— Она приказала никого не впускать, включая тебя, Локсли, — с этими словами громила тыкнул жирным пальцем в грудь Робина, с трудом пряча довольный оскал.
— Не забывайте с кем имеете дело, — прошипел Робин, уже не в первый раз угрожая этим болванам.
— И с кем же? С бывшем разбойником? Вором? Или везунчиком, сумевшим залезть под юбку Королевы, — после этой реплики оба расхохотались, не замечая, как сжал кулаки Гуд.
— Ну как, хорошо проверил, что у нее между ног? Говорят, та еще чертовка в постели. Не так ли, Локсли?
Робин закрыл глаза, медленно считая до десяти и надеясь, что Реджина не слышит этой похабщины по другую сторону двери.
— Чего молчишь, Гуд? Не хочешь рассказать своим товарищам какого это, иметь Злую Королеву?
Один мощный удар и смех утих, сменившись на протяжный стон упавшего солдата. Мужчина схватился за челюсть и яростно взирал на нахмуренного Гуда, который из последних сил старался сохранить остатки самообладания.
— У… у.. ублюдок, — просипел тот, поднимаясь на ноги и замахиваясь в сторону разбойника. Но вор ловко увернулся и толкнул тушу громилы на слабака Уильяма, который все это время старался спрятаться за спиной приятеля. Откинув кучку идиотов в сторону, разбойник кинулся к двери и осознал, что она заперта изнутри. Злость на мгновенье испарилась, уступая место смирению, но это лишь до тех пор, пока за спиной Робина не раздались все те же отвратительные голоса.
— Видимо, великий и известный Робин Гуд впал в немилость у Ее Величества.
— Может не настолько он и «великий»? — задыхаясь, смеялся за спиной Уильям, похрюкивая словно свин на ежегодной ярмарке.
До побеления костяшек Робин сжал ручки двери, и только когда понял, что ему никак не выломать эту чертову металлическую преграду, он отступил и резко развернулся, собираясь уйти.
— Неужели Реджина так хорошо работает язычком, что ты так рвешься к ней, Гуд? — эта безмозглая фраза, прилетевшая в спину, подействовала не хуже эля в местном трактире.
С яростью Робин бросился на громилу, сбив того с ног и нанося удары за ударом по его жирной морде, до тех пор, пока кровь не залила все лицо.
— Не смей произносить ее имени, грязный ублюдок! — рычал разбойник, не обращая внимания на то, что мужчина под ним, давно перестал сопротивляться.
Робин точно убил бы несчастного, если бы не подоспели другие парни в черном обмундировании, на лица которых, Гуд даже не взглянул. Они оттянули его от полуживого напарника и удержали, когда Робин рванул вперед, чтобы добить лежачего.
Не желая выглядеть жалким перед солдатами, разбойник вырвался и, выпрямившись, произнес:
— В следующий раз, я вырву твой поганый язык.
Это было последнее, что он сказал им прежде чем уйти.
***
В настоящее время
— Слава Господу, Ваше Величество, что вы сразу обработали раны, иначе боль бы была во сто крат сильнее, да и порезы затягивались бы дольше, — лекарь без остановки благодарил Всевышнего за то, что тот спас Королеву от неминуемой гибели.
Реджина лежала на животе, порой ворочаясь от жжения в области поясницы. Почти каждые несколько часов лекарь приходил в покои Королевы с очередным флаконом какой-нибудь жидкости, которая чудесным образом смогла бы быстрее излечить раны на спине. На самом деле они не были столь опасны да и дискомфорта приносили не так уж и много, просто в эти дни Королеве пришлось сменить жесткие корсеты на более воздушные ткани, которые не царапали и уж тем более не давили на больное место.
От сна на спине пока что тоже пришлось отказаться, хотя, если быть достаточно откровенным, любое прикосновение к израненной коже отдавалось легким покалыванием по всему телу. Неприятно, но терпимо.
Дождавшись пока лекарь покинет покои, Реджина встала и снова натянула на плечи халат, который после горячей и, черт ее знает какой на этот раз, чудодейственной жидкости, приятно охлаждал тело.
Она позволила себе пару секунд насладиться этой прохладой, а затем снова облачилась в королевское платье.
Дел было гораздо меньше, чем она ожидала. Солнце полноправно царствовало на небе, и не думало уступать место луне, которая вела вслед за собой темную, прохладную ноябрьскую ночь.
Реджина вышла на балкон, поежившись от легкого ветерка, пожалуй, единственным признаком предстоящей зимы. Она вглядывалась в зеленеющую кромку леса, словно надеясь увидеть там знакомый силуэт лучника, мыслями к которому уже не раз возвращалась. Или, если сказать по-существу, возвращалась постоянно. Она думала о нем слишком много, и даже не замечала этого.
Нельзя сказать, что Королеву мучила совесть, но что-то в груди неприятно зудело каждый раз, когда брюнетка думала о разбойнике, которого предательским образом оставила одного черт знает где, да еще вдобавок без какой-либо возможности и причины вернуться. Полная свобода. Можешь уходить, можешь возвращаться. Тебе решать, вот только… понял ли разбойник, какой ему дали выбор?
Лучнику не привыкать засыпать под открытым небо. Еловые ветви вместо кровати и высокие сосны вместо стен более роднее, чем каменные своды чужого замка. И как бы он не рвался во дворец, все-таки не мог не насладиться этим моментом, когда его душа и тело вновь соединилась с природой. Лежа на собственноручно собранном подстиле, Робин вновь и вновь прокручивал в голове событие последних месяцев. Неужели все это действительно случилось с ним? Словно сон. Приятный, реалистичный сон. Такие мы обычно очень долго ждем, но так редко имеем возможность увидеть. Хотя снилось ли когда-нибудь кому-то нечто подобное? Робин перевернулся на другой бок и подложил руки под голову. Затянутое тучами небо не было столь пленительно, как в ясные дни, мысли перестали вторгаться в голову, но сон не собиралась навещать мужчину, поэтому всю ночь он ворочался, так и не заснув.
Реджина все еще стояла на балконе. Зажмурилась и сильнее сжала балконные перила, согревая холодный камень вырывающимися крупицами магии. Она была зла, о Боже, она была чертовски зла, но… только на себя. Мысли путались, она чувствовала опустошение. Физическое, телесное… Все сразу. Будто всю боль и усталость слили в один большой чан, и она окунулась в это месиво с головой. Робин стал навязчивой идей. Поначалу игра, идеалистическая постановка, некий научный эксперимент, который она ставила для себя, в угоду скучным будням и серости королевской жизни. Но только поначалу.
Его образ заползал в душу, мостился, в, казалось бы, уже мёртвом участке ее тела. В самом сердце. Где-то между местью и ненавистью горела маленькая искра под названием любовь. Любовь — какое отвратительное слово. Она была уверенна, что, если скажет его вслух, ее вырвет. Неужели Королевское сердце настолько очерствело? Скорее всего да.
Реджина вспомнила, как часто папа рассказывал ей сказку про Королеву, которую лишили сердца. Она стала черствой и безразличной к любимому, близким, к себе. Подозревал ли он, что эта выдуманная история станет пророчеством для его маленькой принцессы? Если бы папа только узнал об этом. Господи, если бы он узнал, в какое чудовище превратилась его девочка, он бы не выдержал. Или же просто не поверил.
Реджина почувствовала, как щеки обжигают слезы, а ресницы отяжелели от влаги. Мысли об отце всегда вызывали у нее слезы, и все потому, что она просто не знала где он. Хотя нет, знала. Кора забрала его с собой. На самом деле Реджина знала достаточно, но что мешало ей? Реджина всегда имела четкий план. Она выбирала для каждого дела время и день. Так отчего же возращение отца она отложила на самую дальнюю полку? Острая боль пронзила грудную клетку, и она почувствовала укол острия при выдохе. Кажется, Королева только сейчас поняла, как сильно ей его не хватает. Не хватает ласковых отцовских объятий и совета от единственного родного и по-настоящему значимого для нее человека. Кто кроме него настоящий? Разве что… разбойник? И вот снова. Она опять возвращается к мыслям о голубоглазом мужчине, что каким-то неизвестным образом смог расшевелить бабочек в ее животе. Бабочек? С каких пор она верит в наличие мифических насекомых в организме?
