Томский подошел к краю лестничной площадки. Внизу, дергаясь в агонии, лежал нагой мужчина, страшно худой и грязный. Он пытался вырвать из рассеченного лба лезвие тесака.

Толик отвернулся от этого зрелища. Он остался совсем без оружия, но решил не приближаться к пучеглазу, пусть уже и умирающему, но, возможно, все еще опасному.

Натянув наконец противогаз, Анатолий сунул фонарь за ремень и сжал руками перекладину лестницы. План был прост: выбраться на крышу, спуститься на землю по пожарной лестнице и вернуться в исходную точку – на кладбище, которое после знакомства с маньяком-людоедом, казалось Эдемским садом.

Через несколько минут Томский оказался на крыше и увидел, что спускаться вниз слишком рано. Гость, о котором сообщили Монте-Декстеру по телепатической связи, прибыл не пешком.

В сером мареве занимающегося рассвета Толик увидел свет фар. Рокотал мощный двигатель.

Большой черный джип с блестящей буквой «S» на бамперной решетке и стеклами, защищенными стальными полосами, двигался по извилистой линии, объезжая деревья, спускаясь в ложбины и поднимаясь наверх, а перед ним метались фигуры голых мужчин и женщин. Больше всего поразил Толика ребенок, который с удивительной легкостью вскочил на движущуюся машину и принялся молотить по крыше тонкими ручонками.

Действия пучеглазов, на первый взгляд, казались бессистемными. Но когда Томский увидел Монте-Декстера, стоящего в стороне, с прижатыми к вискам ладонями, то понял – тот управляет всем, что делает его банда.

Джип остановился. Открылась водительская дверь, из которой высунулся ствол автомата. Перерубленные очередями, упали на землю два пучеглаза, а мальчишка, находящийся на крыше, обхватил ствол «калаша» обеими руками и дернул вверх. Двигатель заглох, погасли фары, а пучеглазы облепили внедорожник со всех сторон.

Томский не стал дожидаться, когда водителя вытащат из салона. У Толи было всего несколько минут до того, как Монте-Декстер вернется домой с голыми дружками и новым пленником.

Беглец перебрался с крыши на лестницу и начал спускаться. Добравшись до последней перекладины, Толик повис на ней и разжал ладони. Ударившись о землю, он не смог сдержать крика – совсем забыл о больной ноге.

Путь к Рублевскому кладбищу был отрезан, поэтому Томский заковылял в противоположную сторону. Он рассчитывал обойти башню и так спешил, что едва не свалился в глубокий овраг. Как оказалось, эта кирпичная махина стояла на краю обрыва. Взглянув вниз, Анатолий попятился и отступал назад до тех пор, пока не уперся спиной в стену башни. И снова дежавю. Он уже видел это после того, как в полубессознательном состоянии сбежал из адской лаборатории профессора Корбута и забрел в подземную Лубянку: горы скелетов, черепа, черные провалы глазниц, табличка «Осмотр тел». Тогда что-то было бредовым видением, что-то явью. Теперь Томский точно не бредил, и сваленные в овраг человеческие останки не были плодом его фантазии. Производство Монте-Декстера не было безотходным. После разделки туш, маньяк сбрасывал ненужные ему кости с крыши в овраг. «Сколько же людей он убил?!» – ужаснулся Томский.

Анатолию совсем не хотелось спускаться в этот страшный могильник. Беглец выглянул из-за стены башни. «Хозяин и его голые соратники совсем близко. Когда Монте-Декстер вернется и увидит, что я сбежал, он отправит на поиски всю свою нагую орду. Пучеглазы вычислят меня в пять минут и тогда…»

Новый план Томского был настолько авантюрным, что вполне мог сработать. Толик пополз к открытому люку, через который недавно попал на эту мясную фабрику.

Он решил спрятаться в башне, а когда ее обитатели войдут внутрь, опять выбраться на крышу и снова спуститься вниз по пожарной лестнице.

В любом случае просто так он не собирался сдаваться, и если ему суждено было занять свое место в наполненном костями овраге, то перед смертью он решил еще побарахтаться.

Ночи в этом кардинально изменившемся мире с самого начала перестали быть спокойными. Днем, при свете солнца, все спало, отдыхало, дожидаясь темноты, чтобы выйти на поиски пропитания. Во мраке ночи происходила основная часть новой жизни: раздавались странные звуки, наводящие ужас шорохи, метались по земле, летали и ползали существа, для большинства из которых еще даже не были придуманы названия.

Ночь заняла главенствующую роль в иерархии времени суток, и стая варанов, направляющихся к Жуковке, пользовалась этим.

Двигались они почти бесшумно. Неуклюжие и громоздкие, на первый взгляд, твари ухитрялись шлепать по грязи так, что порывы ветра с легкостью заглушали шум, вызванный их движением. Когда из-за туч выглядывала луна, свет ее отражался в трех десятках пар желтых глаз.

Наблюдай в этот момент за ними натуралист, он, несомненно, пришел бы к выводу, что рептилии, несмотря на малый размер их мозга, обладают зачатками интеллекта: вараны двигались не хаотично, они выстроились в клин, а вел их самый старый и крупный ящер, достигавший в длину метров пяти.

На коже его, свисающей уродливыми складками, виднелись многочисленные шрамы, полученные в сражениях с другими мутантами и варанами, претендовавшими на роль вожака. Теперь никто не оспаривал права старого гиганта на руководящую и направляющую роль – вараны послушно семенили за ним.

Так они добрались до Третьего, еще недостроенного Периметра и оказались среди рвов, пакетов кирпича, бетономешалок и строительных лесов. Здесь вожак стаи пропустил свое воинство вперед, а сам остановился, поднял вверх свою уродливую, массивную, как таран, голову и с шумом втянул ноздрями воздух. Что-то неясное и не совсем понятное звало его вперед, к следующей кирпичной стене, но инстинкт самосохранения сигнализировал о том, что опасность может подстерегать сзади. Ящер резко развернулся на месте и увидел зверька с большими оранжевыми глазами. Покрытый мягкой черно-белой шерстью, он передвигался на гибких, как канаты, задних конечностях, изредка помогая себе длинными передними лапами и пружинистым хвостом.

Тело варана напряглось, он разинул пасть и угрожающе зарычал. Лемур – а это был именно он – наклонил свою круглую, как футбольный мяч, голову.

– У-у-у-р!

С минуту мутанты рассматривали друг друга, не двигаясь. В обычной жизни они не нашли бы общего языка, но сейчас сильнее всего остального был настойчивый зов, исходящий со стороны человеческого поселения.

Лемур отступил назад и растворился в темноте, а варан, переваливаясь на раскоряченных лапах, двинулся к собратьям, уже подбиравшимся к воротам Второго Периметра. Присоединиться к стае он не успел – на вышке у ворот вспыхнул прожектор, и тут же ударил пулемет. Вараны, попавшие в сектор обстрела, спастись уже не могли. Ослепленные, они метались среди фонтанов земли, выбиваемых пулеметными очередями, яростно рычали, пытаясь отыскать путь в спасительную темноту, и падали, прошитые горячими кусочками свинца.

Бойня продолжалась до тех пор, пока не затих последний варан. Спастись удалось всего нескольким ящерам, успевшим добраться до мертвой зоны у основания кирпичной стены.

Часовой на вышке снял палец со спускового крючка крупнокалиберного пулемета «Корд», повернулся к товарищу:

– Гаси свет. Давай новую ленту. Эти пули с вольфрамовым сердечником – просто песня. Варана завалить – это тебе не шуточки, но у меня такое ощущение, что эта атака – не последняя.

– Теперь они будут умнее. Да и с теми, что спрятались под стеной, надо как-то разобраться.

– Если до утра не уберутся – не наша забота, а сменщиков.

– И то правда. Меня другое волнует. С чего бы это вся мерзость к нам поперлась? Вчера, вон, среди бела дня гарпии одного придурка сожрали, а птеродактиль остатки собирался доесть… Не было еще такого на моей памяти.

– Баланс.

– Чего?

– Баланс нарушили, когда ту хрень, что в лесу валялась, разбомбили. Все так говорят. Не надо было ее трогать, тогда и дальше бы спокойно жили.

– Может, и так. В картишки?