Тат Лорат оскалилась: — Ее голова украсила бы ротное знамя, успев сгнить к нынешнему утру.

Инфайен нахмурилась. — Халлид вполне способный командир. Вы порочите ее совсем по иным причинам, нежели выставляете. Презрение ослепляет не его одного.

Тат Лорат глянула на дочь, стоявшую неподалеку, изящно прислонившись к стене крепости.

Видя это, Инфайен нахмурились сильнее. «Лучше бы Шаренас сразу пошла в твой шатер. Но ладно. Дочку тебе уже не загнать под крыло».

Инфайен жаждала предстоящей битвы. Первое пролитие благородной крови сделало честь ее руке, да, и этого никто не отнимет. «Хотя солдаты потеряли дисциплину. Клан Энес сражался слишком хорошо. Кровь текла рекой, особенно после явления Крила Дюрава. Изнасилование… это слишком. Что ж, даже война вызывает сожаления.

Но мы навалим достаточно знатных туш, составив роду Энес компанию. Иногда привилегированных нужно хорошенько вздуть, чтобы послание было явным. И теперь знамена злости вьются над обеими сторонами. Битва будет жаркой.

Молюсь лишь о том, чтобы скрестить клинки с Андаристом, а лучше с Сильхасом или Аномандером». Многие до сих пор спорят, кто из троицы лучше владеет мечом. Но Аномандер кажется ей самым впечатляющим. «Вот бы найти его раненым или утомленным. Захватить неожиданно. Пока он бредет, спотыкаясь в кровавой грязи».

Такие подробности забудутся. Правда должна быть простой. «В день падения знати и ее домовых клинков, Инфайен Менанд сразила лорда Пурейка на поле брани, и так погиб Первенец Тьмы.

Удивительно ли, что оставшиеся братья уничтожили ее? Да, кровная линия Менандов была обречена с давних пор…»

— Какая холодная улыбка, Инфайен Менанд.

Она поглядела на Тат Лорат. — Как думаете, где будет место?

— Чего?

— Битвы, чего же еще?

— Тарн.

Инфайен кивнула. — Да, Тарн. Урусандер позаботится.

— Они не рискнут самим Харкенасом. Ведь город стал главным призом.

«Город ничего для меня не значит. Была бы счастлива его сжечь дотла» . — И там Урусандер станет королем.

— Отцом Светом.

Инфайен дернула плечами. «А меня интересует лишь один титул. Инфайен Менанд, Убийца Первого Сына Тьмы». Случайный взгляд упал на Шелтату Лор. Дочь Тат лениво ей улыбнулась.

Тревога Инфайен была быстро вытеснена видом лорда Урусандера.

Командир не славился красноречием, но Инфайен испытала неожиданный подъем духа и предвкушение. Наконец дела пошли. «Мы маршируем к Харкенасу, и да свершится там правосудие».

* * *

Удалось сделать лишь сто пятьдесят плетеных щитов, так что капитан Халлид Беханн объединил солдат в пары: один несет щит, другой с оружием. Опушка леса была неровной, изгрызенной причудами пожаров и прошлых вырубок. Снег выглядел грязным, но плотным и прочным, утренний свет не смог его расплавить.

«Утренний свет. Ну, какой есть. Что за богиня призвала на нас сумерки? Почему ее королевство столь тускло, словно все мы теряем сознание?»

Он еще пылал торжеством победы над монастырем, хотя та и оказалась более кровавой, чем он ожидал. И чувствовал неудобство оттого, что послал детей на юг, к Йедану. Зима не спешит отдавать власть, еще царят снег и холод. Но их хорошо одели, дали волокуши с провизией. Если не потеряли ориентацию, уже должны быть в монастыре, в тепле и безопасности.

«Нужды войны бывают жестокими. Я не мог взять их с собой, когда впереди настоящая битва.

Трусливые отрицатели с луками и засадами — мы их достанем.

И если удача улыбается дважды, найдем и Шаренас Анкаду, влившуюся в их преступное сообщество. Предатели ходят стадами».

Лейтенант Аркандас подъехала и отдала честь. — Сир, нас заметили.

— Отлично, — рявкнул Халлид. — Если будет необходимо, погоним их к берегу реки. — Лошадей они оставят позади, под охраной полдюжины солдат. Он ожидал подвижного боя, но противник скоро застрянет на неровной земле, среди глубокого снега и завалов выжженного леса.

Даже время не смогло избавить местность от запаха пожара — то ли это едкий смрад жженой смолы, то ли просто вонь гниющей древесины. Насилие запятнало землю. И все же, заметил себе Халлид Беханн, стаскивая белые перчатки, преступления не пятнают кожу, не портят цвет лица. «Отсюда урок: прощеные преступления как бы не существуют. Благословение делает лица заново невинными». — Лейтенант.

— Сир?

— Равнять строй. Мы идем к деревьям.

— Разведка докладывает: там скопилось много отрицателей, сир.

— На что и надеюсь! Да, они проявили изрядную смелость. Извлечем из этого выгоду?

— Да, сир!

Он поглядел на подчиненную. — Сомнения, Аркандас?

— Что они будут биться? Никак нет. Но мне не нравятся стрелы. Тогда нам придется бежать к ним, чтобы луки не дали преимущества над железными клинками.

— Именно. Будем лить их кровь, пока не смешаются. И тогда начнем погоню.

Она чуть помедлила с ответом. — Сир, возможно, Урусандер уже ведет Легион по южной дороге.

Морщась, Халлид кивнул. — Едва закончим тут, выступим на юг.

— Да, сир. Солдаты будут рады.

— А сейчас не рады? Тогда напомните им, лейтенант: у каждого дня свои наслаждения.

Она ушла выполнять приказы. Халлид Беханн вынул меч и подозвал солдата со щитом. — Держись рядом и смотри в оба, Сарторил. У негодяев нет чести.

* * *

Из укрытия леса Глиф следил, как легионеры формируют линию загонщиков, за ней шагают еще три неровные шеренги. Рядом присела Лаханис, ножи наготове в пепельно-серых руках. Глядя на нее, трепещущую в нетерпении, он пробормотал: — Спокойнее, прошу. Нужно их заманить. Среди деревьев продвижение будет неровным. А эти щиты покажутся им лишней обузой. Решат, что опасность от стрел миновала.

Женщина раздраженно зашипела. — Они увидят, как мы отступаем. Опять. Они будут кричать, насмехаться. А когда наконец полетят стрелы, проклянут нас как трусов.

— Тебе и прочим Мясникам останется много раненых, сможете их прикончить, — напомнил Глиф. — Только выжидайте, пока останется мало способных сражаться.

— Твой жрец ничего не знает о битвах.

— Это не битва, Лаханис. Это охота. Так загоняют зверей на неудобное место и потом режут одного за другим. Все дело в ловушках и болотах, ямах и корнях.

— Рано или поздно, — предсказала она, — вы, трясы, научитесь драться, не отступая ни на шаг.

— Для этого нам понадобятся доспехи и клинки. — Он кивнул в сторону наступающих легионеров. — Сегодня будет первый урожай.

Она стукнула плоскостью ножа по запястью. — Поняв ошибку, Глиф, они постараются отступить назад, на ровное место. Позволь мне с Мясниками встать позади, ожидая их отхода.

— Лаханис…

— Они желают, чтобы их вела я! Они познали радость честного боя — пришли ко мне! Твои охотники! Не презирай их!

Он оглянулся, зная, что Нарад затаился где-то среди густого леса. Уже не солдат, уже не тот, кто стоит среди охотников — воинов. Нет, как лорд Урусандер не пойдет в битву — разве что в отчаянный момент — так и Нарад слишком важен, чтобы рисковать собой. «Ведьмы нашли его и служат ему. Шаманы называют его своим принцем. Говорят о старых богах, лишенных веры и поклонников, ставших лишь тенями. Но они все еще существуют на грани мира. Как обломки шторма на урезе воды.

Потерянные собираются, чтобы строить дом мечты. Дозорный принимает всех».

— Глиф!

Он кивнул. — Отлично. Но подождите, пока они не удалятся, и убейте всех раненых и бегущих.

— Никто не выживет, — посулила Лаханис и двинулась к двум десяткам приверженцев.

«К своим Мясникам. В лесах умение свежевать добычу — обычное дело. Она взяла обычное слово и превратила в кошмар.

Таковы дети войны».

Утро выдалось холодным, но пот обильно оросил ладони, и Глиф надежнее перехватил лук. «Я вышел из воды, грезя о смерти. Покинул озеро, выплакав в воду последнее горе. Размалевал лицо пеплом, превратив в маску. Но пепел уже не нужен, ибо маска стала лицом.