Принц снова явился в ее разум.

Во сне они были в другой башне, она не знала это место, но быстро вспомнила его описания: они были в Таллите, стояли внутри одной из семи башен, что обрамляли центральную крепость. Из окна, у которого она стояла, она видела мосты, соединяющие башни с крепостью и друг с другом, чтобы придворные не ходили по земле, если не хотели этого.

Она знала, что это сон, ведь она слышала отчеты, что все башни разрушены за пятьсот лет забвения, жестокие морской воздух и соленые ветра превратили их в пни, оставили дыры, как в зубах сладкоежки. А теперь она видела, какими они были: золотыми и красивыми.

Она знала, что это сон, потому что она могла стоять спиной к принцу. Она управляла своим телом.

Он встал за ней, не касаясь ее. Но был достаточно близко, чтобы его дыхание задевало ее волосы, а она ощущала тепло его тела. Достаточно близко, чтобы касаться ее, если захочет. Не во снах его кожа была холодной, безжизненной, как глина его охранников. Когда он приходил к ней во снах, он всегда был теплым. Ей хотелось бы прогнать его из головы, но уязвимость сна была для него открытой дверью, и он мог ходить по ее снам по своей воле. И хотя, пока она бодрствовала, он мог написать приказ и заставить ее тело слушаться, во сне он так не мог.

Она часто задумывалась, предпочитает ли он вызов во снах. Или ему было забавнее смотреть, как она делает то, что он пожелает.

— Тебе нравится? — спросил он.

Аптекарша услышала шорох ткани, он придвинулся, склонился, чтобы их лица оказались рядом и сказал:

— Я задал вопрос, милая.

— Не называй меня так, — заявила она.

Она слышала, как он улыбается.

— Миледи заговорила, — сказал он, радуясь, что заставил ее отвечать. — Может, она соизволит подарить мне еще больше слов с этих милых губ?

Аптекарша поджала губы, улыбка принца стала шире. Он повернул голову и заговорил прямо в ее нежное ухо.

— Сейчас мы в Башне Смелости. Здесь оставалась предшественница твоей подруги перед тем, как попыталась меня убить, — он замолчал, склонил голову, чтобы его подбородок задел ее ухо, и нежно потерся, будто кот. — Там, — он опустил голову, — Башня Мудрости. Там были комнаты дальней прабабушки Сайласа. Моей башней, как ты знаешь, была Башня Любви.

В этот раз она ощутила его губы на своей коже, и они растянулись в улыбке.

— Какой была бы твоя башня? Может, Мудрости? Нет… Нет. У тебя есть много качеств, Эррин Вастел, но ты не мудрая. Не мирная. Может, Правды? Это тебе ближе. Этот отказ быть счастливой со мной. Думаешь, они там, Эррин? Хотят прийти и спасти тебя?

Когда его пальцы обхватили ее подбородок, она отбила его руку.

— Нет, — сказала она. — Здесь ты меня не заставишь вести себя так, как хочешь, — и хотя она призвала на помощь гнев, во сне она ощущала спиной холодный ветерок, по рукам побежали мурашки.

Он склонил голову, разглядывая ее с опасным видом.

— Думаю, твои друзья придут, сладкая. Но не за тобой. Они придут за зельеварщиком, потому что он редкий и особенный. И за остальными. За теми, кто может делать золото. Но ты… совсем не особенная.

— Тогда зачем ты меня здесь держишь?

Принц рассмеялся.

— Я сказал, что ты не особенная. Но я не говорил, что от тебя нет пользы. Сайлас отдаст всю кровь, если будет верить, что так помогает тебе. Он пытался убить себя, ты знаешь это. А потом я напомнил ему, чем это обернется для тебя. И твой брат пойдет на любой риск, на любое задание, пока верит, что я тебя защищаю. Ты мне полезна, Эррин. Что странно, учитывая, какой бесполезной ты оказалась для всех до этого. Ты предала отца, дав ему умереть. Предала мать, дав ей сойти с ума. Брата. Друзей. Моего потомка. Я бы не нашел Конклав, если бы ты не рассказала мне, что ты в Тремейне с Пожирательницей грехов.

Ветер хлестал окно за аптекаршей, ее колол ледяной дождь, и она повернулась к окну. Принц говорил за ее спиной.

— В этом мире ты не предала только меня, — она ощутила, как его ладонь скользит по ее спине, он нажимал на позвонки большим пальцем, отмечая каждое слово. — А ведь ты пыталась. Может, мне стоит задаться вопросом, зачем я держу тебя здесь?

Она резко проснулась. Таллит мгновенно пропал, и она смотрела во тьму своей комнаты. Ее сердце билось слишком быстро, и тело, казалось, пульсировало с ним в такт. Она склонилась, притянула колени и уткнулась в них головой, обняв их руками.

А потом она вскочила, чуть не запутавшись в простынях. Она понимала, что принц снова завладел ее телом, и попыталась остановить себя, обхватила руками столбик кровати. Но ноги вели ее вперед с такой силой, что она подвинула тяжелую кровать на дюйм, а потом отпустила.

Ноги привели ее к окну. Она забралась на подоконник, глядя на улицу.

Стекла во сне не было, но здесь оно было.

Она подавила всхлип, открывая окно.

Как и во сне, погода была ужасной, дождь жалил иглами ее лицо, ветер трепал ее ночную рубашку, задирал до бедер. Она не могла заставить себя поправить одежду.

— Я могу заставить тебя спрыгнуть, — тихо сказал позади нее принц. Она не слышала, как он вошел. — Если я напишу это здесь, — он поднял кусочек бумаги, — ты выбросишься из окна. Я могу заставить тебя двигаться.

Ужас охватил аптекаршу, ее желудок сжался, она пошатнулась без приказа принца. Она попыталась прижаться к стене.

Принц вытащил перо из туники и что-то набросал на листке, аптекарша ощутила горечь в горле, голова кружилась.

Принц прижал листок к телу куклы, и аптекарша ощутила, как двигается ее тело.

— Нет, — проскулила она.

Она повернулась к темноте, ветер и дождь ударяли ее по лицу. Она не видела внизу земли, не видела ничего.

Она услышала, как перо скребет по бумаге.

Ее колени согнулись.

— Прошу, — попыталась сказать она, но слова не срывались с губ.

Она прыгнула.

Она рухнула на спину у ног принца, лишившись воздуха, на миг ее легкие отказались работать, и она подумала, что умрет. Принц смотрел на нее, в этот раз в его глазах не было хитрости, и он не забавлялся от своей игры. Его голос, когда он заговорил, был без эмоций, без души.

— Я хотел, чтобы из нас получилась настоящая семья, я хотел потратить на это время. Я отправил твоего брата за твоей матерью, хоть он был мне нужен в другом месте, чтобы ты была счастлива. Но у меня больше нет времени на игры с тобой. Не только твои друзья понимают, что тебя можно заменить. Ты жива, потому что я позволил это, но мое терпение быстро подходит к концу. Завтра вечером ты будешь в главном зале через час после заката. Ты будешь в чем-то очень красивом и будешь улыбаться. И мы поужинаем вместе, дружно. Ты не будешь пытаться порезать меня. Ты не будешь шипеть или бить меня. Ты будешь вести себя достойно. Короче говоря, милая, или ты делаешь себя особенной для меня, или я убираю тебя с игровой доски. Мне нужен твой брат и зельеварщик. Но ты мне не нужна. Помни об этом.

Он повернулся к двери и остановился.

— Башня Изнурения, — сказал он. — Так будет называться это место. Место, где сокрушают дух диких кобылиц. Потому что ты сломаешься, Эррин. Или умрешь.

Он оставил ее на полу, и она боялась пошевелиться или заплакать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЭРРИН

Глава 8:

Я чувствовала, как он смотрит на меня с другого конца потертого деревянного стола, его взгляд был тяжелым и жирным, словно оставлял след грязи. От этого мне хотелось залезть в воду и оттирать себя, пока он не перестанет узнавать меня. Кожу покалывало, пока его глаза приказывали посмотреть на него. Я почти слышала сам приказ. Вместо этого я смотрела на тарелку с едой, желудок сжимался, но не от голода. Три месяца назад я бы отрезала руку и продала бы за такой пир. Мясо блестело от соков, овощи были покрыты масляной пленкой, от хлеба шел пар, если надломить корочку. Морковь, горох, кукуруза. Все цветное и манящее. Но когда его взгляд отдал мне приказ, я поежилась.