– У тебя в детстве было плохое здоровье?

Она заговорила, пытаясь нарушить повисшее молчание, поэтому, естественно, коснулась того, что не выходило у неё из головы.

– Э-хм, – без колебаний ответил Эдгар. – У меня были приступы астмы в доме. Она исчезла, когда мне исполнилось десять, хотя мама всё равно жутко волновалась. Так что я не показывался большинству гостей, которые приходили в нашу усадьбу.

– Поэтому в светском обществе нет никого, кто знал бы тебя тогда.

– За исключением одного человека.

Этим человеком был Поль. Он, должно быть, понял, что Поль сказал ей что-то, что заставило Лидию вдруг поднять эту тему.

– Но разве у тебя не было множество слуг? И наставников.

– Мои наставники и главные слуги были слишком близки к моей семье, поэтому всё они мертвы. Те же, что выжили, должно быть, даже не видели моё лицо.

Говорят, в поместьях, где работали сотни слуг, они, исключая дворецкого, экономку, горничных леди и лакея, обычно не вступали в контакт с хозяином дома и его семьёй.

– Даже если остались люди, которые помнят того мальчика, они не подумают, что он – это я. У него есть могила. В ней лежит тело. Я не знаю, чьё оно. Ну, я, конечно, не раскапывал могилу и не вскрывал гроб, но там лежит тело ребенка неясного пола, поджаренное до черной хрустящей корочки.

Он специально сказал это, чтобы расстроить её, и откусил кусочек жареного цыплёнка, как будто ничего не случилось. Лидия тут же потеряла аппетит и положила нож и вилку, но ей подумалось, что по какой-то причине она хотела продолжить разговор.

– Ты, наверное, уже совсем мало похож на того мальчика, потому что твой характер совершенно отличается от того, каким его помнит Поль. По крайней мере, в тебя тогда, должно быть, не было агрессивной и властной стороны, и ты не дразнил других людей?

Он поднял бокал, посмотрев на своё отражение в нём.

– Да. Я тоже думаю так. Со мной слишком многое произошло. Я прихожу в замешательство, когда думаю, насколько сильно я изменился с того времени.

Его семью внезапно убили, а его самого увезли в другую страну. Человек по имени Принц по неизвестной причине получил его в своё распоряжение, и Лидия не знала, как к нему относились, но там он был рабом, у которого не было свободы и воли. Рэйвена также держали там в плену, и до того, как Эдгар сбежал оттуда вместе со своими товарищами, они сдружились. Должно быть, ему было просто необходимо воспитать в себе двуличную натуру, чтобы скрывать свои мысли и обманывать своих врагов, спокойную решительность, жестокость и бессердечие, чтобы благополучно преодолеть все опасности.

Даже после того, как им удалось сбежать, им всегда приходилось быть на шаг впереди своих преследователей, они не переставали бороться, сходиться в битвах насмерть чтобы отстоять свою свободу… на поле боя, где смерть дышала тебе в спину. Он просто не мог оставаться простым и невинным молодым дворянином, поскольку не было никого, кому он мог бы довериться, и для того чтобы спасти своих друзей, ему пришлось измениться до неузнаваемости. Но в конце концов из его друзей у него остался только Рэйвен…

– Я понятия не имею, каким ты был в прошлом, но… таким, какой ты сейчас ты мне не не нравишься.

– Ты и вправду…

Он хотел что-то сказать, но закрыл рот. А затем подарил ей нежную улыбку. Она не могла предположить, о чём Эдгар на самом деле думает, но, когда она увидела его счастливую улыбку, Лидия почувствовала облегчение. Он на самом деле не тот невинный мальчик, но, похоже, в нём осталось что-то неизменное с тех времён. Если бы это был кто-то, кто никогда не знал мирного блаженного счастья, как бы хорошо он не играл, он никогда не смог бы так улыбнуться. Поэтому, она не могла думать об Эдгаре, только как о преступнике, и хотела помочь ему вернуть мирную жизнь. Она надеялась, что он сможет отказаться от своей ненависти к Принцу и останется графом Эшенбертом.

– И что люди думают, когда жарят мясо…?

Внезапно раздавшийся голос принадлежал Келпи. Они не заметили, когда он уселся на стул, предназначенный Полю, и начал уплетать кусок жареного цыплёнка.

– Сырое намного лучше.

– Ты что тут делаешь?!

– Пришёл тебя увидеть. Так как? Кольцо сняли?

– Даже если кольцо снимется, я не позволю тебе забрать Лидию.

Келпи перевёл взгляд на Эдгара.

– Захлопни свой большой наглый рот. Хоть ты и граф Блу Найт, ты даже не способен видеть фейри. Так что, Лидия не должна работать на тебя.

– Если вы хотите быть рядом с ней, я могу нанять и вас. Вы же сможете тянуть экипаж, не так ли?

Когда к нему отнеслись как к коню, у Келпи внутри что-то взорвалось, так как он отбросил куриные кости.

– Я не конь. Я великая и благородная водяная лошадка!

Он перегнулся через стол и посмотрел на Эдгара угрожающим взглядом. Лидия подумала, что Эдгару смелости не занимать, раз он может смотреть прямо в глаза разъярённому келпи. Он, должно быть, не знал о свирепости келпи и о том, что глаза этого обольстительного фейри развращают мыли и желания людей. Некоторые даже падали в обморок от невыносимого страха.

– Что такое, график, если тебе страшно, не пора ли позвать этого своего служку?

Вспыльчивый келпи до сих пор не нападал на Эдгара, видимо, потому что он опасался Рэйвена.

– Если вы о Рэйвене, его здесь нет.

И всё же Эдгар, не колеблясь, сказал ему об этом.

– Хмм, так если я захочу свернуть тебе шею, то меня никто не остановит.

– Я тебя остановлю!

Лидия сунула ему под нос чары, отгоняющие зло. Это была вырванная из Библии страница, свернутая подобием свитка. Лицо келпи исказилось, словно что-то зловонное появилось прямо перед ним. Хоть келпи и не любили священные предметы, повлиять на них они могли только вот так.

Тем не менее, он, должно быть, не собирался всерьез нападать на него, так как сделал шаг назад.

– Тебя защищает женщина? Как мерзко.

– Лидия прогоняет мужчину, который пришёл к ней, ради меня. Это так волнует...

Он не был неправ, но и правильным это не казалось.

– Лидия, и что хорошего ты нашла в этом слабаке с большим ртом? Тебе надо подумать, я – твой лучший выбор.

– Конечно, она предпочтёт человека коню.

– Я уже говорил, я не конь! Эй, Лидия, скажи ты. Я или он, кого выбираешь?

Выбирать, говорит… Как можно выбирать между фейри-людоедом и донжуаном с криминальным прошлым?

– Ооох, какие же вы оба невыносимые!

– Лидии нравится художник, рисующий фейри, – пробормотал Эдгар.

– Чт-что ты говоришь?

– Ты же решила стать его натурщицей? Но ты ведь говорила, что не хочешь.

– Просто, так получилось.

Когда она ходила вместе с ним на прогулку, он спросил, можно ли зарисовать её, так что она просто села на траву и немного попозировала. Ей это было совсем не сложно сделать, и особых причин отказываться у неё не было. Не похоже, что он собирается рисовать портрет Лидии, и, если он просто использует этот набросок, чтобы создать ещё одну волшебную картину, ей не о чем было беспокоиться.

– Поэтому, я не тот, о ком вам стоит беспокоиться в первую очередь.

– Это правда? Мой соперник – тот человек, который стянул мою «луну»?

«Стянул? Да ты же сам нацепил её на него»

– Эдгар, не говори таких безответственных вещей.

– Если ты что-то чувствуешь к нему, я буду мужчиной и отступлю. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.

Когда он так говорил, Лидии было нечего возразить.

Если бы она сказала, что он не прав, тогда, казалось бы, что она отчаянно пытается прояснить пришедшее в голову Эдгара недоразумение между ней и Полем. Её заветное желание сбудется, если он, перестанет делать вид, что ухаживает за ней, просто ради веселья.

«Это правда. Поль хороший человек, и нет гарантии, что я не стала бы питать чувства к нему».

Но, по какой-то причине, она была немного разочарована, что он не ревнует. Из-за чувства легкой неудовлетворённости она не заметила, как Эдгар снова начал флиртовать с ней…