Вспыхнула Аня, будто ей со всей силы наступили на мозоль, и в старухину сторону больше не смотрела. Решительно расстегнула молнию, сняла сапог, кое-как выдернула каблук из сливной решетки, ворвалась в салон красоты, очень надеясь забыться ароматами шампуней и новой прической.

Но почему-то вспомнилось, как в начале весны бабушка всегда наведывалась в парикмахерскую возле булочной и трикотажного магазинчика – подправить коротенькие кудряшки, подкрасить брови. Завернутую в белую простыню бабушку в парикмахерской долго и старательно украшали. Иногда маленькая Аня, потеряв терпение, вырывалась на улицу. Гонялась во дворе за голубями, пускала щепочки в ручей, колотила пластмассовой лопаткой самый медлительный сугроб, облезлым зверем растянувшийся на размякшей клумбе возле подъездов. Наконец разрумяненная, помолодевшая бабушка появлялась на высоком бетонном крыльце. Незнакомо, задиристо оглядывалась она по сторонам, будто собираясь затянуть песню. Невесомо семенила по ступенькам, подбегала к Ане, поправляла на ней шапочку, ловила ее кулачок в большую и горячую ладонь. А потом уж, опомнившись, очнувшись, торопливо покрывала свои новенькие, пахнущие фиалкой кудряшки желтым платочком с коричневым кантиком, который был у нее подобран под коричневый плащ и под сохранившийся со времен послевоенной молодости выходной ридикюль.

Вспомнилось Ане, как они с бабушкой были неразлучны. Но потом всплыли, будто вырвавшись из илистого дна, их первые неловкие ссоры, набиравшие силу упреки, некоторые обидные слова, трещинами прозвучавшие между ними. Бабушке никогда не нравились Анины подруги. Утверждала бабушка, что ни один из Аниных ухажеров ей не пара. Умоляла не спешить, обязательно дождаться своей настоящей судьбы. Но больше всего на свете не любила бабушка одного сокурсника, неказистого и смешного парня с вьющимися каштановыми волосами, будущего мужа Ани. Сузив глаза в две змеиные щелочки, часто предостерегающе шипела, что он себе на уме. И умоляла: «Гуляй с ним, общайся, Анечка, но в жизнь свою ни за что не впускай».

В парикмахерской десять минут Аня ждет, когда же болтливый парикмахер Егор закончит укладку бледной девушке с водопадом льняных волос. Чтобы отвлечься от давних бабушкиных предостережений, неприятным эхом дребезжавших в голове, отчаянно листает растрепанные журналы. Без интереса скользя по фотографиям и заголовкам еженедельника, неожиданно натыкается на обширный материал знаменитой журналистки Клавдии Рейн. Как всегда, дерзко, безжалостно иссекая заблуждения, Клавдия разворачивала неопровержимые факты, швыряла цифры, приводила доказательства своей версии произошедшей в столице череды убийств девушек с черным каре. Попутно неутомимая феминистка Рейн делала экскурсы в историю преступлений, размахивала фотографиями знаменитых серийных убийц. И консультировалась с независимыми экспертами, каждый из которых пытался угадать, что будет дальше. Аня обожала статьи и особенно ранние заметки неутомимой Клавдии и могла бы процитировать почти наизусть нашумевшее некогда ее эссе «Мыслящая»:

«Такой уж я вышла в этот мир, – признавалась Клавдия Рейн в своем знаменитом эссе, – мой мозг безостановочно размышляет об отвлеченных, мало меня лично касающихся вещах. О дизельном топливе, о кондиционировании воздуха, о СПИДе, о заменителях сахара, об отторжении имплантатов, о синтетических тканях, об озоне, о вымирающих гепардах. Мозг кропотливо пересчитывает перед сном и во сне черных, белых и серых клонированных овец, гены которых абсолютно идентичны. С оптимизмом переваривает извлеченные из научных журналов сведенья о подробных моделях ДНК, которые составляют некоторым жителям земного шара за баснословные деньги.

Из-за этого я постоянно мерзну: мозг пожирает все калории, для поддержания температуры тела ничего не остается. Летом я укутана в куртку, пиджак или ветровку. Даже в жару, когда полуголые люди ползают по городу, сонно обмахиваясь газетками и веерами, я упакована в сто одежек и под ними покрыта гусиной кожей. А зимой, стоит мне чуть прогуляться, я уже дрожу от холода. Все потому, что мозг пашет за троих днем и упорно соображает в полусне, пожирая запасы тепла. Так он годами пожирал каждый кристаллик моей глюкозы, отбирал белки и углеводы. Поглощал их и перерабатывал в энергию, необходимую для своей бесперебойной работы. Поэтому мое тело подтянутое, сухопарое, упругое. Выгляжу я от силы на девятнадцать, чем отпугиваю одних мужчин и очень даже привлекаю других. Но сейчас не об этом.

Однажды я крепко задумалась над проблемой защиты компьютера. Я размышляла, какую антивирусную программу лучше установить на новый ноутбук, и неслась на работу с огромной сумкой на плече, iPhone трещал на всю катушку «Future sounds of London». Интернетовские вирусы как-то раз сожрали мозг моего компьютера, в том числе несколько важных материалов, весь фотоархив и десяток памятных электронных писем. И вот интересно, думала я, существуют ли такие же вредные вирусные мысли, которые пожирают и разрушают нашу нервную ткань. Их наверняка вызывают частые смены ракурсов, вспышки контрастных цветов на телеэкране, а еще – мигающие огоньки на рекламных щитах ночного города. Их наверняка вызывают электронные звуки, которые прямо сейчас изливаются из наушников в мое ухо, отчего голова идет кругом и кажется, что мир сотрясает непрекращающаяся череда подземных толчков. В какой-то момент рецепторы глаза и уха окончательно пресыщаются и начинают испытывать скуку от природных частот. Им нужен бешеный искусственный ритм и яростные вспышки цветов. Но в будничной жизни все происходит блекло, плавно и медленно. И тогда от этого торможения начинается распад ненасытных клеток мозга, привыкших и уже запрограммированных на бешеные и безудержные скачки и вспышки.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.