— Сгонять до аптечки?
Чимин сползает и угрюмо смотрит исподлобья.
— Сам схожу. А тебе потом поручу выполнить другое важное задание.
***
Когда получаешь ключ от сокровищницы, первое, что должен сделать - осмотреть залежи повнимательнее. Удивительные побрякушки Мин Юнги, до сей поры персонажа богоподобного, ныне приводят Чонгука в экстаз, когда он расхаживает по комнатам и дотошно разглядывает творческие беспорядки, ненароком наводя свои собственные.
Меховой коврик в гостиной, плазма на стенке, домашний кинотеатр, пара тумб, кожаный угловой диван и вазочки-статуэточки на полках - словом, классическая такая дизайнерская херня, какую найдешь в любом икеевском журнале. В еще одной комнате чутка пустовато: раскладушка и простыня вместо штор, Юнги объясняет это тем, что «комната для медитаций должна выглядеть отчужденной». Кухня тоже типичная (разве что холодильник усеян магнитиками со всякой необъяснимой милотой и изображением шахматных фигур), санузел не для бедных: с душевой кабинкой и джакузи. Унитаз, кстати, не золотой, а из чёрного фаянса, биде рядом из той же серии.
Но самое кайфовое и душевное место - огромная спальня-студия с выходом на просторный балкон, мимо которой не пройдешь и не продымишь. Чёрно-белая, с некоторыми яркими контрастами, она, пожалуй, столь же элегантна, сколь и её владелец. Все эти витиеватые узоры на огромной кованой кровати не что иное, как листочки ганджи, сама кровать закидана мягкими подушками, в которые приятно окунуться с разгона от порога. Над самодельным аэродромом-траходромом распростёрся неизменный флаг растафари, облепленный значками. В гардеробе, помимо качественного брендового шмота, коллекция шапочек, фенечек и футболок, клёвых кепок, которые Чонгук меряет и выпендривается перед зеркалом, пока хозяина нет дома. Аксессуары занимают отдельные ящички. Если продать, можно сколотить состояние, но Чонгук не решается даже трогать: жить-то хочется.
Несмотря на то, что Юнги кривляется и говорит, мол, дома много толкового не запишешь, надо всё равно будет выбираться в профи, рабочий угол оборудован от и до, усеян аппаратурой, проводками, наушниками, микрофоном, усилителями. На столе двадцати семи дюймовый «яблочный» IMac, микшерный пульт, синтезатор, под столом «маршалловские» колонки. Пространства для творчества достаточно, плюс комната обшита звуконепроницаемыми панелями.
Напротив, под тенью домашней пальмы, кресло-мешок в зелено-жёлто-красную полосочку, прямо за ним доска памяти, где красуется Боб Марли на концертах, постеры со львом, горизонтально натянутые лесочки, на которые Юнги задумал повесить свои моднявые очки-авиаторы и брелоки.
Что еще круче: тайна за тёмным стеклом. Там бульбулятор и аккуратно разложенные приборы/наборы для приобщения к прекрасному. Кладезь и неприкосновенные для чужаков дары.
Так, не особенно парясь, Шуга создал свой «рай на земле».
Между тем, Чонгук, пропагандирующий самостоятельность и живущий отдельно от родителей, забросил обиды и занятия по пол-дэнсу, взялся за ум и оправдывает мнение Юнги о том, что в целом, он парень хороший, «но малость пизданутый, совсем чуть-чуть». Возможно потому, что всё время после учёбы стал просиживать у хёна, у которого есть чему поучиться, с которым можно дискутировать часами (в тех случаях, когда он не засыпает).
Наверняка есть и другие причины - например, медленно просыпающаяся симпатия. Просто в Юнги нереально не втюхиваться, в его обаяние, которого он сам не признаёт и крутит пальцем у виска, рекомендуя тщательно обдумывать недокомплименты прежде, чем озвучивать.
«Завязывай, ты чё несёшь?».
А Чонгук носит в его дом продукты, прибирает, ухаживает за растениями. У него, очарованного, есть мечта: поселиться здесь в качестве соседа по квартире, и он вполне готов платить деньги, но бережёт предложение до момента, когда у Юнги наконец получится перехватить каннабиса.
Холодильник забит битком, бельё сушится. Горничная Чон выполнила свои обязанности и лопает арахис на кухне. Как вдруг в прихожей гремят ключи, хотя Юнги сто процентов вернётся не раньше девяти вечера. Взяв с плиты сковородку, Чонгук пригнулся и поспешил к выходу - встретить взломщика, вора и попаданца, как полагается. Ибо нехер в чужие дома ломиться посреди белого дня. (Как удачно, что Чонгук забил на пары!).
Он уже занёс руку для удара, как вдруг дверь явила преступника в белом кашемировом пальто, заваленного весом бумажных пакетов.
Оторопев, пришельцы дико уставились друг на друга.
— Тэхён?! А ты здесь что забыл…? — Сковорода мгновенно уходит за спину.
Он пошатнулся, выгружая ношу на пол, сложил руки на груди и нахмурился.
— А ты что? У нас с Чимином на правах лучших друзей дубликат ключей имеется. Но вижу, что и у тебя тоже. Видать, вы реально здорово сблизились.
Но не эти вопросы задевали их за живое. Они давно не виделись тет-а-тет, остыли и перезимовали прошлое, которое просочилось осколками в кровь и оставило шрамы. Несколько минут Чонгук собирался с духом, Тэхён налаживал дыхание. Перебороть неловкость удалось.
Непредусмотренный визит объясняется легко и просто, пока Тэ раскидывает ленточки и прочую праздничную мишуру.
— У Юнги сегодня День Рождения, я пришел подготовить площадку для его торжественной встречи, Чим подкатит через часик, когда подарок заберёт.
У Чонгука вид растерянного вомбата.
— Ты не знал, что ли? — Тэхён ощутил весомое превосходство и прищелкнул пальцами. — А вот.
Потом аппетитная задница Тэхёна покачивается на стуле, который страхует Чонгук, но наблюдает он почти отрешенно.
— Я ж без подарка даже! Блядь, неужели нельзя было сказать?!
— Забей. Юнги насрать вообще, он за праздник это не считает, а мы его поддерживаем потому, что Намджун его опрокинул. Лучше сгоняй комп включи, посмотрим, что заказывать из еды будем. И еще шарики надо надуть…
Но Чонгук упрямится, ломится за курткой, на выходе бросая:
— Скоро вернусь!
И вылетает вон.
От недостатка внимания и адреналина у Тэхёна неприятно сверлит в груди, он прикусывает губу, мирясь с тем, что того Чон Чонгука уже нет и не будет. Он его потерял. И не понимает, почему его все ещё должен волновать этот вопрос. Успокаивается.
— А, поебать, — говорит он вслух и берётся за надувание шариков.
Ему и так заебись, и нечего ломать дрова.
========== 3. as men ==========
Чимин крайне недоволен тем, что шарики представлены в виде цветных фаллосов, у него на Дни Рождения какие-то слишком правильные взгляды. Всё должно было быть по-человечески, оттуда это мельтешение и размахивание руками, наезды на избранника.
— Слышь, ну сними, если не нравится! — негодует Тэхён, семеня следом. — Я же в шутку, как лучше хотел…!
— Дурацкая шутка! А вот и сниму! — и, подпрыгивая, сдирает навешанное с таким трудом. — Юнги что, по-твоему, не такой же нормальный и желающий внимания человеческого?
— О, простите, святой отец! — громогласно парирует Тэхён и зажимает миниатюрное тельце к стенке, прижимается, опуская руки на бёдра.
Чимин вспыхивает и прикусывает губу.
— Эй… Ты сказал, тут Чонгук, да? Не знаешь, куда смылся?
— Какая разница, давай займемся этим здесь… — Тэ целует его в шею и настойчиво лезет под свитшот.
— Времени нет, — Чим выбирается из-под него и достаёт телефон. — У меня есть его номер, позвоню и попрошу купить нормальных шариков. А ты иди еду заказывай, пусть подвезут где-то к половине девятого.
Надувшись, Тэхён зашагал в комнату, а Чимин донёс до Чонгука послание и ушел на кухню: в конце концов, испечь торт для такого друга нужно самостоятельно и привезённые ингредиенты с рецептом с кулинарного сайта будут весьма кстати.
К приходу Чонгука на кухне пестрили последствия мучной войны (а он всё же душу вкладывал в чистку гарнитуры и столешниц!), ко всему прочему, он стал и невольным свидетелем того, как парочка кондитеров нагло и смачно сосётся: Чим подсажен на стол, Тэхён лохматит ему волосы и с жадностью изучает рот. Чонгук вовсе не обязан их терпеть.
