Её бабушка, стабильная, будто валун, за всю жизнь Луны впервые начинала слабеть – и беспокойство Луны о её здоровье кололо кожу бесконечными шипами на её платье.

Ксан хромала весь путь, и от этого становилось только хуже.

- Бабушка, - промолвила Луна, наблюдая за тем, как её бабушка содрогалась на каждом шагу. – Ну почему ты всё ещё ходишь? Тебе давно уже пора просто сидеть! Я думаю, для тебя просто необходимо – присесть прямо сейчас, в эту минуту! Вот, только посмотри. Давай зайдём, немного посидим, и тебе станет много лучше.

- О, что за вздор! – отмахнулась её бабушка, тяжело опираясь на свой посох и вновь морзась. – Чем больше я буду сидеть, тем больше времени займёт это бесконечное путешествие…

- Чем больше ты будешь ходить, тем хуже будет утром! – возразила Луна.

Каждое утро, Казалось, Ксан одолевала новая боль и новая болезнь. Помутнели глаза, ныли плечи. И Луна была вне себя.

- Хочешь, я посижу у тебя в ногах, бабушка? – спросила она Ксан. – Хочешь, я расскажу тебе историю или спою тебе песенку?

- Ну что ты, дитя моё… - вздохнула бабушка Луны.

- Может быть, тебе стоит что-нибудь съесть. Или немного выпить. Чаю, например. Хочешь, я сделаю тебе чай? Но, возможно, следует присесть. Чтобы выпить чаю.

- Я прекрасно себя чувствую. Я ходила здесь куда больше, чем могу сосчитать, больше, чем должна, и никогда никаких проблем не было. Ты слишком много уделяешь этому внимания, - но Луна знала, что в её бабушке что-то радикально переменилось. Теперь появилась дрожь в её уверенном голосе, и тремор одолел руки и ноги. И она стала такой тонкой! Раньше бабушка Луны казалась похожей на луковку, приземистой, но она всё ещё была поразительно милой, а объятия её были невообразимо мягкими. А теперь она стала хрупкой, нежной и лёгкой, словно сухая травинка, что рушилась, завёрнутая в бумагу, от каждого слабого порыва ветра.

Когда они прибыли в город под названием Агони, Луна помчалась вперёд, к дому вдовствующей женщины, что как раз жила на границе.

- Моей бабушке нехорошо, - обратилась она к вдове. – Только не говорите ей, что я об этом вам сказала!

И вдова отправила её почти взрослого сына (звёздное дитя, равно как и многие другие) к целителю, а тот помчался к аптекарю, а тот к мэру, мэр же оповестил Лигу Дам, что предупредила Ассоциацию джентльменов, Ассоциацию Часовщиков и Мастеров, потом Котельную и городскую школу. И к тому времени, как Ксан доковыляла до вдовьего сада, там собралась половина города, выстроила столы и палатки, и целые легионы были готовы оказать старухе посильную помощь.

- Ох, что за глупости… - выдохнула Ксан, впрочем, с благодарностью опустившись в подставленное молодой женщиной в садовой траве кресло.

- Мы думали, так будет лучше, - ответила вдова.

- Я подумала, что так будет лучше, - поправила её Луна, и, казалось, целая тысяча рук похлопала её по щеке и потрепала по голове.

- Такая хорошая девочка! – бормотали горожане. – Мы ведь знали, что она будет лучшей из лучших девочек, лучшей из лучших девушек, а потом станет лучшей из лучших женщин. Как приятно оказаться правыми!

В этом внимании не было ничего необычного. Всякий раз, когда Луна посещала Свободные Города, она обнаруживала и тепло встречи, и даже заискивание. Она понятия не имела, почему горожане так её любили, почему так прислушивались к каждому её слову, но с наслаждением принимала их восхищение.

Они отмечали красоту её тёмных, сверкающих ночным небом глаз, её чёрные волосы с золотыми бликами на них, даже родинку на лбу в форме полумесяца. Они видели, как длинны и тонки её пальцы, как сильны и быстры её ноги. Они хвалили её за точные фразы и умные жесты, за то, как она танцевала, за то, как мягок и сладок был её нежный голос.

- Она просто волшебна, - вздыхали городские матроны, а после Ксан бросала на них столь ядовитый взгляд, что они принимались бормотать о погоде.

Это слово заставляло Луну хмуриться. Она в то мгновение вроде как и знала, что однажды уже слышала его – по крайней мере, должна была, - но спустя мгновение оно вылетало из её головы, словно колибри. Потом исчезало. Оставалось на месте слова просто пустое пространство, какая-то глупая мимолётная мысль на самом краешке сна.

Луна сидела среди звёздных детей самого разного возраста – одни были ещё совсем маленькими детьми, которым не исполнилось и пяти лет, другие уже работали и имели своих детей, а третьи превратились в самых настоящих стариков, но всё ещё сияли изнутри счастьем.

Почему они называли их Дети Звёзд? Луна задавала этот вопрос, наверное, целую тысячу раз.

- Уверена, что понятия не имею, о чём ты говоришь, - всегда неопределённо отзывалась Ксан.

А после она меняла тему. И Луна забывала о своём вопросе каждый раз после того, как его задавала.

Только в последнее время она могла вспоминать о том, что хотя бы задавала вопрос.

Звёздные дети всё обсуждали то, что помнили о своём раннем-раннем детстве. Это было то, что они так часто видели – то, что приближало их к тому мигу, когда Старуха Ксан привела их в их дома, к их семьям, да ещё и отметила их, как избранных детей. Поскольку никто не мог помнить ничего на самом деле, ведь они были слишком юны, они забирались до того далеко в собственную память, сколько это вообще было возможно – что-то увидеть.

- Я помню зубы – они вдруг стали шататься и начали выпадать. А вот всё то, что было до этого, увы, немного размыто, - отметил пожилой Звёздный джентльмен.

- А я помню песню, которую пела моя мама. Но она всё ещё её поёт, поэтому, может быть, это даже не воспоминание… - отметила девочка.

- А я помню козу. Козу с могучей гривой, - вздохнул мальчишка.

- А ты уверен в том, что это была не Бабушка Ксан? – полюбопытствовала у него девочка, захихикав. Она была одной из самых юных Звёздных Детей.

- О, - хмыкнул мальчик. – Может быть, ты права.

Луна наморщила лоб. Где-то в глубине её сознания прятались какие-то картинки. Были они воспоминаниями или просто мечтами? Или воспоминаниями о её мечтах, может быть? Или, может, она это придумала. Откуда узнать?

Она откашлялась.

- Был старик… - промолвила она, - в тёмной-тёмной мантии, что без конца шелестела у него за спиной, будто бы её дёргал ветер, а ещё у него был морщинистая шея и нос… как у стервятника, и он меня попросту ненавидел.

Звёздные Дети подняли головы.

- Правда? – спросил один из мальчиков. – Ты совершенно уверена в этом? – они пристально смотрели на неё, закусывали губы и всё, кажется, смущались.

Ксан пренебрежительно махнула левой рукой, а щёки её из розовых внезапно стали алыми.

- Не слушайте её, - Ксан закатила глаза. – Ведь она не имеет ни малейшего представления о том, что она говорит. Никакого мужчины никогда не существовало. Мы видим столько всего в своих снах…

Луна закрыла глаза.

- А ещё там была женщина, и она постоянно стояла под потолком, совсем близко, и у неё были тёмные волосы – а ещё были ветви платанов, и они качались, будто бы в шторм….

- Ну, что за невозможное! – рассмеялась бабушка. – Ведь ты не знаешь никого, кого бы я не встречала! А я всю жизнь тут провела, - она посмотрела на Луну, прищурившись.

- И мальчик, который пах опилками! А почему он пахнет опилками?

- Многие люди пахнут опилками, - отметила её бабушка. – Лесорубы и плотники, а ещё дамы, что вырезают ложки. И, между прочим, я могу ещё продолжать!

Да, разумеется, и Луна только покачала головой. Это воспоминание было старым и далёким, но в тот же миг до такой степени ясным. Луна не так уж и много воспоминаний хранила – столь живучих, как это одно, ведь, обычно, они были скользкими, их поймать было трудно, а это вот так взяло и попалось в руки. Это что-то да значит. Она была в этом уверена.

А вот её бабушка, однако, никогда ни о чём не вспоминала. Ни разу в своей жизни.

На следующий день, после того, как она отоспалась в гостевой комнате у вдовы, Ксан отправилась в город – проверить беременных женщин, проконсультировать их, выбрать продукты и послушать животы.