборочного турнира я могу играть в любом матче, если только у «Барсы» нет никакой важной договоренности со мной. Но для меня единственная важная договоренность – это футболка сборной.

Потом возникла тема деньжат. Билардо всегда ее затрагивал. Он спросил, будут ли у меня какие-то особые требования, собираюсь ли я что-то просить.

– Нее-ет, забудьте об этом! Как меня может беспокоить тема денег? Если я поеду, то ради сборной и аргентинской футболки. Деньги мне абсолютно не важны.

За плечами у меня уже имелся пропущенный чемпионат мира 1978 года и неудачное выступление в 1982‑м, когда мы провалились по нескольким пунктам, начиная с меня: я был совсем разбит физически. Очень по-аргентински: в 1978‑м мы выиграли, и все были за нас. В 1982‑м проиграли – и все отвернулись.

По правде говоря, я чувствовал себя подавленным. Мне требовался реванш, я хотел его всем сердцем.

В своем первом после возвращения интервью я сказал, что я не облажался, что сделал все от себя зависящее. Но я понимал, что именно я больше всех проиграл в тот раз: много ожиданий, много рекламы, много завистников, жаждущих увидеть меня побежденным… И я отлично помню, что сказал: «Хорош, ради бога, не врите. В нашей стране есть вещи гораздо более важные, чем Марадона. Я хочу выкинуть этот чемпионат мира из головы и начать думать о следующем, в 1986‑м». Это я им сказал в 1982 году. И год спустя я начал приводить себя в форму, чтобы доказать, что я не шутил.

Билардо начал объяснять мне свои идеи, как он хотел, чтобы я играл и прочее. Он мне сказал, чтобы я не боялся гепатита: у него уже было два случая в «Эстудиантес» с Летану и Троббиани, что поначалу было тяжело возвращаться, но потом привыкаешь. И в игре Билардо по-настоящему предоставил мне все возможности. Он дал мне свободу: я играл где хотел, а остальные играли вокруг меня. Билардо хотел, чтобы я с середины поля вел мяч к воротам, но не обязывал забивать (но еще бы я не забивал!), как делали Румменигге или Ханси Мюллер в Германии. Ему очень нравилась Германия. Я помню, что потом он говорил с Штиелике, свободным защитником «Мадрида». Также Билардо встречался со стариком Ди Стефано. Великий Альфредо. Я всегда очень его любил, очень. Он был такой же заводной, как и я, и опережал свое время. Во время той встречи он сказал Билардо, что аргентинскому футболу не хватало подвижности и динамики, чтобы все забивали, а не только играли. И если честно, то он был прав.

Билардо сразу же обронил фразу, которую я никогда не забуду, что бы ни случилось. «К тому же ты будешь капитаном», – сказал он.

У меня просто сердце выпрыгивало из груди! Если в тот момент я не умер от инфаркта, то не умру никогда. Даже сегодня, когда мне говорят, что я был, что я есть – я есть! – капитан сборной, я чувствую то же самое. Это как держать на руках моего внука, аналогичные эмоции. Как будто ты становишься у руля, принимаешь ответственность. Нет ничего прекраснее, чем быть капитаном команды. А тем более в сборной: там ты становишься самым настоящим бригадиром.

Я был капитаном «Архентинос», молодежной сборной, «Боки», но больше всего я хотел стать капитаном сборной. В каждой поездке я покупал себе повязки капитана. Так у меня набралось их штук 200. И мне было всего 24 года. Но я чувствовал, что способен на это. Если Пассарелла был капитаном, то, значит, должна настать и моя очередь.

Когда тебе поручают быть капитаном, ты хоть в лепешку разбейся, но нужно всех знать. Я просил, чтобы мне приносили видео, показывающее, как играл тот или иной член команды, много расспрашивал по телефону моих братьев и племянников. Они мне помогали, рассказывали о них: «Этот играет хорошо», «вон тому нужно бить сильнее…». Конечно, сейчас смешно, но в те времена футбольные матчи по телевизору не были таким обычным делом, как сейчас, и нужно было доставать информацию любым способом. Я искал ее везде. Прежде всего как капитан.

Первой целью, которую я себе поставил, узнав, что моя мечта сбылась, было культивирование идеи: игра в футболке сборной – самое важное в мире, какие бы большие деньги ты ни зарабатывал в каком-нибудь европейском клубе.

Мне хотелось, чтобы это была сборная Марадоны: такой стиль я стремился задать.

Кроме того, меня очень зацепили слова Билардо о том, что только я был закреплен в основном составе. Поэтому я сделал то же самое с Масчерано спустя много лет. Также я должен был сделать это с Месси, хоть никогда и не говорил об этом – вот одно из дел, которое я должен разрешить. Обратите внимание, я принимаю формулу «Марадона плюс десять», так же как после я сказал «Масчерано плюс 10», но я никогда не думал, что мог выиграть в одиночку, это нереально. И я признаю жертву всех нас. Всех, кроме Пассареллы.

Но до этого оставалась еще очень много времени. Стоял март 1983 года, и все только начиналось. В моем случае пройдут еще два года, прежде чем я вновь надену футболку сборной. Кажется невероятным, но так все и было. Чего я только не пережил за это время! Как обычно, у меня год шел за три или четыре.

Неделю спустя после упомянутой встречи с Билардо я вновь вышел на поле после трех месяцев, пропущенных из-за гепатита. Мы сыграли вничью с «Бетис», но самым важным являлось то, что на скамье сидел Менотти. Это был его дебют. С ним все стало по-другому. Ребята влюбились в Тощего за его манеру с ними обращаться. Естественно, они же пришли от немцев, и Менотти подкупал их словами. Обратите внимание, что даже Гвардиола пошел к нему, когда решился стать тренером. Сегодня, с кем бы я ни встретился из той команды, все обязательно спрашивают про Менотти.

Я получил огромное удовольствие от той «Барселоны» и помню безумные матчи, как, например, против «Реал Мадрида» на стадионе «Барнабеу». Мы обыграли противников со счетом 2:0, и я забил такой гол, что его до сих пор иногда показывают: я начал молниеносную контратаку, их вратарь, Агустин, вышел из ворот, я обошел его и остался лицом к лицу с воротами. Я видел, что сзади меня бежал Хуан Хосе – низенький защитник с бородой и очень длинными светлыми волосами. Я уж было собрался забивать, но все же подождал его и, когда он добежал, отправил мяч в ворота. Парень пробежал мимо и врезался в стойку ворот с разведенными ногами. Ох, мне даже думать об этом больно! А я аккуратно коснулся мяча, когда забивал. Стадион поднялся, чтобы поаплодировать мне.

Во главе с Менотти мы дошли до ¼ финала в Лиге. Я смог сыграть последние семь матчей, и мы даже выиграли Кубок Испании по футболу. К тому же мы обыграли «Реал Мадрид» с великим доном Альфредо Ди Стефано. Теперь нашей задачей было прорваться в следующую Лигу.

Я думал, что хуже гепатита со мной уже ничего не произойдет. Но я ошибся. Начали мы с проигрышей, но это было не самое страшное. Самое страшное случилось во время четвертой игры, когда «Атлетико Бильбао» приехали на «Камп Ноу». Это был как эль класико, но против басков, играли на полную.

Да, история как в книге, но произошла она на самом деле со мной, и мне до сих пор больно.