Пытаюсь через час уползти от Сати, что в волчьем обличии зажал меня в своих объятиях мертвой хваткой. Но он тотчас, даже с закрытыми глазами, напирает на меня всем телом и вновь входит в меня. Охаю от боли и реву во все горло. Да он хуже тех тюремщиков. Те хоть убить обещали. А этот только для себя держит, для траха. Вдруг волк застывает, и я замираю, хотя недавно, вот только что, меня трясло от его ударов, словно щепку на волнах. Волк все не двигается, и я неверяще ползком вылезаю из-под него. Сверху вдруг появляется рука, и я смотрю на её хозяина. Это все тот же паренёк. Он хрипло говорит мне:
— Давай руку. Ты едва шевелишься, а волк скоро очухается. Не медли, Сережа.
Удивленно киваю и хватаюсь за его руку, как утопающий. На миг кружится голова, и я припадаю на одно колено. Паренёк, приобнимая меня второй рукой, тихо говорит:
— Я пока перенес нас в мой дом. Оклемаешься, поговорим. А сейчас отдыхай, спи. На вот ещё, пожуй. — он пихает мне в рот какую-то траву, и я на автомате начинаю ее тут же перетирать зубами, как корова.
Он, улыбнувшись, проводит перед моим лицом рукой, и я словно отмираю и начинаю водить головой во все стороны. Ух ты, над нами огромные своды с красивыми блестящими камнями. Они тускло светят, и ворон словно отвечает на мои мысли:
— Ночью они освещают тут все. Мне нравится.
Киваю ему. Оглядываю огромный зал с не менее огромной кроватью и замираю. Вокруг словно Мамай воевал. Кучи драгоценных камней, золота, пояса, короны, кольца, бусы — всё, что блестит. Усеян весь пол.
— Что, все блестящее любишь?
Он с улыбкой кивает и помогает мне сесть на кровать.
— До трясучки люблю. И чтобы побольше, побольше.
Смеюсь тихо.
— А тебя как зовут?
Он мрачнеет на миг и потом отвечает каким-то деревянным голосом:
— Мы не называем своих истинных имён. Зови меня Старх.
Киваю, и он вдруг словно из ниоткуда подаёт мне мокрую тряпку. И тихо спрашивает:
— Обтереть?
Краснею словно маков цвет и мотаю головой отрицательно, словно и не я сейчас был трахан волком в течении нескольких часов подряд. Глаза смыкаются, но чуть приподнимаюсь, чтобы обтереть себя. Старх вскрикивает, видя, как мне тяжело даже подняться, и властно останавливает.
— Погоди, погоди, не вставай.
Тяжёлая даже на вид огромная медная ванна с высокими бортами словно выпадает из воздуха, и я, на миг забыв о теле и боли, трогаю ее. Ого, точно медная, а вода-то — теплая!!!
— Лезь, погоди, помогу. Да не стесняйся меня ты так. Чего я уже там не видел-то?!
Ещё пуще краснею и, спотыкаясь, падаю на ванну, но он, перехватив мое тело, вместе со мной, уже голый, входит в ванну. В его руке появляется пузырек, и я блаженно жмурюсь от удовольствия.
— М-м-м… жасмин — мой любимый запах.
Он поливает мне голову водой и льет на руки драгоценной жидкости. Кое-как вспениваю её на голове. Но он убирает мои руки и тихо говорит:
— Я сам, расслабься, Сергей.
Смотрю, как он усердно моет меня, и спрашиваю, почему-то шепотом:
— Почему ты мне помогаешь?
Он отводит взгляд. Так и не дожидаюсь от него ответа. Глаза слипаются. С трудом вылезаю из купели и, кутаясь в огромное полотенце, падаю на кровать. Успеваю заметить, что белье постельное вновь сменено. Проваливаюсь в сон, что-то благодарно шепча ему.
Просыпаюсь от ароматного запаха и вдруг чувствую, что со мной что-то не так. Твою ж мать!!! Это мое тело?! Да, мое!!! Но ноги, боги!!! Они не парализованы!!! Трогаю вновь уже лицо и с глухим стоном валюсь обратно в постель, это все сон. Такого не может быть. Закрываю глаза, привычно гладя свой шрам на шее от укуса Сати, и чувствую, что там гладкая кожа. Ладно, не буду себя дразнить. Но было приятно, что увидел живыми свои ноги. Двигающимися даже, ведь пальцами двигал.
— И сколько ты спать ещё собираешься? Я вернул твоё тело из спящего мира. Кажется, то тело ты не любил.
Ох, открываю боязливо глаза и вижу Старха. Так это не сон?! И он действительно меня забрал от Сати?! Голос подводит меня.
— Старх, спа… спасибо тебе.
Он машет рукой и отвечает лениво:
— Да не за что. Но ты здесь всё также оборотень. Волк оборотень. Не знаю только, твоя комплекция, конечно, чуть крупнее омеги. Но альфы будут драться за тебя. Ты всех переплюнешь по красоте.
Вскакиваю и гневно смотрю на него.
— Я не хочу нравиться кому-то. Я обычный мужик, понимаешь?! Эти омеги, альфы… бр-р-р. Не хочу. Хочу обратно.
Тот разводит руками.
— Это никому не по силам. Я пусть и неудачник, как ты меня как-то назвал, но один из сильнейших магов. И да, тоже оборотень. Гнезда нет, птенцов тоже. — он весело смеётся.
— А вы как размножаетесь? — спросил просто так, но видимо, задел его чем-то.
— Как, как… как и вы. Я тот, кто рожает. Как и ты. Среднего не бывает. А так бы хотелось, да?!
Киваю и удивленно смотрю на него. Мы в этом и похожи, видимо.
— Да, похожи. Только разница в том, что я сдачи любому дать могу. Меня обходят, видишь, даже лес черным назвали.
В его голосе слышу горечь. Настроение портится. Медленно иду на негнущихся ногах к столу, где он сидит, и очень аккуратно сажусь, оглаживая свои ноги, докуда достаю пальцами. Даже член свой чувствую. Немыслимо!!! Разве так бывает?! Кушаем молча, и я не выдерживаю первый.
— Почему ты…
Он раздражённо сипит:
— Да что ты всё заладил?! За что, почему. Захотелось, и помог. — я замер, и он тотчас вскочил. — Да не так захотелось, как ты думаешь. Не смотри так на меня. Не трону. Даже если и попросишь. — он хлопнул где-то там далеко уже от меня то ли дверью, то ли стулом. Грохот ещё долго эхом раздавался по всему дому.
Еле-еле заставил себя поесть. Насильно, хотя хотелось больше посмотреть на себя в зеркало. Как же я соскучился по своему настоящему облику, ух, всё, отваливаюсь. Встаю, подтянув на бедрах всё то же полотенце, и иду медленно к зеркалу. Вот он я какой, не в кресле. Крепкое сухощавое тело. Мышц нет, но и живот не висит. Вот теперь-то я поработаю над ним. Волосы серые с выбеленными сединами. Ага, так все и было. Глаза карие, губы средние. Зато нос был раньше всегда моей гордостью. Ровный, чуть удлиненный. Породистый. Кожа загорелая. Бороду сбрить только надо. Ладно, сбрею потом. Волосы отросшие. Тоже бы подрубить снизу и чёлку.
— Тебе с хвостом больше идёт.
Подскочил на месте, и полотенце упало. Старх подошёл ближе и, повернув меня вновь к зеркалу, тихо сказал:
— Это я тогда был, я был. Помнишь меня?
Мне уже плевать, что он смотрит на меня голого. Что-то виновато-знакомое мелькает у него во взгляде, и я, чертыхаясь, отталкиваю его.
— Блять, так твои… телохранители меня и убили.
Он пытается подойти ко мне. Но я со всего маха наотмашь бью его по щеке.
— Сука!!! Нахуй ты вообще сунулся в мою жизнь?!!! Помер бы и ладно. Я, блять, здесь через одно унижение прохожу. Хотел из меня ещё и сучку сделать?! — выпячиваю зад и наклоняюсь. — Так на!!! Сука, на!!! Трахай, блять, сученыш, и убей нахуй. Бог, блять, всего. Хочу насилую, хочу милую. Пиздец!!! Тело мне вернул, охуеть и не встать!!!
Он так и стоял, слушая меня. А я, выговорившись, подошёл к кровати в поисках вещей, ну и конечно они упали из воздуха тут же почти. Оделся и, оправив одежду, пошел к двери. Он так стоял, не мигая, глядя на меня. Едва вышел в темный коридор, как он окликнул меня. Но возвращаться я не собирался. Злость и гнев зашкаливали. Я ударил его!!! Боги!!! Ударил!!! Меня трясло, но я все шел и шел, временами просто срываясь на бег. Что ж, опять бегу. А там течка, хотя я в своём теле, глядишь, и переживу нормально. В своём теле и ноги раздвину?! Да никогда!!! Буду землю грызть, но не дамся.
Вот и свет в конце коридора засветился, я устремился к нему и замер. В проходе, лениво облокотясь, стоял Старх. Он ждал меня. Это понятно, отработать его… или мое спасение? Вроде квиты.
