Неслышным звоном ознаменовалось окончание подготовки. Музыка стихла. Вдруг Анжело, неизвестно когда появившийся рядом, схватил Чимина за шею и заставил опуститься на колени.

— Преклонись.

Чимин наблюдал за тем, как в разных частях комнаты люди бросают свои дела, чужие тела и все, как один, в равной степени готовые дать головы на отсечение, падают ниц. Внутрь, на обшитых бархатом носилках, внесли поджарого бледного мальчика, затем хором читали молитву. Чимин молча выжидал, когда действо завершится. После огненного знамения и восхваления единого Бога, он и вовсе отвернулся, не выдержав происходящего кошмара. Жертву насаживали на крючки, но та почти не роптала, только жалобно подвывала под всеобщее ликование.

Сам Чимин не сказал бы, что успел в какой-то мере отрезветь, но его уже начинало тошнить, желудок отторгал съеденное. Воспользовавшись заминкой, он поторопился к двери, ведущей в уборную. Полз на четвереньках, представляя, как это унизительно и мерзко. Гнилостный путь перед освобождением.

Чистка пошла на пользу. Сознание действительно прояснилось. Чимин умылся холодной водой, слушая отзвук гипнотизирующих песнопений, посмотрелся в зеркало и, обмотав кулак оторванным с накидки клочком, решительно вдарил по нему, поморщился, стряхивая кровь. Призрачная боль, поначалу ходившая по отсутствовавшим нейронам, двинулась ближе под кожу. Чимин с радостью ощутил её, приходя в себя. Отражение безобразно разошлось трещинами. Отдышавшись, он вышел обратно в зал.

Там началась сексуальная феерия, оргия во славу Баала, беспрерывное животное сношение. По кругу ходил непонятный золотой кубок, и очередь дошла до Чимина. Анжело поприветствовал его очередное появление кивком и приказал следовать ритуалу, испить, вкусить и приобщиться.

— Что это? — Чимин силился перекричать возобновившуюся музыку, но тщетно.

Барабаны отбивали будоражащий такт.

Его заставили выпить нечто похожее на вино с неопределенным металлическим привкусом. Когда пойло вернулось к началу, Чимин закашлялся, догадавшись, чем они разбавили спиртное. Кровью. Порезанного человека, медленно умиравшего там, на покачивающихся цепях.

Отвернувшись и держась за стену, Чимин ждал, когда отпустит приступ аритмии и лёгкие пропустят глубокий вдох. Он должен был удержаться на ногах. Впервые он боролся с кайфом, химически поступающим извне. Не бросался ему навстречу, а бился за право соображать яснее, двигаться по желанию и видеть чётче. Вразрез тому прежнему тяготению к алкоголю, наркотикам и… Тэхёну. Нет, Тэхён не входил в разряд зависимостей, он его чистая панацея. Не только ради его счастья Чимину хотелось сию минуту взять себя в руки, но и затем, чтобы не разложиться до полумёртвого состояния, закончив задолбленным щенком, калекой и одним из тех беспомощных овощей, которых показывали на расстоянии вытянутой руки.

От ряда двинувших в мозг насыщенных кадров, Чимин всхлипнул, поздно найдя на руках следы собственных слёз. Кончить так, разодранным на коврах, затраханным и насквозь мокрым - не тот итог, какой бы Чимин посмел показать Тэхёну.

— Чимин… — и коснулись не руки Тэхёна, а чужие, не его губы, но отвратительно похожие из-за дури. — Ты поранился?…

Он зажмурился и, борясь с отвращением, обнял Анжело и горячо поцеловал в ответ, зашептал на ухо приглашение убраться отсюда. Максимально срочно.

— Всё это пустяки. Трахни меня, — Чимин плевался словами, затягивая покровителя в западню, забрасывая петлю рук ему на шею.

И поразительная гибкость Чимина, его природное обаяние - внесли свою лепту. Анжело поддался. Они поднялись, дошли до спальни и заперлись на замок. Чимина отбросило на кровать, макушкой он ударился о жёсткое изголовье. Наступая на него, Анжело избавился от халата. Практически всё его тело, пусть и подтянутое, вызывало отторжение из-за уродливых шрамов, пятен рябой кожи, стянувшейся розоватыми пятнами. Дрогнув, Чимин прикусил разбитые костяшки.

Томно постанывая и облизывая пальцы, он приманил к себе, раздвинув ноги. И в тот момент, когда Анжело склонился над ним, Чимин двинул ногой ему в лицо и, избегая ответного удара, увернулся в сторону.

Перед тем, как ушибиться, он обратил внимание на канделябр, покоившийся на комоде. Схватил его машинально и с размаху ударил Анжело по голове. Рыча проклятия, тот не сдавался, нападая и норовя уцепиться за Чимина, чудом уклоняющегося от прямых атак. Как-то на удачу получилось вывернуться и нанести удар сзади. Рухнув, Анжело ненадолго отключился.

Обливаясь потом, запыхавшись, Чимин застыл над обездвиженной фигурой. По грудной клетке изнутри колотило молотом. Он заметил, что пальцы Анжело шевелятся. Тот снова пытался подняться. Чимин словно попал в сцену-тягомотину, разворачивающуюся на дне аквариума. Он двигался или плыл, наблюдая дикость чужими глазами.

В одночасье понял, что нужно развернуть и придавить Анжело, схватить за шею и занести кулак. Чимин никогда не слыл задирой и не дрался, как другие мальчишки. Не знал, как выбивать зубы или ломать носы. И сила в нём спала, не находя применения. Стянув с края подушку, Чимин приложил её к продолжавшему кричать убийце. Себя таковым не чувствовал. Тело под ним содрогалось и зашлось конвульсиями. Сжав челюсти, Чимин продолжал, пока не лишил жертву всякой уверенности в превосходстве, не оставил жизнь на волоске.

Затем он подобрал канделябр и, шатнувшись, пугающе улыбнулся. Толкать речи не собирался. Тэхён тоже не любил многословных ремарок.

Чимин и знать не знал, что в нём имеется столько неистовой силы, гнева, выстраданного осадком виденных кошмаров. Ни выставленные вперёд руки, ни причитания о пощаде Чимина не останавливали. Он разбивал тяжёлое серебро о крепкий череп, размахивая орудием с выдержкой бывалого мясника. Пока не раздробил его до неузнаваемости и не забил Анжело до смерти.

Окропленный кровью, Чимин дёрнулся и выронил тяжесть из рук, разом ослабев. В ушах звенело. Он ретировался и услышал взрыв людского крика, дробящийся свистом пуль, высекающих искру из-под глушителя. Одеревенев, простоял за кулисами расправы несколько минут, затем открыл дверь и спустился вниз. Мужчины в чёрных накидках расправлялись с сектантами, расстреливая люд поголовно. Месиво и завеса душка с примесью метала и пота. Крови вокруг натекло лужами.

Повеяло ветром снаружи. Вход был открыт.

Обалдело озираясь, Чимин босиком шагал по чужим телам, костям и не мог понять, что происходит. Они не целились в него. Как будто не видели. Добивали женщин, мужчин, юношей и девушек, некоторых детей. Чимин шёл напролом, к выходу, остро ощущая потребность в свежем воздухе. «Чёрные» проходили мимо, не интересуясь им, невидимым и крошечным.

Чимин вывалился за порог, отполз куда-то за угол небольшого здания и, скованный ужасом, побрёл прочь. Часто оборачивался, полагая увидеть за собой убийц. Но никто не гнался за ним. Спотыкаясь, он бежал куда глаза глядят, падал и, вставая на четвереньки, снова прибавлял ходу, царапая стопы о щебень.

Вымотавшись, отклонился от курса и свалился прямо в придорожную грязь зарастающей травой обочины.

***

Показалось, что далёкие звуки автоматной очереди и вой аварийных сирен - лишь отголосок просмотренных давненько боевиков, что Юнги, к несчастью, пришлось застать вживую. Он открыл глаза так быстро, и так лихо поднялся на ноги, стараясь не тревожить Хосока, что к зараставшим порезам волной прилила жгучая боль. Хапнув с тумбы предусмотрительно оставленных Хосоком таблеток, падре рванул на балкон и оцепенел.

Покой и тишь покинули Катанию всего за одну ночь. Столпы дыма прорезали жилы улиц. Продырявленный город местами полыхал, раздавались крики и ругань. Буднее утро не отдавало больше запахом пекарен, не звенели звоночки на велосипедах почтальонов, и мирное небо окрасилось кроваво-красным, не от восхода, а от зарева полыхавшей площади. Огонь пожирал церковь, раздуваясь могучим драконом и разъедая металл колоколов. Юнги стало дурно от запаха гари, ударившего в лицо. Он зашёл внутрь, ища глазами место, куда положил кольт, продрогнув изнутри. И столкнулся взглядом с Хосоком, сидевшим на кровати с лицом, выражавшим не менее, чем шок и не более, чем вопрос, что им делать. Сожалеть и паниковать Юнги не имел права.