— А магия в ней откуда?
— Откуда ты знаешь про магию, — удивился Том.
— Вижу.
— Правда. Ух, ты. Потрясающе, это же просто превосходно, в наше время этот дар не сохранился даже у потомственных артефакторов, — Том радовался как ребенок.
— Да, это конечно очень прекрасно, но можно я уже поговорю с внуком? — вмешалась, в восторженный монолог Керолайн.
— Оу, конечно, я пошёл у меня ещё есть дела. Ты сможешь сам добраться до Хогвардса?
— Да, я умею трансгрессировать, — ответил Натаниэль.
Когда Том переместился в неизвестном направлении, Керолайн стала расспрашивать внука о его жизни. Сначала разговор был немного неловким, но потом они перешли в маленькую уютную кухню, Керолайн захотелось приготовить пирог, а Натаниэль предложил свою помощь, и разговор пошел веселее. Нат рассказал, что его готовить учила тётя, а Керри поведала историю её знакомства с Томом, уговорила Натаниэля называть её по имени, поскольку бабушкой она уже точно не будет восприниматься. Потом она рассказала пару забавных случаев из детства Дженифер, и совсем неожиданно пирог оказался съеден, а на улице зажглись фонари. Натаниэль попрощался с Керолайн, пообещал навещать её и трансгрессировал в Тайную комнату, где его встретил крайне недовольный Драко и потребовал рассказ, где Натаниэль был столько времени.
На следующее утро, вставая в несусветную рань, Драко очень жалел, что не отложил разговор на потом, ибо ужасно хотелось спать.
========== Последнее воспоминание. ==========
Потянулись длинные серые будни. Натаниэль несколько раз встречался с Керолайн по выходным, познакомил с ней Драко и узнал дату своего рождения — 16 апреля. Через несколько дней он успешно сдал трансгрессионное испытание.
В понедельник, за завтраком, первокурсник с когтеврана передал ему письмо от Дамблдора, в котором директор назначил им с Гарри последний урок. В этот раз они с Гарри пришли одновременно.
— Добрый вечер, мои мальчики, заходите, присаживайтесь — поприветствовал их Дамблдор.
— Добрый вечер, директор.
— Здравствуйте, профессор Дамблдор.
Гарри и Натаниэль уселись в кресла, напротив директорского стола.
— Воспоминание, которое я хочу вам показать, принадлежит настоящему профессору Слизнорту, и относится к школьным годам Тома Редла, — начал рассказывать Дамблдор. — Это самое важное воспоминание, оно может дать ответы почти на все наши вопросы, касающиеся Тома.
Дамблдор открыл прозрачный пузырёк и вылил серебристую жидкость в омут памяти.
— Вы первые, мальчики…
Натаниэль с Гарри опустили лица в чашу…
« Сильно помолодевший Слизнорт с густыми, блестящими соломенными волосами и светло-рыжими усами снова сидел в уютном кресле с высокой спинкой, ноги его покоились на бархатном пуфике, в одной руке он держал винный бокальчик, другой перебирал в коробке засахаренные дольки ананаса. Вокруг сидело с полдюжины мальчиков и среди них Том Реддл, на пальце которого поблескивало золотое кольцо с черным камнем — перстнем Марволо…
… - С уверенностью предрекаю вам, что лет через двадцать вы подниметесь до поста министра магии. Через пятнадцать, если так и будете присылать мне ананасы. У меня в Министерстве великолепные связи, — заверил Тома, Слизнорт.
Том Реддл лишь улыбнулся, остальные мальчики загоготали.
— Не думаю, что политика — мое предназначение, сэр, — сказал Реддл, когда утих смех. — Прежде всего, мое происхождение не из тех, какое необходимо для подобной деятельности.
— Глупости, — коротко отозвался Слизнорт, — яснее ясного, что вы, с вашими-то способностями, происходите из славного рода волшебников. Нет, вы далеко пойдете, Том, я в своих учениках никогда еще не ошибался…
…Звук какого-то движения за его спиной заставил Слизнорта обернуться: посреди кабинета так и стоял Реддл.
— Живее, Том. Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы все-таки староста…
— Сэр, я хотел спросить вас кое о чем.
— Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте…
— Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о… крестражах?
Слизнорт уставился на него, рассеянно поглаживая толстыми пальцами ножку бокала…
…— Ну что ж, — произнес Слизнорт, не глядя на Тома, но поигрывая ленточкой, украшавшей крышку коробки с засахаренными ананасами, — разумеется, если я предоставлю вам сведения общего характера — просто ради истолкования этого термина, — вреда никому не будет. Словом „крестраж“ обозначается материальный объект, в который человек прячет часть своей души.
… — Но я не совсем понимаю, как это можно сделать, сэр, — сказал Реддл.
— Ну, видите ли, вы раскалываете свою душу, — сказал Слизнорт, — и прячете часть ее в объект, находящийся вне вашего тела. После этого, если на тело кто-либо нападет или даже уничтожит его, вы все равно умереть не можете, поскольку часть вашей души остается привязанной к земле, неповрежденной. Правда, существовать в подобной форме…
…Владевшая Реддлом жажда узнать как можно больше была теперь видна невооруженным глазом; на лице его появилось выражение алчности, он уже не мог скрывать свое вожделение.
— Но как же раскалывается душа?
— Что ж, — ответил, поежившись, Слизнорт, — вы должны понимать, что душа мыслится как нечто неповрежденное, целостное. Расколоть ее — значит совершить противное природе насилие.
— Но как его совершить?
— Посредством злого деяния, высшего деяния зла. Убийства. Убийство разрывает душу. Волшебник, задумавший создать крестраж, использует это увечье к собственной выгоде: он заключает оторванную часть души…
— Заключает? Как?
— Для этого существует заклинание, только не спрашивайте меня о нем, я его не знаю! — ответил Слизнорт, встряхивая головой, точно старый слон, которого одолели москиты. — Разве я похож на человека, который опробовал его? На убийцу?
— Нет, сэр, разумеется, нет, — поспешно сказал Реддл. — Простите, я не хотел вас обидеть.
— Что вы, что вы, какие обиды, — хмуро откликнулся Слизнорт. — Интерес к подобным вещам естественен… Для волшебников определенного калибра эта сторона магии всегда была притягательной.
— Да, сэр, — сказал Реддл. — Я, правда, одного не понимаю… Мне просто любопытно, много ли проку от одного-единственного крестража? Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, разделить душу на несколько частей? Ну, например, разве семь — не самое могучее магическое число и разве семь…
— Клянусь бородой Мерлина, Том! — возопил Слизнорт. — Семь! Неужели мысль об убийстве даже одного человека и без того недостаточно дурна? Да и в любом случае… разделить душу надвое — уже плохо, но разорвать ее на семь кусков!..
… — Разумеется, — пробормотал Слизнорт, — наша беседа всего лишь гипотетична, не правда ли? Чисто научное…
— Да, сэр, конечно, — поспешно ответил Реддл.
— И все-таки, Том, сохраните сказанное мной в тайне, — ну то есть тему нашего разговора. То, что мы поболтали немного о крестражах, вряд ли кому понравится. Понимаете, в Хогвартсе эта тема под запретом. Особенно лютует на сей счет Дамблдор.
— Никому ни единого слова, сэр, — пообещал Реддл и покинул кабинет профессора Слизнорта.»
Как только они вернулись в реальность, и расселись по своим местам, Дамблдор начал разговор.
— Я уже очень давно питал надежду заполучить это свидетельство, но добыл это воспоминание только в конце лета. Оно подтверждает мою теорию, говорит о том, что я прав, и о том, какой длинный путь нам еще предстоит пройти.
«Не так уж и много, только дождаться очередной вылазки в Хогсмид и всё», — подумал про себя Натаниэль.
— Я уверен, — продолжал тем временем, Дамблдор, — вы понимаете значение того, что мы услышали. Уже в вашем возрасте, плюс-минус несколько месяцев, Том Реддл изо всех сил искал дорогу к бессмертию.
— Так вы думаете, что это ему удалось, сэр? — спросил Гарри. — Что он создал крестраж? Что потому и не погиб, когда напал на меня? Потому, что у него где-то надежно спрятан крестраж, кусочек его души?
