— Ага. Споить меня хочешь, да? — в моём голосе уже появились нотки сарказма. — И изнасиловать?

— Ой, да нужна ты больно! — с хитрой улыбкой произнёс он, включив фен и укладывая свою шевелюру. — Насиловать тебя ещё не хватало.

— Чё, такая страшная, да? — продолжала я язвить.

— Не, не страшная, — «успокоил» он. — Девственница! Кучу времени убьёшь, а удовольствия -ноль. Обоим.

— Ты ж гинеколог, -ухмыльнулась я.

— Гинеколог. А не волшебник. Боль при первом разе никто не отменял. Особенно… — он не договорил и загадочно улыбнулся.

— Особенно что? — насторожилась я. Чего там ещё такого я не знаю про «первый раз»? Алка вроде уже подробно меня просветила.

— Ничего, — махнул он рукой.

— Кисслер, ты такой нудный, — я даже запустила в него конфетой. А всё же бальзамчик-то меня хорошо раскрепостил! Сейчас даже соглашусь на внеплановый гинекологический осмотр!

— А ты такая бандюга, Селезнёва! — запустил он в меня мягкой игрушкой. — Иди сюда, посуши волосы.

Пока я сушилась, заметила в спальне гитару.

— Ник, а сыграй на гитаре? — попросила я.

И он с улыбкой взял инструмент:

— Что спеть?

— Калифорникейшн, — заказала я песенку из далёкого детства. А сама уселась рядом с ним на диване, поджав ножки.

Он спел её. Шикарное английское произношение и сумасшедший тембр. А ещё крышесносный аромат геля для душа, исходящий от него.

А потом он спел «Бихайнд блю айз».

А потом — «Медлячок» Басты.

Я полностью погрузилась в мир сладких грёз.

И не заметила, как заснула.

Проснулась уже в спальне Кисслера.

На его огромной кровати.

И рядом с ним!

Ладно хоть в одежде.

Хотя что это за одежда: трусики и халат с почти развязавшимся поясом.

Надеюсь, не этот хмырь развязал?!

Я завозилась, и он тут же открыл глаза.

— Ты нафига здесь улёгся? — наехала я на него.

— Ты сама меня попросила остаться, в полусне, — ответил он, откровенно любуясь моей сонной рожей.

— Ага. А больше я ни о чем не просила?

— Просила, — кивнул он с улыбкой. — Поцеловать тебя перед сном.

— Я не могла о таком попросить, не ври! — зашипела я.

— А вот я сейчас попрошу. Юль, можно я тебя поцелую? — он нежно взял меня за руку.

— Нет, — отдёрнула я испуганно ладонь. Начинается! Сейчас точно изнасилует! Пора валить отседова, по добру — по здорову.

— Обоснуй, — не унимался он. Хотя больше не трогал меня.

— Ты… Ты… — пыталась я «обосновать» свой отказ.

— Слов нет, как я прекрасен, да? — рассмеялся он.

— Ты самовлюбленный нарцисс! Ты нудный гинеколог! Ты…

Я не договорила, потому, что опешила: этот докторишка приблизил ко мне своё прекрасное личико и, глядя в глаза, с нежностью произнёс:

— Юль, побудь пару минут волшебницей? Исполни мою мечту? Разреши тебя поцеловать?

Я нервно сглотнула и облизала пересохшие от внезапного волнения губы. Целоваться с ним? Да мы дома одни! И я полуголая! Да и он не совсем одет: в одних домашних шортах.

А он, не дожидаясь моего разрешения, прикоснулся губами к уголку моих губ, невесомо так, легонько. И, увидев, что я не сопротивляюсь, прикоснулся и к губам, словно пчёлка нектар собрала.

Ещё поцелуй.

Ещё один.

Боже, как трепетно он это делает!

И как нежненько прижимает меня к себе. Я просто затаила дыхание. Мне вдруг захотелось почувствовать вкус его губ. А ещё зарыться в его волосы.

И я расслабила губки, позволив ему чуть посасывать их.

А потом он потёрся носиком о мою щёку, уткнулся лицом в мои волосы, и прошептал на ушко:

— Юль, ты просто восхитительна…

Чёрт, а это ведь сюжет из моего любимого сна с Кисслером!

Только во сне я бываю более раскрепощена.

Вспоминая эти сны, я всё же запустила свои пальчики в шикарную шевелюру Ника. А он, чувствуя, что мне всё нравится, осторожно раздвинул мои губки своим язычком и углубил поцелуй.

О-о-о, целовался он мастерски! Уже с первых секунд у меня сладко потянуло в животике. А через пару минут, когда мы уже целовались жарко и интимно (ну да, просто не могла сопротивляться этим умелым губкам и язычку), я почувствовала, как намокают от возбуждения мои трусики. Ник прижимал меня к себе крепче, уже не только за спину, но и за попу. Голова просто кружилась от этих приятных ощущений, и я даже не сдержалась и издала тихий сладенький стон.

Он оторвался от меня, переводя дыхание.

А я…испугалась!

Резко подорвалась и попыталась встать с кровати. Но он нежно взял меня за запястье, погладив большим пальчиком вены со стороны ладони.

Хосспади, я ж теку от этой ласки!

— Юль, ну всё, не будем больше, — пообещал он. — Только не уходи, полежи ещё со мной вот так, ты такая милая, когда сонная.

— Никит, да блин! Боюсь я твоих поцелуев, отпусти, — рыпалась я.

— Почему?

— Ты сейчас увлечёшься процессом и не сдержишься. А мы тут одни…

— И откуда такие познания о мужской психологии? — иронично вскинул он бровь. — Если бы я не знал, что ты девственница, я бы подумал, что ты подвергалась изнасилованиям.

— Чисто теоретические познания! — рыкнула я.

— Почему ты не можешь расслабиться и просто поцеловаться в своё удовольствие со взрослым адекватным парнем, который пообещал тебя не трогать? — продолжал он соблазнять и развращать меня своими пошлыми фразочками.

— Стыдно, что такая развратная, — опустила я глазки.

— Это называется темпераментная, — погладил он меня по волосам. — Я же слышу, как сердечко твоё бьётся при поцелуях. Ты удивительная.

Меня просто бросило в жар от его тембра, от взгляда этого шоколадного…

— Ник, включи кондиционер, жарко, — ищу я причины перевести разговор на другую тему. Я не хочу от него уходить! Мне так комфортно рядом с ним. Вот только взгляд его… Он, конечно же, давно просёк, что я развратница ещё та. Просто обещал не трогать меня, чтоб я не убежала. И поэтому возбуждает меня лишь разговорами.

— Разденься, — предложил он.

— Ага! Щазз! — кокетничаю я.

— Чего я там у тебя не видал? — облизывает он губки.

— Пошляк!

— Разденься, — снова взял он меня за запястье. — Я тебя сейчас в космос отправлю, хочешь?

— Да блин, Никит, ты опять? — снова вырвала я свою руку. — Я ж девственница!

— Я вижу, какая ты страстная, Юль. И как тебе хочется чувственных наслаждений. Но вбитые в твою головушку мамины принципы мешают сделать это. Я вижу, что ты мне уже доверяешь: разрешила поцеловать себя, и при этом не зажалась, а наоборот, раскрылась. Я ведь нравлюсь тебе, ну хоть немного? — заглядывал он мне в глаза.

— Нравишься, — уткнулась я лицом в его плечо, а он обнял меня. — И целуешься классно. И… большего хочу, но… Никогда, наверно, не решусь позволить парню залезть ко мне под одежду. Воспитание такое…

— Я тебе помогу, — он уже ласкает меня пальчиком за ушком, а я прикрыла глазки и улыбаюсь. — Ты просто растворись в моём поцелуе, не сдерживай стоны. И забудь про все «стыдные» мысли. Я не сделаю ничего против твоего желания, и уж конечно же, не нарушу твою девственность, веришь мне?

— Д-да, — я поддалась его руке и легла на кровать.

Снова поцелуи.

Сначала мягкие, невесомые, а потом глубокие, интимные, страстные.

Даже пошлые.

Но мне нравится.

И ласки Ника, становящиеся более откровенными: он уже развязал поясок моего халатика и разметал в стороны его половинки.

Его горячие губы спускаются по моей шее на грудь. Чёрт, как же мне хотелось прикрыться! И в то же время хотелось выгнуться ему навстречу, подставляя под его губки свои упругие полушария. Он уже потискал их пальчиками, покрутил ласково сосочки, сорвал с моих губ сладкий вздох…