- Ни за что! – сплюнул Герланд.

- Очень жаль, - ответила Эсин. – До свидания, дядя.

И они ушли, не проронив больше ни слова.

Великий Старейшина сдержал слово. До конца своих дней он просидел в тюрьме. В конце концов, люди перестали его посещать, не упоминали даже в шутку, а потом и вовсе позабыли.

Фириан продолжал расти. Каждый день он летал по лесу и рассказывал о том, что видел.

- Озеро наполнилось золой. Теперь пропал дом Ксан. И болото. Но свободные Города ещё стоят. Они целы и невредимы.

Катаясь на спине Фириана, Луна посетила каждый из Свободных Городов. И хотя жители были счастливы видеть Луну, их поражало то, что не было с нею Ксан, и, слыша о её болезни, они все горевали, как один. Они не были уверены в драконе, но, увидев, как он нежен с детьми, немного успокоились.

Луна рассказала им историю города, что находился под контролем страшной ведьмы, о плене печали. Рассказала о детях. О страшном Дне Жертвоприношения. И о другой ведьме, что находила детей в лесу и приносила их в безопасное место, понятия не имея, что именно случилось с ними.

- О! – кричали граждане Свободных Городов.

И семьи Звёздных Детей крепче сжимали руки своих сынов и дочерей.

- Меня отобрали у моей матери, - объяснила Луна. – И, как и вас, меня воспитали в семье, что меня любила, и которую я люблю. Не могу и не хочу перестать любить их – просто позволяю своей любви расти, - она улыбнулась. – Я люблю бабушку, что вырастила меня. Люблю потерянную мать. Любовь в моём сердце бесконечна. И радость расширяется – видите?

И город за городом она говорила то же самое. А после забралась на спину Фириана и вернулась к своей бабушке.

Глерк отказался оставлять Ксан. Кожа его трескалась и зудела без болотной воды. Каждый день с тоской он вспоминал о Буге. Луна попросила бывших сестёр, друзей Эсин, приносить ковши с водой, чтобы поливать его по нужде, но вода была не тем, что нужно. И однажды Ксан сказала ему перестать быть глупым и ходить к Бугу каждый день.

- Не могу думать, когда ты страдаешь, мой милый друг, - промолвила она, поднося свои иссушенные руки к его громадной морде. – К тому же, не пойми неправильно, ты воняешь, - она тяжело вздохнула. – И я тебя люблю.

Глерк обнял её своими огромными руками.

- Когда ты будешь готова, Ксан, моя родная, ты можешь прийти ко мне. В Болото.

Здоровье Ксан ухудшалось всё быстрее. Луна сказала матери и Энтену, что спать будет в башне.

- Моя бабушка во мне нуждается. Я должна быть рядом с нею.

Глаза Адары наполнились слезами, когда Луна промолвила это, и девочка сжала её руку.

- Моя любовь не делится на части, - прошептала она, - а умножается, - и она поцеловала мать и вернулась к бабушке, ночь за ночью сидела рядом с нею.

В тот день, когда вернулись первые Звёздные Дети и переступили порог Протектората, бывшие сёстры распахнули окна больницы.

Та, что Поедает Печаль, теперь казалась такой старой, что рассыпалась в пыль. Сквозь её бумажную кожу можно было увидеть каждую тонкую косточку. Глаза её теперь были совсем-совсем слепы, и она не видела ничего перед собою.

- Закройте окно, - хрипела она. – Я не могу этого слышать!

- Оставьте его открытым, - прошептала Ксан. – Я должна…

Ксан тоже иссушилась. Она с трудом дышала. И Луна каждый миг сидела рядом с Ксан и держала её за крошечную, тонкую, как свет, ручку.

Сёстры оставили окна распахнутыми настежь. Крики радости прорывались в комнату. Вскрикнула от боли Та, что Поедает Печаль. Вздохнула от счастья Ксан, и Луна сжала её ладонь.

- Я люблю тебя, бабушка.

- Я знаю, дорогая, - прохрипела Ксан. – И я люблю…

И она отошла в мир иной, любя весь мир.

Глава 47. В которой Глерк отправляется в путешествие и оставляет за собою Стих.

Позже, в ту же ночь, в комнате застыли тишина и неподвижность. Прекратил завывать у подножия башни Фириан – ушёл спать и плакать в сад. Вернулась в объятия матери Луна, к Энтену и Эсин, в свою странную, но такую любимую семью. Возможно, она будет спать в комнате с матерью, может быть, свернётся клубочком у своего дракона рядом с вороном. Может быть, её мир стал больше, чем прежде. Как у детей, что стали взрослыми. Глерк думал, что всё встало на свои места. На миг он прижал все четыре руки к сердцу, а после скользнул в тень и вернулся к Ксан.

Пора было уходить. И он был готов.

Её глаза закрыли. Губы – распахнулись. Она не дышала. Пыль, неподвижность… Ксан – но без искры.

Не было луны, но ярко сияли звёзды. Ярче обычного. Глерк собирал свет руками и сплёл из них мерцающее одеяло, обернул их вокруг старушки и прижал к своей груди.

Она открыла глаза.

- Почему, Глерк? – прошептала она. Огляделась. В комнате было тихо, только лягушки квакали. Холодно, согревала лишь грязь. Темно, только солнце сверкало на тростнике и под открытым небом сияло болото.

- Где мы? – спросила она.

Она была старой женщиной. Она была девочкой. Что-то между этими состояниями. И то, и то одновременно.

Глерк улыбнулся.

- Сначала был Буг. И Буг покрыл мир, и Буг был миром, а мир был Бугом.

Ксан вздохнула.

- Мне знакома эта история.

- Но Буг был одинок. Он мечтал о мире. О глазах, которыми мог бы его увидеть. О сильной спине, что помогала бы ему ходить. Руки и ноги, и рот, чтобы петь. И Буг стал чудищем, и чудище стало Бугом. И тогда Чудище спело миру. И мир, и чудище, и Буг были чем-то одним, и связывала их бесконечная любовь.

- Примешь ли ты меня в болоте, Глерк? – спросила Ксан. Она выбралась из его объятий и поднялась на ноги.

- Как всегда. Ты не видишь? Чудище, болото, поэма, поэт, мир… Всё тебя любит. Всегда любило. Ты пойдёшь со мной?

И Ксан взяла Глерка за руку, и они вернулись в бесконечный Буг и зашагали. Не оглядываясь назад.

На следующий день Луна и её мать прогулялись по длинной лестнице и пришли за последними вещами Ксан, чтобы подготовить её тело к последнему пути. Адара сжимала руку Луны, противоядие от горя, но Луна выбралась из объятий своей матери и тоже обвила Адару руками. И вместе они открыли дверь.

Бывшие сестры ждали их в пустой комнате.

- Мы понятия не имеем, что случилось, - глаза их сверкали от слёз. Кровать оказалась пустой и неимоверно холодной, и нигде не было ни единого признака, что Ксан однажды и вправду бывала здесь.

Луна почувствовала, как сердце её немеет. Она посмотрела на мать и встретила тот же взгляд. Тот же знак на лбу… Нет любви без потерь. Мама знала об этом. И она теперь знала. Её мать нежно сжала её руку, уткнулась носом в густые чёрные волосы девочки. Луна опустилась на кровать – но не плакала. Её рука скользнула по кровати – и она отыскала листок бумаги под подушкой.

Сердце создано из звёзд и времени. Досада тоски теряется в темноте. Поглощает бесконечность бесконечность… Сердце моё жаждет – и жажда наполняет тело, а мир всё кружится и кружится… А вселенная бесконечна всё больше и больше. Тайна любви – тайна творения мира, вновь и вновь она обвивается вокруг тебя. Я ухожу. Я вернусь. Глерк.

Луна утёрла глаза и сложила из стихотворения ласточку. Та неподвижно сидела на руке. Она вышла на улицу, оставив мать там. Солнце только поднималось, окрасилось цветами радуги небо. Где-то чудище и ведьма блуждали по миру. И это хорошо. Очень хорошо.

Распахнулись бумажные крылья. Ласточка склонила голову.

- Всё в порядке, - прошептала она. Болело горло, болела грудь. Любовь болела. Почему ж она так счастлива? – Мир прекрасен. Люби его.

И птица взлетела в небо.

Глава 48. В которой история заканчивается.

Да.

Да, в лесу действительно есть ведьма.

Разумеется, ведьма! Она только вчера обходила дом. Ты видел её, я её видела, мы все её видели.