— Вот, попробуй поесть. Я внизу, если что. И никого к тебе не пущу. Кстати, ты знаешь альфу с именем Тен?

Я вздрогнул и попросил, едва помня себя:

— Его я видеть тем более не хочу. Прошу, уходи… пока я не кинулся на тебя. А я не хочу с кем попало… хочу чтобы… твою ж мать… Сати… уходииии…

Дверь хлопнула негромко, и я, зацарапав пол выросшими вдруг когтями, застонал от очередной волны желания. Сел в таз и застонал от наслаждения. Не бывать мне под кем-то. И снова дверь тихо открывается, и Сати вносит уже другой таз. Он, быстро поменяв тазы, сел рядом со мной на пол и спросил:

— Ты как? Я, конечно, уважаю, что ты пытаешься сам справиться. Хотя, по-моему, ты сам-то не справляешься.

Сейчас был тот момент, когда волны желания еще не было, но я, прихватив альфу за рубашку, просипел грубо:

— Как? Сам? Можно самому с этим справиться?

Сати кивнул, напряженно глядя на меня и потянув меня за штаны, сказал тихо:

— Позволь, помогу немного. Ты словно недавно стал омегой.

Я стыдливо еще как-то пытался удержать штаны, но он, сильнее потянув штаны, оголил мой зад и бедра. Медленно проведя рукой по моему бедру и видя, как я раскинул ноги и вновь их сжал, сказал тихо:

— Расслабься… я лишь покажу. — и вновь водит с внутренней стороны так, что мой член каменеет, и я взрываюсь в оргазме, но каком-то сухом оргазме. Мне от него ни холодно, ни жарко, а потом стало легче. Сати, задышав чаще, вдруг опустив голову мне между ног, припал к моему члену, и я застонал от наслаждения. Твою ж налево!!! Прохрипел:

— Сати, не надо, после всех омежек, не надо… я так не могу… ну отпусти же меня…

Почему-то стало обидно, что он все равно продолжил, и я, грубо придавив его голову к своему паху, сам стал двигать в его горле своим членом, пока не взорвался очередным оргазмом. Его пальцы уже во мне, и я стону от тех жерновов, что там, во мне, начинают лишь быстрее перетираться от желания и похоти. Я сейчас сойду с ума. Он пропихивает в меня пальцы и двигает ими во мне. Вот еще быстрее и быстрее. Я отталкиваю его от себя, кричу изнеможенно:

— Уходи, уходи…

Он с рыком шепчет мне на ухо, почти лежа на мне:

— Зачем ты сопротивляешься природе?

Смотрю на него возбужденно, с больным лихорадочным блеском в глазах, и шепчу быстро, боясь новой волны.

— Это неправильно. Какая природа, твою мать?! Я что, должен быть с любым альфой, кто оказался сильнее меня? Так вас тут… вы все сильнее любой омеги. А с тобой вообще каждая омега тут была.

Он, опустив голову, сказал тихо:

— Ну была, ну и что. Я не чурбан и тоже возбуждаюсь.

— Сати, я так не хочу, понимаешь, не хочу. Я потерплю лучше. Я должен уважать того, кого впущу в себя. Прости. Прости меня. Ты ведь сам сказал, что если я попрошу. Я не прошу. Сати, я не прошу.

Он кивнул и сжал челюсти так, что желваки заходили на скулах.

— Хорошо, упрямый омега. Я подожду. И обдумаю твои слова, обещаю. Ты необычный омега и нравишься мне.

Он вышел, не оглядываясь, и я накинулся на еду, что он оставил. Да он замечательный повар. Съел всё без остатка и провалился в сон. Впервые за несколько дней течки спал.

Ночью глянул на улицу через окно и замер. Почти весь двор был усеян волками. Они все смотрели на мое окно, и я тотчас закрыл его. Почему они сидят тут? Сати неслышно подошел и сказал тихо:

— Потому что ты не прошел еще течку, и мало того, не соединился со мной. Есть риск того, что после течки, если ты так и не переспишь хоть с кем-нибудь, тебя попросту изнасилуют.

Я огрызнулся:

— Меня и так изнасилуют, даже если я и пересплю с кем-то. Я по ходу тут единственный омега.

Сати кивнул.

— Да, все омеги обычно в стае. А мы вольные. Я здесь самый главный, так скажем. Омегу себе не завожу, зачем? Риск, что его изнасилуют, пока меня не будет дома. Насчет детей я не боюсь, у меня их не будет. Я пустой. Всё было бы иначе, если бы я мог иметь детей. Жил бы в стае или свою собрал. Желающих хоть отбавляй. А ты-то как задумал дальше жить?

Я, пожав плечами, застонал, когда он погладил мою спину, и зашептал ему:

— Сати, прошу, не надо. Трахай тех, следующих омег, или ты тогда на растерзание этим альфам меня отдашь?

Он, навалившись всем телом на меня сзади, придавил к кровати и сказал, обдавая горячим дыханием:

— Я должен, должен, омежка. Ты только не дергайся. Я могу поставить на тебе метку, и все будут знать, что ты мой. Договорились?

Киваю нехотя и кричу от боли, когда он входит в меня. Зато те жернова, что внутри меня, обрадованно замирают, и наступает такое облегчение, что я удивляюсь сам себе. Мог бы и сразу переспать с ним, с этим Сати. Он, кажется, неплохой мужик. Его член до сих пор входит и входит в меня. Резко подхватывает мой живот, и я уже стою на четвереньках с раздвинутыми, насколько это возможно, ногами. Сати стонет тихо, его стон все громче и громче. Меня накрывает, и я уже кричу от наслаждения, содрогаюсь вместе с ним в очередном оргазме, и меня накрывает от страха. В меня вползает что-то очень крупное. Такое крупное, что я… кажется, не выживу. Задыхаюсь и чувствую, как Сати, обняв и прижав мой зад к себе, шепчет:

— Это узел, потерпи, узел всего лишь, омежка. — он толкает его в меня понемногу и вдруг одним рывком грубо втискивает насколько это возможно глубже, и я, задыхаясь от боли, замираю в его огромных руках.

А затем словно все голоса пропали куда-то!!! Может мне реально шлюхой стать?! Так здорово видеть, как у тебя в голове взрываются фейерверки, и волны уносят куда-то вдаль, в теплое море. Снова штормит, и опять уносит. Блаженно открываю глаза и смотрю почти влюбленно на Сати, и он, почему-то побледневший, отводит взгляд. Начинаю волноваться.

— Сати?!

Он вновь отводит взгляд. Охаю, когда он выходит из меня и так и голым уходит из комнаты. Рассматриваю свое тело и неверяще пялюсь на свои синяки и засосы в огромное зеркало до полу. Ничего себе!!! Вот это ночка была. Слава богам, что все прошло. Всего-то и надо было потерпеть одну случку. Фигня. Ноги подгибаются, и я падаю вновь на пол. Да твою ж мать!!!

Сати прибежал быстро и, положив поднос с едой на стол, накинулся на меня с улыбкой. Гневно кричу ему в лицо:

— Ты обещал, что один раз!!!

Он рассмеялся и с удара вошел в меня. Ох, как же приятно, он двигается во мне уверенно и мощно, почти до желудка загоняя свой огромный член, что у него самого почти до колена. Уже поза лицом к нему, и он, приподняв одно мое колено, грубо входит в меня. Стону, ору, плачу, и когда довольные оргазмом лежим без сил, меня вновь накрывает. Сати, как ни странно, вновь накрывает мое тело и вдруг сажает меня на себя. Я двигаюсь на нем смело и смотрю без отрыва в его глаза. Он, также, в мои. Мы, словно зачарованные, не можем оторваться друг от друга. Вдруг он останавливает меня и, притянув к себе, целует в губы. Отвечаю и чувствую в себе какое-то уже новое томление. Уже не такое сильное, но оно есть. Пьяно смотрю на альфу и хрипло замечаю:

— Мне все равно, будешь ты там с другими омежками или нет. Я-то думал, что надо только с одним, но сейчас вот размышляю на тему, как мне хорошо от этого траха, и течка уже не в таком страшном виде предстаёт.

Он замирает и тихо отвечает:

— Ты хочешь быть шлюхой?

Пожимаю плечами и нервно выдаю:

— Ну, а что? Тоже, наверное, неплохо, если в радость с тем самым единственным, и быть шлюхой.

Сати напряженно смотрит на меня и снова тихо говорит:

— Ты странный омега, и мне это очень нравится. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Своего единственного ты еще не встретил. — говорит, размышляя, и я киваю головой.

— Ага, и думаю, что не встречу никогда.

Он спрашивает ответно:

— Ну почему же?

Нервно пожимаю плечами.

— А как тут встретить? Ну, к примеру, я принял то, что меня трахать будет ближайший альфа во время течки, бог с ним. Это уже зов тела, не мой личный. С этим мне не справиться, воистину так. Дальше идем… значит и тот, кого я, к примеру, полюблю, будет брать любого омегу в течке, если рядом будет?