Тут, словно прочитав его мысли, очень помог своим вопросом Илья:

– Слушай, старик! Что это мы все обо мне? Ты-то как и где? – они, в очередной раз поменяв окружение остались сейчас втроем: они с Мариной так и сидели на диванчике, а Илья сел прямо напротив них на пуфик. – Хотя, думаю, неплохо! Такие тачки как у тебя и такие часы, – он показал взглядом  на его руку, – стоят прилично.

– Сеть элитных парфюмерных магазинов в Москве, – сказал он скромненько и скучая.

– Серега! Дружище! – пробасил Илья, округлив глаза. – Но это очень серьезно! Я-то собирался спасать тебя от мафии!  Да ты сам мафиози хоть куда!

– Да, брось, – хмыкнул он. – Но те, кто надо мной… да, пожалуй.

…И опять его укололо равнодушие Марины… Любая женщина должна была бы заинтересоваться, ведь все-таки парфюмерия! Она же просто внимательно, но совершенно равнодушно слушала их диалог. Может, у нее вообще нет никаких отношений с косметикой и парфюмерией? Сейчас ее лицо было по-прежнему начисто лишено каких бы то ни было ее следов. Он улавливал лишь только тонкий аромат дорогого мыла, которое вряд ли она принесла с собой, скорее всего воспользовалась тем, что было в ванной.

…А Илья, в свойственной ему непоследовательности уже перекинулся на Марину:

– Ну а ты? Все еще в нашей Менделеевке?

– Да. Где же еще? – она пожала плечами. – Теперь мне уже ничего больше и не нужно.

– Брось, – как-то хмуро сказал Илья. – Ты еще очень даже ничего! Вот и Серега скажет…– и кивнул в его сторону, не ожидая, впрочем, никакого ответа. – Ты только не думай, что все прошло! Жизнь ведь такая длинная еще! А как работа?

– Защитилась. Год назад. Я писала тебе, хотя и поняла давно, что писем ты не читаешь.

– Ну, молоток! Это мы как-нибудь отметим особо и отдельно! – сразу воодушевился Илья. – Все-таки почти коллеги! – и, обернувшись к нему, объяснил: – Марина с тонких технологий.

…Вот оно что… Ученая. Почему-то, и это больно кольнуло… Ведь и он мог бы… И тема была и работа… Но тогда бы не было всего остального! А, может, и не поздно еще? Тридцать шесть скоро… Какие его годы?

…Но только вот, надо ли?…

–…Сергей?

…От этого голоса его просто скривило… Алла была как всегда великолепна. Идеальное лицо, выполненное профессиональным визажистом, фигура, над которой, по-видимому, без устали трудились человека три, не меньше, наряд… он призадумался, прикидывая,… да, пожалуй, стоящий всех денег, которые лежат у него в кармане. Но он помнил только как удачно избежал романа с ней, когда был в Италии. И который раз похвалил себя за это. Это была женщина-вампир, способная высосать из человека не только все его соки, но и все его состояние.

– Сереженька, и куда это ты пропал? – улыбаться она умела не хуже фотомодели – с полностью открытым ртом и так же полностью открытыми при этом глазами… – Совсем друзей забываешь!

– Работа, работа… увы, – он тоже вежливо улыбался, но старался всем своим видом показать при этом, что у него разговор с другим человеком и что прерывать этот разговор он не собирается. И Илью, как назло, уже кто-то утащил в свой кружок.

– Ну, сейчас-то, я думаю, ты не на работе? – уж если Алла чего-то хотела, то шла напролом. И сейчас она подошла к нему и, полностью игнорируя присутствие другого человека, положила руку ему на плечо и заглядывала в глаза. – И мы, конечно, потанцуем? – она лукаво кивнула в сторону соседней комнаты, откуда давно уже звучала музыка и смех… – Я тебя приглашаю!

– Тоже – увы, – он развел руками, а потом взял за руку Марину. – Ты опоздала!

И испугался…

Что сейчас Марина или возмутиться, или скажет, что вообще не танцует, или просто растеряется, не ожидая этого.

Но та, полоснув по нему быстрым умным взглядом, чуть усмехнулась и встала, уже сама удерживая его руку:

– Да, мы как раз собирались.

Теперь Алла сделала вид, что только сейчас и заметила ее. И посмотрела так, что за такой взгляд можно было бы и схлопотать. Удивление, насмешка, недоуменное разглядывание,… непонимание…

Но Марина вдруг улыбнулась, да так, что и Алле бы поучиться! И он с радостным удивлением обнаружил, что улыбка у нее хороша до чертиков, что с такой улыбкой женщине вообще рот закрывать противопоказано, не говоря уж о ее хмурой молчаливости.

Он тоже вскочил и, сделав радостный извиняющийся поклон Алле, подхватил Марину под руку и потащил в другую комнату.

Он быстро влез в самую гущу танцующих, обнял Марину за спину и только тогда начал оправдываться:

– Извините… Я не спросил… И спасибо огромное, что поддержали!

– Да я все поняла, не оправдывайтесь… – она опять была спокойно-равнодушна, и он досадовал, что ее единственная улыбка была даже и не для него, а для Аллы.

– Просто я не выношу ее, – продолжал все-таки он оправдываться. – А она… да как репейник, и ничего понимать не хочет! Ну, не посылать же ее, в конце-то концов! Все-таки женщина…

– Да, да… Я так и поняла, – повторила Марина.

Они замолчали, невольно поддаваясь чарующим звукам старинного "Отель Калифорния", так любимого Ильей. Он придерживал ее за спину и талию, такую эфемерно тонкую, казалось, что в один обхват! И сквозь мягкую джинсу блузки чувствовал рукой прямую спину, кажется начисто лишенную жировой прослойки. Рядом ярко светил прожектор светомузыкальной установки и он с удивлением увидел теперь, что волосы ее и не мелированы вовсе, а просто сильно прорежены сединой. Правда, очень красивой и благородной, какой-то даже голубоватой, редко у кого бывающей…

…Эта Марина делала с ним что-то непонятное… Обычно, увидев женщину и оценив, как товар, он решал для себя – брать или нет, а уж потом все остальное было делом техники. Ухаживания, цветы, рестораны… Лишь атрибуты, которые нужны были для соблюдения правил игры.

Ее же хотелось… нет, не просто взять, хотя и это хотелось, и хоть сейчас! Но было что-то еще… Хотелось защитить, хотя, видно, и она сама могла постоять за себя. Хотелось сделать что-то такое, чтобы она перестала быть задумчивой и улыбнулась своей чудесной улыбкой. Хотелось взять на руки и побаюкать.

– Хорошая музыка, правда? – более дурацкого вопроса он придумать, пожалуй, и не мог, но, ругая себя в душе последними словами, тем не менее, задал.

– Да… Только это, кажется, единственная настоящая вещь у Иглз.

– Да, остальные на любителя… – он видел, что она отвечает скорее из вежливости и судорожно придумывал тему для дальнейшей беседы. Ляпнул опять банальность: – Музыка молодости, ностальгия…

Она внимательно посмотрела на него:

– Скорее не вашей молодости. Она и до вас уже лет десять, как была.

– Да, конечно… Просто мы и в школе и в институте ее всегда слушали. И играли! – он вдруг радостно вспомнил выигрышную для себя тему: – У нас небольшой ансамблик в школе был, я там на фоно играл.

Она, наконец-то, оживилась:

– Правда? Это так здорово! Я вот всегда мечтала играть на пианино, да только как-то так и не получилось.

– Никогда не поздно, – он, почувствовав себя увереннее, взял ее руку со своего плеча. – С такими руками… – с удовольствием рассматривал узкую длинную кисть. – Да вы легко полторы октавы возьмете!

Она слегка улыбнулась, словно благодаря его этой улыбкой за комплимент, и как-то очень робко попросила:

– А вы не сыграете что-нибудь? Или сейчас уже не играете?

"Вот черт! – подумал он. – Никогда не знаешь что в жизни пригодится! Последнее время казалось, что только деньги. Вспомню ли что-нибудь? А… Должен!" И вслух сказал:

– Давно уже не играл, но ради вас попробую. Идемте, – и, взяв ее под руку, повел в комнату с роялем.

Там, к его радости, почти никого не было и он, сев за этот совершенно неправдоподобный рояль салатового цвета, решительно поднял крышку и, пытаясь сосредоточиться, закрыл глаза …

…Руки часто помнят больше нас самих… Моторная память, так кажется. И его руки на удивление легко начали играть тот самый "Отель Калифорния". Только ощущение было такое, словно они замерзли, заледенели и плохо двигаются. Марина облокотилась на крышку, подперев голову рукой и он, растворяясь в ее больших зеленоватых глазах, все вспоминал что-то и вспоминал, сам удивляясь, что, оказывается, знает так много мелодий…