Дышать трудно, словно глотку напичкали трубками диаметром со спицу. Намджун вытащил из бардачка пачку сигарет и нескоро прикурил: огонек зажигалки закружился вправо-влево прежде, чем попасть в точку. Затяжка после длительного перерыва все равно что проба занюхать горящие угли, Намджун закашлялся и сквозь слёзы затянулся полегче.

В принципе, он согласен, что достоин такого исхода, достоин смотреть и страдать, может быть, почти плакать, что так не по-мужски и необязательно. Рассудок подсказал, что это естественно, а то, что глубже рассудка - вопило в истерии и требовало справедливости, безумно размахивая останками Фемиды.

Чонгук? Этот сосунок, который хихикал над каждой шуточкой Юнги и смотрел на него, как щенок? Да, он быстро возмужал. Но мальчишка испорченный, к тому же, спал с Тэхёном. Такой Юнги не партия. Представив, как Юнги стонет под ним, как тех нежных белых бёдер касаются чужие руки, Намджуна перекосило. Он выбросил бычок в окно и двинул прочь с парковки, пока не разбирая заполонивших чердак чудовищ.

***

Тэхён снова позвонил Чимину и наткнулся на конкретный игнор, съездил к Юнги, но там вообще никого не оказалось, точно все вымерли. Искусав губы, он долго простоял у двери, постукивая пальцами по дисплею телефона, но, вовремя сообразив, что Шуга откажется его слушать, нырнул обратно вглубь города.

В клубе зачиналась вечеринка, к одиннадцати у центрального входа вытянулась очередь, Тэ прошёл через чёрный, угрюмо показав охраннику пропуск, в нем закипело намерение расставить всё по местам.

В тёмном углу гримерной сидел Хосок, который разбирался с бумажками, вычеркивая из программки на неделю номера, которых по тем или иным причинам не будет. Чимин отказался от трёх выступлений и оставил только полуночные на выходных. Не из-за Тэхёна, а потому, что у его учениц будет выход в свет, и им нужны интенсивные репетиции. Хосок удивлен тем, что Чимин разучился делать что-то ради Тэ. Видимо, тот начинает понимать и нуждается в его внимании, как пёс.

Хосок не успел и поздороваться, как комнату затопило. Чимин вошел первым, с яростью отбросил пеньюар, который порвал один из надравшихся до чертиков клиентов, а следом нагрянул Тэхён, одичавший вид которого не сулил ничего доброго.

— Зачем пришёл? — сердито спрашивает Чимин, чьё тело сияет после трудного выступления, чьи мышцы накалены до предела и чей сексуальный силуэт жмёт на все эрогенные зоны.

Испытывающий взгляд-смоки, он поднимает бровь и шкурой чует: понеслась.

Не давая ни секунды форы, Тэхён опрометчиво накидывается на него с поцелуями и признаниями, грубо подсаживает на столик и прикусывает шею, вталкиваясь в пах. Чимин выгибается и до крови полосует его по лопаткам, шипя проклятия, быстро сменяющиеся стонами. Тэ с жаром целует его в губы несколько раз, вворачивает язык и сползает к груди, сдирает блестящие шортики и раздвигает ему ноги, а затем раболепно припадает к члену и начинает сосать, грязно поигрывая языком с головкой и балуясь пальцами с яичками. Хрипло вскрикнув, Чим бьется затылком о зеркало и дерет пряди его волос, прогибаясь в пояснице и вытягивая ножки, обутые в синие замшевые шпильки.

Схождение в поцелуе, Чимин раздевает Тэхёна и медленно лижет ему шею, покусывает ключицы и опускается на колени.

— Я люблю тебя, — Тэхён повторяет еще раз и на всякий случай, жмёт большим пальцем на пухленькие губки и позволяет им обхватить стояк.

Он задвигает в глубину опаляющего горла и треплет Чимину укладку, с радостью отмечает подтекший макияж. Чимин похож на шлюшку, его славную и на редкость верную шлюшку. Звук, похожий на всхлип: Чим полощет обилие слюны и тяжело глотает, надрачивая себе и виляя задом. Ему хочется. Сложно отрицать жажду тела, сложно от нее увернуться.

Развернув Чимина, Тэ ставит его раком, дав опереться локтями на столик. Тэхёну не нужно подсказывать, в каком ящике лубрикант и сколько его выдавить Чимину на поясницу, чтобы довести до сфинктера пальцами. От двух он хнычет, а от трёх размазывает лбом испарину по зеркалу и почему-то думает, как здорово было бы сейчас целовать себя взасос.

Прихватив Чимина за загривок, Тэхён наклоняется ниже и, водя членом по ложбинке, шепчет:

— Чимин-ни скучал?

— Чимин-ни хочет, чтобы ты его выебал, — рычит тот и наталкивается на подставленный член. — О, боже… Да…

И нет ничего приятнее, чем смотреть в затуманенные глаза Тэхёна и следить за тем, как его бёдра хлопают о ягодицы, как проскакивает его дурацкая привычка облизываться, сменяется дьявольской ухмылкой. Почему он выглядит, как божок, почему ему до̀лжно прощать?

Так надо.

Карнавал блеска подтянутых ног, икр, обоюдной стройности, идеальной совместимости и мокрых лужиц во впадинках тел. У Чимина соскальзывают локти, он вскидывает шевелюрой и протаскивает паленые гласные, как героиня хентайной оргии. Но искренне. Ему идёт. Им идёт быть пошлыми и бесстыжими.

Они пытаются сжечь здесь всё дотла, побег невозможен. Наш мир и наша анархия. Они дерзко заявляют об этом, и бесстыдно трахаются, наверняка не опасаясь ни людей, ни богов.

…Застыв, Хосок выронил бумаги из рук и провёл рукой по намокшей ткани джинсов, находя себя реальным и вполне живым, помимо того, возбужденным и даже кончившим. Дежавю. Бессмертный союз, сносивший ему крышу. Лучший порнофильм тот, что снят твоими глазами. Его обожаемый Тэхён никогда не будет с ним. Некто доказывает.

Чтобы видеть любимое лицо, Тэхён усаживает Чимина и беспощадно ебёт его, сотрясая мощными толчками. Чимин прижимается к нему, плавно скрещивая щиколотки на талии, и смотрит из-за плеча, его рот раскрывается, чтобы ловить воздух и выпускать трепетный голос. Прикусив Тэхёну мочку уха, он облизывается и душит очаровательной полуулыбкой, адресованной наблюдателю. Ему досталось всё это потому, что он любим.

Темп становится быстрее, Чимин держится из последних сил, пока бас Тэхёна не вырывается и не накрывает волной, он спустил в Чимина всё до последней капли и успел пасть, чтобы принять его и выпить, после вернуть с липких губ покорность, удостоверившись в абсолютном воссоединении. Объятия-путы.

Тэхён, слегка не в себе, влюбленно гладит Чимину колени, и тот хватает его за шею, клыком подцепляя губу. Вдруг их разводят в стороны, придерживая за макушки.

Хосок оказывается в центре бала, его грудь тяжеловесно поднимается и опускается, он не отдает себе отчёта о том, что делает.

— Вы чокнутые… — он жалуется на них, умоляюще обращаясь к Чимину в большей степени.

Тому, кто владеет цепями.

— Покажите, как вы это сделали тогда, — с придыханием приказывает Чим. — Как целовались без меня. Ну же.

Тэхён насторожен и напуган, читает в глазах партнёра какое-то послание. С его разрешения он подается вперед и слабо целует Хосока, который отвечает с жаркой отдачей и пачкает пальцы о его взмокшие плечи. Чимин подумал, что схема замкнётся.

Нахуй правила.

========== 8. division ==========

Замешкались в прихожей, долго справлялись с замками, запретами и усложненным ритмом дыхания. Поспешно выворачивали куртки наизнанку и путались в них ногами, почти рассмеялись, но не успели - развернувшись друг у друга в руках и запаяв рты поцелуями. Один опаснее другого, у Юнги загорелись кончики пальцев, почти всегда холодных до этой минуты. Он прочувствовал бегущие от лунок ногтей искорки и поймал их где-то на сгибах локтей, куда впились пальцы Чонгука. Когда у него кончилось терпение и началось абсолютное желание, Юнги уловил, что потерялся, не ощущая ни требований, ни намёков.

Вокруг так темно, а от Чонгука пышет жаром, о его плечи бьются запястья, и его руки медленно спускаются с талии на бёдра, подсказывая, что у Юнги есть контуры, и он до сих пор здесь. Хён подает признаки жизни лишь слегка задрав младшему мягкий рукав. Осторожно и без напора, Чонгук почти элегантно расстёгивает ему рубашку, откалывая пуговки на ощупь, и весь путь вниз по шву слышны только его цепляющие вздохи. На высоте собственного роста у Юнги еще никогда не кружилась голова, он вжался в стену и сиротливо съёжился, потом вздрогнул, вспыхнув заново от поцелуя, которым Чонгук подписал его правый сосок.