- Ты меня знаешь? – спросила Луна.

- Меня никто не знает, - ответила женщина. – Имени у меня нет.

Луна нахмурилась.

- Может быть, есть?

Женщина села, обхватила колени руками. Взгляд метался из стороны в сторону. Болело не тело, болела голова.

- Однажды, - промолвила женщина, - у меня было имя. Но я его забыла. Был мужчина, что называл меня жена, ребёнок – мама. Но давно. Не помню, когда. Теперь я просто заключённая.

- Башня, - прошептала Луна, шагнув ближе. На глазах женщины выступили слёзы. Она посмотрела на Луну, а потом отвернулась и пошатывалась взад и вперёд, словно боялась, что взгляд слишком надолго задержится на девочке.

Мужчина поднял голову. Выпрямился. И смотрел на сумасшедшую.

- Это ты, - промолвил он. – Сбежала.

- Это я, - кивнула сумасшедшая. Она поползла по скале, присела рядом с ним, положила руки на лицо. – Это моя вина, - пальцы пробежались по шрамам. – Прости. Но твоя жизнь. Твоя жизнь стала счастливее. Правда?

Глаза мужчины опухли от слёз.

- Нет, - ответил он. – Да. Или нет. Моя жена родила ребёнка. Наш сын так красив. Но он – самое маленькое дитя во всём Протекторате! Как и ты, мы должны отдать ребёнка ведьме.

Он посмотрел на родинку на лбу сумасшедшей.

Он скользнул взглядом по Луне. По её родинке. По её широким чёрным глазам. Комок в плаще бился, вырывался. Чёрный клюв выглянул на свободу и вновь клюнул.

- Ой, - содрогнулся мужчина.

- Я не ведьма, - Луна подпёрла рукой щёку. – Или не была ею. И никогда не забирала детей.

Ворон прыгал по голым скалам вверх и вниз, а после устроился у неё на плече.

- Конечно, нет, - женщина всё ещё не могла смотреть на Луну, отводила взгляд, словно та была слишком яркой. – Ты ребёнок.

- Какой ребёнок?

Птица вырывалась из куртки мужчины. Зелёное свечение. Птица волновалась, клевалась…

- Прошу, дружок! – воскликнул мужчина. – Тише! Тебе нечего бояться!

- Бабушка, - прошептала Луна.

- Ты не понимаешь. Я случайно сломал крыло этой ласточки, - ответил мужчина.

Луна ничего не слышала.

- Бабушка! – ласточка притихла. Она смотрела на девочку ярким взглядом её бабушки. Она знала этот взгляд.

Что-то скользнуло на место в голове. Кожа гудела. Кости гудели. Ум сиял от воспоминаний, что астероидами сыпались в теплоте.

Кричала женщина под потолком.

Старик с огромным носом.

Круг платанов.

Платан, ставший старушкой.

Женщина со звёздным светом на пальцах. А потом что-то слаще звёзд.

И Глерк-кролик.

И бабушка, что учила её заклинаниям. Их текстуре. И строить, и играть в них. Это были уроки, которые Луна слышала и забывала, а теперь вспомнила и поняла.

Она смотрела на птицу. Птица смотрела на Луну. Бумажные спокойно поджали крылья.

- Бабушка, - прошептала она, подняв руки. Она сосредоточила на кончиках пальцев всю свою любовь, все вопросы и заботы, всё беспокойство и разочарование, всю печаль к птице. Женщина, что кормила её. Научила строить. Мечтать. Творить. Женщина, что не отвечала на те вопросы, на которые не могла. Вот кого она хотела увидеть. Она почувствовала, как гудели её кости. Её магия, её мысли, намерения и надежды. Они все стали одним целым. И сила била её по ногам. По бёдрам. По рукам. По пальцам.

- Покажи себя, - поведала Луна.

И в путанице крыльев и когтей, рук и ног появилась бабушка. Посмотрела на Луну. Её глаза слезились от ярких капелек хрусталя. Слёзы текли по щекам.

- Моя дорогая, - прошептала она.

А после Ксан содрогнулась и рухнула на землю.

Глава 44. В которой меняются сердца.

Луна бросилась на колени, чтобы подхватить свою бабушку.

Ох! Какой она стала… Как бумага на холодном ветру. Её бабушка, такая сильная все эти годы, поднимающая небеса… Луна чувствовала, что могла подхватить бабушку на руки и бежать к дому.

- Бабушка! – зарыдала она, прижавшись к её щеке. – Бабушка, проснись. Прошу.

Её бабушка едва дышала.

- Твоя магия, - прошептала старушка. – Она кипит в тебе.

- Не говори об этом, - Луна всё ещё вдыхала аромат её волос. – Ты больна?

- Не больна, - прохрипела её бабушка. – Умираю. Давно уже пора было это сделать, - она закашлялась, задрожав, зашлась приступом.

Луна почувствовала, как её перерезает приступ ужаса.

- Ты не умираешь, бабушка. Не можешь. Я поговорю с Вороном! Меня любят бумажные птицы. Всё хорошо! Я знаю. Я помню маму. И дама в лесу… не слишком хорошая.

- О, моё дитя, нынче я не умру, но совсем скоро… Твоя магия – а ведь теперь ты от этого слова не замираешь? – Луна кивнула. – Я заперла его в тебе, чтобы ты не была опасна для себя и для других, потому что поверь мне, дорогая, опасность имеет последствия. И всё вверх, вниз, в сторону… - она закрыла глаза и поморщилась от боли.

- Не хочу говорить об этом, бабушка, если тебе от того плохо, - девочка резко села. – Тебе можно помочь?

Старуха содрогнулась.

- Я замёрзла, - сказала она. – Так холодно, луна есть?

- Да, бабушка.

- Подними свою руку. Пусть лунный свет соберётся на твоих пальцах и перетечёт в меня. Я когда-то сделала это для тебя, когда ты была ребёнком. Когда тебя оставили в лесу, и я отнесла тебя в безопасное место, - Ксан умолкла и посмотрела на сидевшую на земле женщину. – Я думала, мать бросила тебя, - она прижала ладонь ко рту и покачала головой. – Та же родинка. Те же глаза.

Женщина с земли кивнула.

- Я не отдавала её, - прошептала она. – Её отобрали. Моего ребёнка отобрали, - безумная уткнулась лицом в колени, голову закрыла руками и не выдавала больше ни звука.

Казалось, Ксан вот-вот разорвётся пополам.

- Да. Я знаю, - она повернулась к Луне. – Каждый год ребёнка оставляли на убой в лесу на том же месте. Каждый год я относила ребёнка через лес в новую семью, что будет его любить и держать в безопасности. Я была неправа – не поинтересовалась. Так неправильно не поинтересовалась! Но печаль хмелила эти места. Потому я убегала так быстро, как могла.

Ксан содрогнулась и подвинулась ближе к женщине. Та не подняла головы, и Ксан осторожно опустила ей руку на плечо.

- Простишь ли ты меня?

Сумасшедшая ничего не говорила.

- И дети были в лесу. Дети звёзд? – прошептала Луна.

- Да. Они, - кашлянула бабушка. – Как ты. Но тебе передалась магия. Я не хотела, дорогая, так вышло, но отменить было нельзя. И я любила тебя, так сильно любила! Это тоже не изменить. Потому взяла как свою внучку. И тогда я начала умирать, и это тоже нельзя было остановить. Последствия. Последствия. Сколько ошибок я допустила… - она содрогнулась. – Я замёрзла. Милая Луна, ещё немного света, если ты не против…

Луна подняла руку. Сияние луны, липкое и сладкое, собиралось на кончиках её пальцев. Она переливала это с рук в рот бабушке и чувствовала, как дрожало бабушкино тело. Лунный свет лился по коже Луны, и кости её светились.

- Лунный свет помогает лишь временно, - промолвила бабушка. – Магия вытекает из меня, как из ведра с дырами. Она обращается к тебе. Всё, что есть во мне, идёт к тебе, моя дорогая. Так должно быть, - она повернулась и похлопала Луну по щеке. Та сжала её пальцы и отчаянно притянула к себе. – Пять сотен лет – это очень много. Очень. И у тебя есть мать, что тебя любит, всегда любила.

- Мой друг… - промолвил мужчина. Он рыдал, и громадные слёзы стекали по его лицу. Теперь нож казался таким безобидным, но Луна всё равно смотрела на него с опаской. Он пополз вперёд, протянув руку.

- На расстоянии, - холодно сказала она.

Он кивнул.

- Мой друг… - сказал он. – О, птица была другом. Я… - он сглотнул, утёр слёзы рукавом. – Мне жаль, это звучит так грубо, но… - его голос затих. Луна могла обратить его в камень, но отмахнулась от этой мысли, когда затихло грозное молчание.

Нет, ударить… Камень рухнул на землю – и свалился в пропасть, словно наказанный.

Она должна быть осторожной.

- Но это ты ведьма? – мужчина посмотрел на Ксан. – Лесная? Которая утверждает, что если мы не пожертвуем ребёнка ежегодно, она нас уничтожит?