— Жесть какая, — Тэхён наконец выплюнул жвачку, поёжился.
В дальнейшем ему ничто не мешало подавлять рвотные позывы и наблюдать за тем, как хорош Хосок. Честно говоря, он не раз обсасывал идею его «купить». Но отступал, понимая, что потеряет интерес, едва только получит желаемое.
Приходя в клуб по наитию, Тэхён чувствовал, что должно произойти ещё нечто особенное, связанное с этим местом, предвкушал и надеялся. Надеялся, что ответ возникнет на горизонте, что угрюмость тамошних стен снова вызовет в нём прилив решительности, как впервые. Он и впрямь намеревался измениться в лучшую сторону, но всякий раз просыпался у Юнги под боком, находя под языком горечь от принятых увеселительных. И хорошо, если рядом действительно оказывался Юнги, а не кто-то другой.
Тэхён терялся, не зная, куда направиться и где пустить якорь, не знал, что нравится ему сильнее. Свобода и блядство под соусом лжи и лицемерия или же истинное желание разорвать вакуум изнутри. Он отрекался от себя и тут же защищал, нежась в теплоте взбитой постели и вкушая еду, приготовленную кухаркой, влезая в вещи, выстиранные прачкой, и получая деньги, заработанные родителями. Таким образом, он превращался в змею, кусающую себя за хвост, и злорадно щёлкал зубами, продолжая угнетать тех, кого считал слабыми. Таких же заключенных в тюрьмах своего эго.
Юнги не считал партнёра правым, но и разбирать на шестерёнки не планировал. Их дороги с Тэхёном пролегали параллельно и на разных высотах. Если упадёт Юнги - что ж, ему не впервой, Тэхёну же предстояло разбиться - трещин на нём с лихвой. Вылизывая его ванильную шею, Юнги предчувствовал, что с мальчиком творится неладное, но как и всякий чёртов раз - он ставил на то, что Тэхён разберётся или исчезнет. Ко всему прочему, его не касается.
«Не касается ведь, правда?»— спрашивал Юнги у своего отражения и находил в глазах прямо противоположный ответ.
***
В назначенное время Хосоку пришлось ждать у метро дольше обычного, он начал нервно поглядывать на дисплей телефона. Проскочи ещё несколько минут, и он бы написал Чимину, чтобы добирался сам. И как по волшебству, Чимин бежал навстречу, активно размахивая руками.
Чимин удачно пристроился в уборщики и скрывал род деятельности от родителей. И с того дня, как они начали работать вместе, Хосок стал замечать, что утерянное настроение возвращалось частями. В Чимине таилось что-то такое, чего Хосоку хотелось бы получать ежедневно. Понимание. Многотонное. Какое всегда присутствовало в отношениях с сестрой. Даже если молчишь или не так дышишь - Чимин обязательно заметит и подберёт нужные слова, тональность. Он не упрекал Хосока в том, каким способом тот отрабатывает долг, а также сознался, что видел его на ринге, но больше туда ни ногой. Хосок решил, что им каким-то образом суждено пересечься.
— Спринт? — подшутил Хосок, пойдя навстречу опоздавшему. — Самое то перед вечерней сменой, старина.
— Есть… немно… го… Ага, — разгибаясь и тяжело дыша, Чимин поднял голову, смахнул пот со лба и улыбнулся. — Прости, я задержался: хреновы учебные дела.
О том, что его добила контрольная, которую он дописывал за Тэхёна, он предпочёл промолчать. Хосок смотрел так, словно бы догадывался.
— Не умеешь ты врать, Чимин.
Ох, он умел. Только у Хосока срабатывало на него необъяснимо острое чутьё.
— Ну, не всё рассказывать - не значит врать, — возмутился он и смешно поморщил нос. В такие минутки Хосок успевал рассмотреть бесконечно милое лицо и мимику. — К тому же, я здесь, так что вопросов никаких.
— Полчаса… — сокрушился Хосок. — Менеджер озвереет.
— Я тебя прикрою, — подмигнул Чимин.
Этой дружбе ничего не мешало, в неё не вносили мусор, просто мирились с тем, что он повсюду, в ней не старались казаться лучше, чем есть и вкладывали максимум искренности, разделяя мысли и чувства, недоступные для других.
Хосок считал, что страхи Чимина прямиком из детства. Ему уделяли слишком много внимания, и тот не научился быть отдельной частью общего организма, из-за чего так или иначе заделался зависимым от оценки со стороны.
Вообще, Хосок не делил людей на категории, не испытывал неприязни: своих проблем навалом. Чимин переживал, что не влезает в вещи, которые ему нравятся, Хосок поддерживал: «Забей, а. Не похудеешь - я знаю один классный магазинчик, там любого одеть можно». Он знал, что Чимин отреагирует против, заворчит. «Ещё чего! Вот увидишь, настанет день, когда магазины сами захотят меня примерить!». Они смеялись и ели свои диетические салаты.
Сильнее всего Хосока поражала целеустремлённость этого большого человека, его нескончаемое терпение и готовность к самопожертвованию… Чимин проявлял стойкость, и тут же мог предстать сущим ребёнком, а потом рассуждал по-стариковски и мудро. Между прочим, он ужасно сочувствовал Сонхи, но всё же заметил, что она здорово виновата и сама. Хосок не отрицал и не искал оправданий. Да, им пришлось нелегко, но паять боль героином всё же последнее дело.
И на ходу, и на месте любые разговоры клеились у них так ладно, что Чимину казалось, начни он любую фразу - и Хосок непременно продолжит. Ему не претило то, что Чим открыто восхищался его талантами. То есть, его самооценка пребывала в полном порядке. А Чимину так не хватало кого-нибудь, кого не штормило бы от излишней гордости и не убивало ничтожностью, кого-то обыкновенного и всё же достаточно уверенного в себе.
Чимин шёл рядом с Хосоком, стройным, красивым и заметным, он так гордился тем, что имеет подобного друга, готов был превозносить все его лучшие качества до уровня божества. Внимательный к его нелёгкой судьбе, внимательный к любому состоянию, он в кратчайшие сроки изучил Хосока и уже придумал, что дарить ему на Рождество и на День рождения. Пожалуй, он боготворил его. И благодаря его же появлению в роли идеала, сдерживал слёзы в тренажёрке и не набрасывался на холодильник. Хосок непринужденно шутил, непринужденно общался и даже веселился, Чимин растворялся в его компании и переставал заботиться о том, как смотрится, о том, с какого боку на него не так косятся. Всего один человек - и твой мир не такой, как прежде.
Хосок неохотно говорил о пятничных схватках, проходящих раз в две, а то и три недели. Свой долг он отрабатывал успешно. На вопросы Чимина, где учился драться, отвечал, что посещение секции каратэ в школе не прошло даром. Хосок надеялся, что его новый друг будет как можно дальше от всего дерьма. Странное желание защитить его появилось самостоятельно и почти незаметно.
Позже Хосоку открылось, что Чимин обаятельный малый, и когда однажды он сможет танцевать, он увидит это первым. И его интриговал тот далёкой парящий Чимин, становившийся его собственной рухнувшей мечтой.
***
Дни обрывались быстрыми закатами, погода продолжала портиться и капризничать, промерзали улицы, небо налегало на пики высоток и всё чаще прятало солнце за толстым слоем туч.
В один из таких сонных дней Чимин проснулся и встал на весы. За три с половиной месяца он распрощался с десятью килограммами, но похвалил себя скромно. До параметров Хосока, скажем, ему предстоял ещё долгий и несъедобный путь.
В тот же день, когда делать ничего не хотелось, а в послеобеденный перерыв и рюкзак отягощал уставшие плечи, случилась краска. Именно так. Лимонно-жёлтая яркая краска, плывущая подтёками вниз по дверце шкафчика в раздевалке. На полу изодранными валялись учебники и блоки, акт вандализма и насилия над неодушевлёнными предметами выглядел жутко.
Студенты косились на владельца, пытаясь не подавать виду из соблюдения субординации: Тэхён всё-таки не последний человек в вузе. Осторожно выглянув из-за плеча высокого сокурсника, ошарашенный Чимин прижал к груди учебники и выдавил вздох, отчеканив не вслух недвусмысленное оскорбление.
«Педик».
Лицо Тэхёна пребывало в каменном спокойствии, но Чимин, побыв с ним дистанционно «рядом» на протяжении нескольких месяцев, почувствовал: нет. Изнутри Тэхёна колотило и жарило, окажись у него в руках пистолет - он бы выстрелил в лоб любому, кто посмел бы отпустить шуточку.
