«Верим в наше счастье…»

Трудно сказать, верил ли он в возможное счастье в данный момент. Похоже, нет. Скорее всего, убеждал себя, что верит.

Появились танки. Выползли из мокрой серой ровности. Один, два, три… Негусто. Всего — шесть. За ними — грузовики. Тех побольше. Не главное, выходит, направление. Или не успели еще перегруппировать силы после прорыва.

«А полк вот-вот подойдет. Удержимся!»

Тянется время. Медленно ползут вражеские машины. Сближаются, однако. Вот уж и пора огонь по ним открывать. Не по танкам, а по машинам. Пехоту чтобы высадить. Пусть помесят грязь — не так прытко в атаку полезут.

Передал команду взводным:

— Огонь по машинам. Двумя снарядами.

Далековато. Почти все мимо. Один лишь снаряд зацепил грузовик. Но как и ожидал Богусловский, остановились грузовики и пехота посыпалась на землю. Вторые выстрелы тоже мало пользы принесли — заставили только попятиться грузовики, а танки — перестраиваться из колонны в цепь.

Еще выиграно время. Степь не дорога. Взбухла, перепоенная. Хоть и гусеницы у танков, но и им не до прыти. На пределе мощностей своих тянут, расшвыривая ошметья жирного чернозема. К тому же пехота за спиной. Ее скорость тоже со счетов не сбросишь.

Смотрит неотрывно Богусловский на танки, определяя, когда время подтянется из орудий по ним ударить, и не видит, что подходят уже пограничные заставы, а редкие машины и обоз укрываются в хуторе. Оглянулся обрадованно, когда ординарец сообщил:

— Пограничники!..

Ни одного, правда, орудия, но есть, особенно у «утекших с линии фронта», противотанковые ружья. Невелика корысть от них, но кое-какая польза может оказаться. Пошел Богусловский встречать командира пограничного полка. Хозяин как-никак. Да нужно и обстановку доложить.

Только что докладывать, когда и так все видно: еще пяток комконервных минут, и — схлестнутся орудия. Тут уж кто метче и сноровистей. Калибр примерно один, у зенитчиков даже чуток выше, и скорострельность почти равная. Потом пулеметы заговорят. Следом автоматная пора подоспеет. Потом… Гранаты в ход пойдут. Приклады и штыки. Бой до последнего будет, ибо у немцев укрытия вовсе нет, чтобы, если что, перегруппироваться, а полк тоже — на ладошке. Одна застава успела, правда, на малость самую в землю врыться, а остальным как? Резерв, тот можно в хуторе и у зенитчиков держать, но основной бой вести открыто, едва успев окопчики для стрельбы лежа подготовить.

Коротки и четки приказы командира полка, заставы немедля растекаются по определенным им местам без сутолоки. Богусловского, далекого от пехоты, все это привлекало своей организованностью и толковостью. Когда он подошел к командиру полка, моложавому майору, возле того оставался лишь штаб и чуть поодаль стоял внушительный строй неприкаянно ожидавших своей доли в предстоящем бою красноармейцев.

Майор жестом остановил Богусловского, вскинувшего руку к козырьку и начавшего было доклад, чтобы не прерывал тот разговора с начальником штаба:

— Остановленных — в стыки между заставами и батальонами. Малыми группами. Подчинить нашим командирам. Пусть учатся воевать. — Повернулся теперь к Богусловскому: — Обстановка мне вполне ясна. Руководство боем беру на себя. Моя фамилия — Заваров. Майор Заваров. Ваша задача — танки. На какую дистанцию можно вести убойный огонь?

— Скоро начнем, — ответил Богусловский и, словно оправдываясь, добавил: — Медленно очень двигаются. Грязь.

— Так это же прекрасно! Если бы остановились, вовсе отменно стало бы, — улыбнувшись, пошутил Заваров. — А вы так и не представились.

— Старший лейтенант Богусловский…

— Постой-постой… Какое отношение к начальнику штаба войск округа?..

— Он мой отец.

— Неисповедимы пути. От пограничного дерева — ветка артиллериста. Удивлен. И не одобряю. Ну да пустое сегодня говорить об этом. Поспеши на свой КП. Будем живы — обмозгуем.

Они остались живы. Хотя многих своих подчиненных не досчитались. И неудивительно: все — и враг, и они сами — как на выставке выставлены. Бей друг друга, сколько душа позволит. Кто метче да посноровистей, тот и в выгоде.

Артиллерийская дуэль прошла в пользу зенитчиков. Одно орудие потеряли, но подбили два танка. Остальные доползли до лощинки и — вниз. И тут же зарылись по брюхо в трясине. Ни тебе вперед, ни тебе назад. Но выход фрицы нашли: давай поливать из пулеметов и плеваться снарядами. Неподвижные огневые точки образовались. Бронированные. Безбоязненные. Зенитчики не достанут в мертвом пространстве, гранаты не долетят, а противотанковые ружья — не великий враг. Особенно если обезлюдить эти самые ПТРы пулеметными очередями.

— Готовь, лейтенант, пулеметы, — командует Богусловскому майор Заваров. — Осадишь фрицев.

Хитрое решение, как оценил комбат, принял майор-пограничник: отступить от лощины, вроде бы не в состоянии противостоять мощным огневым точкам, в какие обратились танки, — на самом же деле пограничники должны были отползти всего на пару десятков метров, и, как только немецкая пехота выбежит из лощины, зенитные пулеметы пройдутся по ней длинными очередями и умолкнут, чтобы пограничников не побить, которые рванутся в контратаку и на вражеских плечах достанут танки. Здорово задумано! Ничего не скажешь. Только не получилось по этому хитрому плану: у немцев тоже головы не мякиной набиты. Отступить фашисты отступили, но пограничников к танкам не пропустили. Все началось сначала.

Так и тянулось до самого вечера: начнут атаку немцы — пулеметы зенитчиков и полковые осадят их; кинется погранполк вперед — из танков встретят его, заставят попятиться. Уж как ни старался полк выбить немцев из лощинки, вполне понимая, что, как только наступит ночь, подтянут они минометы туда, вот тогда — держись.

— Ночью будем атаковать, — передал майор Заваров в батальоны. — Пока же, не теряя времени, окапываться. Быть, однако, в готовности встретить фрицев огнем, если полезут.

Да, окопы теперь были просто необходимы: облака начали расползаться, как истлевшая одежда в руках старьевщика, солнце нет-нет да и бросит горячий пучок на напитую по самое горло землю, и степь задымит привычной летней теплынью. Жди, выходит, самолеты. Нужно, стало быть, половину орудий и пулеметных установок вновь задирать стволами в небо. Это, конечно, остудит пыл вражеских штурмовиков, если они появятся, но и окопы не помешают. Бомбы, они ведь и есть бомбы.

Только зря они старались, зря суетились. Ни окопы им не понадобились, ни зенитки заряжать не пришлось: на исходе дня с востока поначалу донесся гул, потом показались тридцатьчетверки, облепленные пехотинцами. И вот уже танки, ссыпав пехоту перед позицией батареи, выползли к лощине и, сами маневрируя, начали расстреливать бездвижные вражеские танки, пока те не замолчали. Тогда пошел в атаку пограничный полк, поддержанный десантом.

Подошла вскоре новая колонна. Танков несколько и ЗИСы. Подполковник с ними и еще несколько офицеров — штаб, видимо. Распорядился полковник уверенно, явно имея на то полномочия:

— Пограничники — по своему маршруту. Ночью снимется и зенитная батарея. Раненых забирайте с собой. Убитых похороним мы.

Вот так все и окончилось. Судьба и Богусловскому, и Заварову подарила жизнь, но обмозговать, почему сын потомственного пограничника стал зенитчиком, не отпустила времени. На потом перенесла.

Да, майор Заваров настырно, совершенно не скрывая своих намерений, обращал в пограничную веру сбившегося, как он говаривал, с верного пути отпрыска известной в пограничных войсках фамилии. Благо, пока что и времени у них для этого хватало. Не так чтобы с избытком, но в достатке. Фашисты бомбили переправу не ежечасно, даже иногда сутками не тревожили, войск с левого берега переправлялось тоже негусто, вот и выпадали свободными даже целые часы. Заваров, как правило, приходил в гости к Богусловским, которые разместились в просторном подвале подрубленного уже бомбами трехэтажного дома, немного правее которого стояла зенитная батарея. Уступили им этот подвал пограничники, которые прибыли к переправе раньше, но не захватили лучших кусочков. Наоборот, штаб полка вполне компетентно выбрал место для позиции батареи, определил для каждого взвода жилье в подвалах трехэтажных домов, которые, подобно неусыпным сторожам, высились перед крутым спуском к переправе, а затем и выделил людей, чтобы отрыть ходы сообщения от жилья к орудиям и щели для хранения боезапаса. Вышло так, что породнившиеся в неожиданном бою два вовсе различных рода войск продолжали дружить, помогая друг другу во всем, коротая досуг вместе.