Лицо матери таяло в памяти настолько быстро, что Тэхёну становилось не по себе. Возможно, ему приснились её тоскливые глаза потрепанной игрушки, а кулон, покоящийся в кармане, они с Чонгуком купили где-нибудь на барахолке. И не было покушения, взрыва, смерти отца, как и его в целом. Он подвергал сомнению своё существование, как личности. Что мы есть без прошлого? Возможно, Тэхён пересёк океан свёртком в плетеной корзине, и его подобрал милосердный остров. Не важно, когда это случилось. И нашли его не взрослые, а мальчишки, они вытащили его из песка и, отряхнув, указали правильную дорогу. Потом шли по обе стороны, дав право вести.

Он словно наелся глины, и слова застывали на языке. Неприятный озноб долбил суставы. Паниковать смысла уже не было, как и предаваться огню самобичевания. Чонгук наконец вышел из машины и встал рядом, плечом к плечу. По взгляду понять невозможно, что довлело над ним в данную минуту, немного недоумения, сердитости и взрослого, неумолимо взрослого понимания. Чего-то ещё, что глубже, чем ревность. Тэхён принимал то, что Чимин для него не может значить так же много. Он не стал задавать ни единого вопроса, попрекать или пробовать свалить вину. Никакой злобы и ни строчки из гневной тирады, задуманной за десять минут до аварии идеального плана. Они оба виноваты. И невиновны одновременно, никому ничем не обязаны. Имелась весомая причина для молчания, в разы усложнившая дыхание и делающая соприкосновение влажной от духоты кожи таким неловким.

Чонгук делал вид, что его забавляет лимонно-жёлтая зажигалка, и он щёлкал ей до тех пор, пока Тэхён не обхватил его ладонь, погасив надоедающий звук. Встав напротив, он смотрел проникновенно. Чонгук же без труда уловил, что он растерян, попросту испытывая то же самое.

— Давай начистоту. Если вернёмся вдвоём, они тебя прижмут?

— Учитывая, что я не могу связаться с теми, кого оставил в сообщниках…

— Чёрт, — Тэхён сплюнул и тяжело вздохнул, с горя пнул носком валявшуюся на обочине жестянку.

Чонгук не мешал ему резвиться и выпускать пар.

— Ты что, хочешь отправиться в одиночку? — попадание в яблочко заставило Тэхёна приосаниться. — Ну уж нет. Мне проще убить тебя, чем снова отправить туда без прикрытия.

— Я тронут, конечно, но это рискованно…

— Беспокоишься за меня? — Чонгук взял его за подбородок.

— Да, — уверенно повторил он и тише спросил: — Ты всерьёз мог бы убить меня?…

Неожиданно, но Чонгук достал пистолет и надавил на живот, достоверно доказывая, что за ним не постоит. И Тэхён, вздрогнув, медленно разразился хохотом сквозь слёзы, как душевнобольной, отмотавший срок в психушке за опухоль мозга. Наталкиваясь на ствол, Тэхён потянулся к нему, прижался к губам и остервенело поцеловал, возбуждаясь от того, что находится на мушке. Они неистово целовались, увлекшись надолго, словно всем самолётам приказано задержаться или рейсы велено отменить. Чонгук придержал Тэхёна за волосы и, оттянув, приставил дуло к мокрым губам.

— Зачем нарываешься? Знаешь ведь, что я не всегда отвечаю за свои действия.

— Убей меня, — его пальцы надавили на суставы Чонгука, и красный рот расплылся в улыбке.

Он бесстрашно смотрел из-под густых ресниц, отчаянно привлекательный в попытке приложить к обоюдным отклонениям невзрачное кокетство. О да, Тэхён знал его, без прикрас и фальши, выучив сквозь целлофан и верёвки. Знал о заколоченной гвоздями психике, о шаткости помыслов и спонтанности действий. С Чимином он рос, с Чонгуком - вырос.

— Придурок, — фыркнул Чонгук и, прикусив ему нижнюю губу, грубо засосал, затем попробовал легонько отпихнуть от себя, но Тэхён вцепился в воротник рубашки. — Что ещё?

Тэхёну нужно туда, вырваться из миража, построенного специально для него рая. Размен неправильный. Тупиковое чувство. Минимум слов. Они успели перерасти тот период, когда фразы вставали бы поперёк вопросов долга и чести. Рано возмужавшие и оттого бескомпромиссные.

— Ты со мной, — выдохнул Тэхён, утверждая их союз фактом. Ни слезливых прощаний или просьб остаться. Одной семьёй до самого конца, что бы ни случилось. — Мы клялись.

Усмехнувшись, Чонгук отвёл взгляд.

— Клялись, да… Вот только что в клятвах смысла, — и похлопал по капоту, глядя прямо и с вызовом. — Лады. Хватит болтать. Поехали.

Тэхён придержал его за руку, вцепился, как ненормальный. Может быть, настаивал задержать себя, переубедить или заставить поверить в то, что сказанное не было произнесено никогда. И у них снова будет один дом, берег, ласковые и безумные ночи, а в целом - ни одного сомнения. Гулявший между ними призрак тёплого ветра разразился порывом, разметав придорожную пыль, закручивая её вихрем.

Чонгук взял его за шею и попытался выдавить несколько фраз. Обрывками.

— Я… — он полюбовался недоумевающим лицом напротив. — Больше всего жалею о том, что не появился раньше.

— Что ты…

— Хочу, чтобы ты знал, — несдержанно перебил Чонгук. — Я бы не держал тебя на цепи, если бы на то не было причины. Не связывал бы, если бы этого не нужно было делать.

— Мы же прятались от кого-то…?

Тэхён не собирался взваливать на его плечи груз ответственности за экзотичное заточение. Трудно предъявлять претензии к пунктам, к которым у самого лежит душа.

— Да… — быстро повторил Чонгук. — Мы прятались, Тэхён.

Он недоговаривал что-то и достаточно весомое. Чтобы не волновать Тэхёна или сбить с толку как-нибудь позже. Тэхёну не понравилась нарочитая скрытность, холодная бесцветная маска, что невозможно прочесть. Его партнёр готов жертвовать, но не критически. Не тем, что отвоевал такой ценой.

Или же Тэхён попросту не мог представить их возвращение, как долгожданных и своевременных, а не холодных и бесполезных.

Едва они успели обменять билеты, как Тэхёна снова скрутило, выхлестнув неплохое самочувствие на раз. Он не спешил бы ссылаться на стресс.

Сжимая кулаки, Чонгук смиренно ждал у туалетной кабинки и слушал рвотные звуки, затем дошёл до аптеки и купил дешёвый препарат, способный ослабить мучения, но не прекратить. Резкое прекращение, казалось, могло нанести вред. У Чонгука имелся опыт в подобных делах и ошибался он редко. Пока читал инструкцию, фоном думал, что вряд ли им удастся улететь с той же атмосферой за плечами. Либо удастся, но не целыми. Не такими, как раньше и не такими, какими они были здесь всё это недолгое время. Чонгук не отвыкал от страсти и похоти, но отвык от того, что вышло их с Тэхёном невероятной ошибкой, их не рождённым дитя, он отвык от нежности и ненамеренной заботы не по приказу и расписанию. Он хотел бы подставить ему плечо, нести на руках, но не баловать. Изувечить и исцелить.

Обстоятельства подозрительно играли против. И запаздывающие вестники, какие могли бы рассказать о местоположении бывших собратьев, и просыпающаяся ломка изнутри.

Чонгук уходил на перекур, разъярённо думая о переменах. До вылета меньше часа. Нервы на пределе. Не выдержав, он вошёл и сел позади Тэхёна, обнимая его. Ощутил, как плоский живот под ладонями разрывали спазмы, и боль разрослась на двоих. Они вместе смотрели на сияющий белый фаянс и исчезнувшую воронку воды. В качестве несчастной жертвы токсикоза Тэхён отирал губы подрагивающей рукой, натужно шептал о том, как ненавидит всё это, но не Чонгука. Чонгук помог ему подняться и заставил выпить таблетку.

— У меня нет точных координат, — проронил он, пока Тэхён умывался и приводил себя в порядок.

— А идеи есть? — Тэхён серьёзно смотрел на него в отражении. — Оружие мы найдём, я обеспечу нас чем угодно, как только явимся.

— Похоже, ты упускаешь маленький нюанс, детка, — тихо напомнил Чонгук и подождал, пока с мокрой Тэхёновой чёлки по лицу скатятся все капельки. — Фактически ты мёртв.

Теснота в его груди стала подобием дирижабля, застрявшего между скал. Тэхён с трудом продохнул, кивнул и оторвал наконец бумажное полотенце, чтобы вытереться. Вот он и вошёл в положение Чонгука, как утопленник в болото, наелся тины и захлебнулся. Положение незавидное и неудобное. Он и подумать не посмел, что его могли похоронить и поднести цветы к могиле, наверняка выросшей из-под земли там же, где рядышком преклонялся он, чтобы рассказать, каково подъедать земные крошки.